Передохнул он очень недолго. Снизу послышался шум погони.
Когда Дэвид доковылял до верхнего склада, он едва держался на ногах. Ави Раз подхватил его и отвел в складское помещение, полное вооруженных людей в черной форме.
— Спасибо за… мощную поддержку, — прошептал Дэвид. Ави вытер пот с лица.
— Вы добрались сюда как раз вовремя, — сказал он.
Люди в форме суетились, устанавливая взрывные устройства с кабелями и шнурами. Санитары сопровождали сумевших спастись женщин к машинам.
Дэвид, щурясь от яркого дневного света, сопровождаемый Ави, вышел во двор и вдохнул полной грудью свежий воздух. На заднем дворе у грузовика его уже ждали Стаси и Йел.
Они отъехали на несколько миль от склада, когда в тайном подземном бункере под Лондоном прогремел мощный взрыв. Так наступил конец Понимающих, которые гудели в своем подземелье, словно осиный рой, предвкушая победу.
Взрыв, потрясший город подобно землетрясению, уничтожил секту, которая несколько столетий устраивала заговоры и плела интриги с целью погубить Божий мир. Лондонский Тауэр продолжал стоять, как стоял веками, и только фарфоровая посуда загрохотала на полках в Букингемском дворце.
Варшава, в девятьсот четырех милях
Когда врыв потряс Лондон, тринадцатилетний Станислав Новицкий в маленькой синагоге готовился к обряду бар мицва. Раввин показал ему нужное место в тексте Торы, и Станислав начал читать полагающийся ему отрывок.
Когда он своим юным чистым голосом огласил сакральный текст, воды реки Темзы снова стали спокойными.
Копенгаген, в четырехстах двенадцати милях
Лизе Колинке праздновала свое тринадцатилетие, сидя за именинным тортом с тринадцатью свечами. Когда она закрыла глаза, загадывая желание, а потом задула все свечи, в Аризоне кончилась засуха и ливень пролился над иссушенной землей Юго-Востока Америки, омывая и обновляя ее.
Чикаго, в четырех тысячах двухсот шестидесяти одной миле
Кейша Джонс каждую субботу помогала выполнять мелкую работу в кондитерской у тети Дорис на Саут-Сайд в Чикаго. В этот день тринадцатилетняя девочка по пути в кондитерскую нашла на дороге металлические деньги, решив отдать их миссис Уоллис. Узнав, что этих денег достаточно, чтобы купить для семьи хлеба и яиц на неделю, девочка решила: на следующей неделе она отдаст им и половину денег, заработанных ею в качестве няни.
А у берегов Японии тут же рассеялись, не достигнув берега, волны начинавшегося цунами.
Шанхай, в семи тысячах семидесяти трех милях
Чен Го сидел рядом с любимым дедушкой и терпеливо читал ему газету. Ему приходилось подчас повторять одно и то же по нескольку раз, ведь дедушка был не только слеп, но и туг на ухо. Но Чен не возражал. Его домашние задания подождут, ведь у отца его мамы осталось не так уж много удовольствий в жизни и он должен был поддерживать связь с внешним миром.
Перевернув страницу, Чен заметил: дедушка заснул. У Чена сделалось тепло на душе. Он сложил газету, точно зная, с какого места начнет читать в следующий раз.
А в Турции раздался крик радости: спасатели обнаружили десятерых детей, чудесным образом уцелевших под развалинами школы.
В Макени, в Сьерра-Леоне; в Ливнах, в России; в Токае, в Венгрии, и еще в двадцати восьми городах и селах люди нового поколения Сокровенных праведных один за другим достигали возраста духовной зрелости.
Их чистые сердца исполнились доброты и сострадания. Но никто из них не знал, да и не мог знать, удивительного могущества, которым было наделено само их существование.
Через месяц в Израиле
Море Галилейское
Прогулка по пляжу среди пальм, кафе и отдыхающих была делом очень приятным. Дэвид осмотрелся, ища глазами Йел. Когда он увидел ее в ярко-желтых шортах и черной шелковой футболке, он изумился.
Получилось так, что образ Йел для Дэвида был прочно связан с зеленым жакетом и черной юбкой, надетыми на ней, когда она вошла в кабинет бен Моше и потребовала у него агат.
Теперь агат снова водворился в Иерусалиме вместе с изумрудом, яшмой и другими камнями с наперсника Аарона, которые они отобрали у Понимающих.
В руке Дэвид держал свой журнал. Здесь ему следовало расстаться с ним.
Шеферд немало попутешествовал за этот месяц. Неделю он провел в Санта-Монике вместе со Стаси в качестве гостя Меридит и ее мужа. В доме Лена Лачмана он чувствовал себя несколько странно, но с ним рядом находилась Стаси, а это отвечало желанию их обоих.
В Джорджтаун он пока не возвращался: психологически еще не отошел после гибели Хатча, Дилона и Евы. Синяки и трещины в ребрах удалось залечить, но скорбь не могла пройти так же быстро. Дэвид надеялся — тяжелые воспоминания не будут долго мучить Стаси.
Меридит сводила дочь на несколько сеансов к психотерапевту, и тот решил: испытания, перенесенные Стаси, не создали у нее психотравмы. Она не любила возвращаться к пережитому, и Дэвида это вполне устраивало. Он расскажет ей обо всем, что знал, когда она сама этого захочет.
Пробившись сквозь толпу туристов, Дэвид оказался почти рядом с Йел. Теперь он видел ее серебряные сережки, ее улыбку, ее разноцветные стеклянные бусы.
Йел подошла к нему вплотную. Встала на цыпочки и коснулась губами его губ.
— Я взяла напрокат рыбацкую лодку, — сказала она. — Мы проведем вместе весь день.
— Пикник на воде? — спросил Дэвид.
Йел улыбнулась.
Через час они ушли на синей деревянной лодке далеко от шумного пляжа. Воды моря были спокойны. Иудеи называли это озеро Киннеретским, христиане — морем Галилейским, где Христос призывал апостолов — рыбаков.
Дэвид сидел на веслах. Когда вокруг них уже не осталось ни пловцов, ни лодок, он бросил свой журнал за борт. С минуту тот плыл по воде, потом красная тетрадь намокла и постепенно исчезла с поверхности воды, унося на дно озера свои сакральные тайны.
Йел поднялась с места, осторожно прошла по лодке и уселась рядом с Дэвидом.
— Прежде чем начать пикник, я хочу спросить тебя кое о чем, — сказала она.
— Спрашивай.
— Я получила приглашение в Джорджтаун в качестве почасового профессора. Ты, случайно, не имеешь к этому отношения?
— А если имею? — улыбнулся он. — Тогда как?
Она вытянула длинные ноги в босоножках, как будто собиралась изучать свои полированные ногти.
— Как посмотреть, — ответила Йел. — Как там на вашем факультете с общественной жизнью?
