Дверь в стене рядом с кабинкой, очевидно, вела в коридор или какую-нибудь комнату. Одного взгляда даже в потемках раннего утра достаточно было, чтобы увидеть, что дверь не заперта.
Однако, несмотря на время самого сладкого предутреннего сна, в доме не все спали.
Подойдя к двери, чтобы толкнуть ее и высунуть голову, Стремяков вдруг остановился и вздрогнул.
Он услышал где-то близко около себя сдержанный, негромкий разговор.
Стремяков частью удивленно, частью испуганно насторожился, соображая откуда он исходит, догадался, что это из комнаты, находившейся прямо по соседству с ванной, но под прямым углом от нее в коридоре, так что дверь этой комнаты с бодрствующими в ней людьми образовала тупик коридора. Через стекло двери исходил скудный красноватый свет. Благодаря тому, что она была приоткрыта, фразы разговоров ясно были слышны. Но как же был поражен предприимчивый комсомолец, когда по отдельным фразам разговора и всему происходящему он открыл, что люди в уединенной глухой комнате занимаются почти тем же, зачем пришел и он сюда с Петряком, а именно заговорщическою фотографией, точнее проявлением негативов…
— Вот так штуки! Товарищи по делу! — сжался парень, — что же это они мастачат?
Стремяков почуял, что происходит что-то имеющее прямое и непосредственное отношение к деятельности батальона всех за всех.
Он остановился в лихорадочном возбуждении и мысли его молниеносно завертелись. Но он замер без движения.
В ближайшую минуту комсомолец убедился, что он не ошибся.
— Это что? — спросил слащавый церковно-певучий басок одного из присутствовавших в комнате.
— Это комплекты курсантов, занимающихся для агитации варварскими языками и их руководители.
— А… а у вас же еще есть азиатские комиссары ихнего зиновьевского кагала. Где они?
— На этих есть только фотографии по одному — по два человека, как удалось выкрасть моей приятельнице.
— У-гу — хорошо! Пускай теперь комиссарики попробуют из совдепии куда-нибудь нос высунуть…
— Да кому-нибудь из них там прокламацию пропишут. Сохраните эти вещи у себя. Но, пока от вас не будут взяты негативы и письмо, не спускайте с посылки глаз. Она у вас пробудет до вторника. Я все это упакую, запечатаю и печати у вас должны быть нетронутыми… Вы за все отвечаете…
— Да я же сам знаю, что товарищи со мной не поцеремонятся, если они что-нибудь узнают. А от вас ни я в обиде не буду, да и еще кто-нибудь заработает.
— За это не беспокойтесь, заработаете.
Тот, который говорил о том, что «товарищи не поцеремонятся», в противоположность его собеседнику не только произносил слова без акцента, но в церковной певучести его голоса, наоборот, даже было что-то московски знакомое и чтобы увидеть этого человека, Стремяков пользуясь потемками коридора рискнул подвинуться и поднять голову на уровень стекла.
— Ну, конечно…
Одна склоненная фигура принадлежала человеку одетому в жилет и крахмальную рубаху по домашнему — очевидно это и был фашист, а владельцем другой, загородившей спиной часть двери был несомненно поп, хотя он и был в мещанском пиджаке…
— Переоделся гад! — мелькнуло в голове Стремякова и он, не обнаружив себя ни лоскутом тени, ни шорохом движения, подался в сторону, чтобы обдумать, что ему предпринять дальше. Простояв несколько секунд без движения и стараясь ни одним звуком не выдать себя, он решил действовать напролом и нырнул в двери против ванной, которая очевидно служила черным выходом.
Ему необходимо было приступить к выполнению его непосредственной задачи. Нужно было проломить где-нибудь трубу. Но где? Нецелесообразно было это делать в ванной, где порча трубы могла быть исправлена посредством какого-нибудь домашнего слесаря. Нужно было добраться до основной трубы, а для этого попасть в нижний этаж и произвести там полную риска разведку. К счастью парень шел теперь изнутри дома, поэтому кухня, в которую он попал с коридора и у которой другая дверь была заперта изнутри, была им легко открыта. Он оказался на черной лестнице. Крадучись бесшумно по ней, он спустился, миновал вход в квартиры первого этажа и вдруг вздрогнул от радости. Он увидел, что находится возле подвальной комнатушки, где помещалась топка центрального отопления. Лучшего Стремяков не мог ожидать.
На двери висел замочек. Но ни он, ни все остальное не представляло для юноши, вооруженного средствами взлома и отмычками, никакого затруднения.
Он провозился в топке около десяти минут.
А затем так же отчаянно, как будто он занимался проверкой своего собственного владения, а не воровскими похождениями, с ловкостью рискующего головой «домушника», он повесил снова на место замочек, тенью продвинулся наверх в кухню, закрыл ее изнутри, прислушался, что делается в коридорах, зиркнул на кабинку фашистской фотографии, и убедившись что те, так ничего и не заметив, продолжают свое занятие, скользнул в ванную.
Здесь он сохраняя прежнее бесстрашие мог поздравить себя с полным успехом. Он над этим не задумался, а выглянул в окно, нашел во дворе тень терпеливо ожидавшего его на страже Вагонетки и ухватится за висевшую над окном веревку. Энергичным напряжением мышц он заставил себя взобраться по веревке на крышу. Отвязал веревку и бросил ее мягко на землю. Пробрался к фасаду и спустился. Соединился с волновавшимся Вагонеткой, на котором даже перекосилась кепка от того, что тот не переставал беспокойно задирать голову, ища товарища.
— Ох, — вздохнул Стремяков, — кончено! Имеем право немедленно от имени М. К. X. по телефону сейчас же запросить, что тут жильцы делают с водой, что водокачка не успевает давать ее. Но прежде давай сделаем съемку дома и немедленно вызовем себе двух ребят сверх программы. Будет дело, непредусмотренное порядком дня.
— Случилось разве что-нибудь?
— Да, после расскажу! Доставай аппарат, займем вот тут позицию и давай мастачить.
Вагонетка поднял свою машину и товарищи, крадучись и останавливаясь поминутно, чтобы оглянуться по сторонам, заработали натурографом, запечатлевая со всех сторон на пленку здание.
— Готово! — сказал Вагонетка, когда они, сделав круг, вернулись к исходной точке. — Айда отсюда!
Товарищи очутились за воротами.
— Теперь иди, Як, ищи где поближе есть телефон, звони Градимиру Петровичу и пусть он для слежки пришлет каких-нибудь двух опытных грачей постарше. Пока ты с кем-нибудь будешь разыгрывать водопроводную увертюру, я с другим займусь слежкой. Тут есть одно животное… Вроде ихнего наркомпочтеля. Поп! Он должно быть скоро выйдет. Надо будет его выследить до самого его гнезда…
И Стремяков рассказал другу, что он видел в доме.
Вагонетка мотнул от удивления головой и побежал звонить Пройде.
Маневр комсомольца
Через полчаса вблизи дома № 13 две пары агентов организации готовы были выполнять каждая свою функцию, следя за фашистом, проживавшим здесь, как это уже удалось установить Пройде, под именем Пит-Графа.
Вагонетка в одежде слесарского ученика вместе с водопроводчиком Сусловым из мастерских Таскаева убивал время в трамвайной беседке, пока обыватели проснутся и можно будет идти от имени МКХ для ремонта водопровода. Стремяков и секретарь полиграфтреста Граудин устроились иначе: Стремяков держал перед собой через плечо папиросный ларек и стоял на ближайшем углу, одетый в форменную фуражку Моссельпрома, Граудин в замусоленной одежде мастерового, с узелком завтрака в красном платочке, занял пост с другой стороны квартала под воротами одного дома.
Им не долго пришлось ждать.
Начиналось утреннее движение на улицах, когда со двора вышел и на секундочку остановился у ворот человек в войлочной шляпе, с поповской растительностью, одетый в большой пиджачный костюм и пальто.
Худощавый и бледный высокий человек, с прячущимися глазами, бросил быстрый взгляд вокруг, опустил глаза и направился к Арбату.
