Ровно в одиннадцать тридцать в дверь постучали. Господин Соловьёв явился для участия в процедуре опознания кольца.
— Нам придётся прерваться, Валерия Геннадьевна, — сказал Ольшанский, пряча бланк протокола в папку. — Сейчас будет произведено опознание кольца, и в зависимости от результатов опознания мы с вами и будем продолжать беседу. Проходите, пожалуйста, — обратился он к вошедшему и принялся звонить по телефону.
Через некоторое время в кабинете появились ещё три человека. Двое из них были приглашёнными понятыми, а третий положил на стол перед Ольшанским небольшую коробку. Константин Михайлович открыл сейф, и массивная дверца на несколько секунд почти полностью закрыла его от глаз присутствующих. Настя поняла, что он сейчас вкладывает в общую коробку кольцо, которое полчаса назад изъял у Леры. Ещё через пару минут пять колец с бриллиантами лежали на освобождённом от бумаг участке огромного письменного стола Ольшанского, а сам следователь скучным голосом произносил заученную наизусть формулу, объясняя присутствующим смысл происходящего и предупреждая об ответственности за дачу ложных показаний.
— Итак, Евгений Семёнович, подойдите к столу и посмотрите на эти ювелирные изделия. Нет ли среди них знакомого вам кольца?
Соловьёв, тучный и немолодой, с видимым трудом поднялся со стула возле стены и прошёл через кабинет к столу, заметно приволакивая ногу. Он внимательно разглядывал выложенные перед ним кольца. Лицо его исказилось гримасой боли. Протянув руку, он собрался было взять одно из колец, но Ольшанский успел остановить его.
— Трогать ничего нельзя пока. Объясняйте на словах.
— Вон то, второе слева…
— Вы говорите об образце под номером четыре? — Ольшанский легко прикоснулся к кольцу кончиком шариковой ручки.
— Да, это… Это кольцо Тамары.
— Это кольцо похоже на то, которое вы когда-то дарили своей супруге, — уточнил следователь. — Оно имеет аналогичный камень и тот же дизайн. Я вас правильно понял?
— Да… Это её кольцо.
— Минуточку, мы пока только выяснили, что оно такое же. А вот для того, чтобы быть уверенным, что кольцо то самое, мы должны установить его отличительные признаки. По каким признакам вы узнали бы кольцо своей супруги среди других точно таких же? Может быть, мелкие изъяны, царапины, следы ремонта?
— На нём была надпись. Я сделал гравировку, потому что дарил кольцо Тамаре в день тридцатилетия.
— Что было написано на кольце?
— «Моей любимой».
— Гравировка с внутренней стороны или с наружной?
— С внутренней.
— Понятые, подойдите, пожалуйста, ближе. Возьмите кольцо, на котором прикреплена бирка с номером четыре, и посмотрите, есть ли на нём гравировка с внутренней стороны.
Понятая, женщина лет тридцати со строгим лицом учительницы и неожиданно улыбчивыми губами, взяла кольцо и стала рассматривать.
— Гравировка есть.
— Прочтите, что там написано, — потребовал Ольшанский.
— «Моей любимой».
— Вопрос к вам, гражданин Соловьёв. При каких обстоятельствах вы перестали владеть этим кольцом?
— Мою жену убили, а кольцо похитили. С тех пор, как её убили, я больше кольца не видел.
— Когда это случилось?
— Давно. В восемьдесят восьмом году.
В течение некоторого времени в кабинете царила тишина, следователь дописывал протокол, понятые терпеливо ждали, когда нужно будет его подписать. Насте казалось, что она сейчас умрёт от того напряжения, которое витало над головами присутствующих. Соловьёв сидел ссутулившись и, казалось, даже не замечал, как по его лицу текут слёзы. В его толстой нескладной фигуре и обрюзгшем, залитом слезами немолодом лице было столько горя, что невозможно было оставаться равнодушным. Лера же, напротив, словно окаменела. Она не пролила ни слезинки, на её лице застыло выражение ужаса и отчаяния.
Наконец все ушли, кроме следователя в кабинете остались только Лера Немчинова и Настя.
— Итак, Валерия Геннадьевна, продолжим, — сказал Ольшанский, вновь извлекая на свет Божий бланки протокола допроса. — Александра Васильевна, я хотел вас отпустить, я и так занял у вас слишком много времени, но видите, как всё обернулось. Оказывается, ваш слушатель подарил своей невесте кольцо с трупа, так что я попрошу вас остаться и подождать, пока мы закончим с Валерией Геннадьевной, а потом мы снова вернёмся к вопросу о том, откуда у слушателей вашего института, будущих милиционеров, берутся такие странные предметы.
— Хорошо, я подожду, — с лицемерной покорностью ответила Настя, тихо радуясь в душе, что Ольшанский ничего не перепутал и не назвал её Анастасией Павловной.
— Значит, Валерия Геннадьевна, что мы с вами имеем с гуся, — начал следователь. — Мы имеем подарочек странного происхождения…
Настя насторожилась. Костя резко меняет стиль разговора. До опознания он разговаривал казёнными фразами, сухими, длинными и скучными, не позволяя себе ни одного слова, которое могло бы быть истолковано как фривольность или лёгкость тона. Теперь же вдруг он заговорил совсем по-другому, ёрничал и, казалось, вот-вот начнёт привычно хамить. В чём дело? Почему он так изменился? Ведь результат опознания не был для него неожиданным, и он, и Настя были почти на сто процентов уверены, что Соловьёв своё кольцо узнает. Так и произошло. Значит, никакой новой информации опознание ему не принесло. Но ведь эта информация была, совершенно очевидно, иначе он не стал бы менять тон разговора. У Кости что-то на уме, он явно хочет поймать девчонку, но на чём? Неужели всё-таки тот звонок был от Короткова, и Юра сообщил что-то интересное?
— Как вы объясните мне тот факт, что у вашего жениха оказалось кольцо, принадлежащее убитой женщине?
— Я не знаю, — равнодушно ответила Лера, и стало понятно, что она собралась уйти в глухую оборону. Ничего не знаю, ни о чём не подозревала, мне никто ничего не говорил.
— Припомните, пожалуйста, как можно подробнее, как и при каких обстоятельствах Барсуков вручал вам подарок и какие слова при этом говорил. Как можно подробнее, — с ударением повторил следователь. — Мне важны любые детали. Где это произошло, когда, в котором часу, кто ещё при этом присутствовал и так далее.
Лера начала рассказывать, и только тут Настя сообразила, что происходит. Приём старый, но эффективный. Ольшанский хочет «повязать» девушку деталями, мелкими подробностями, которые она сейчас начнёт выдумывать на ходу. Маловероятно, что всю историю она придумала заранее до самых тонких подробностей и выучила наизусть, скорее всего, это будет экспромт, в котором сама же Лера и завязнет. И всё это означает только одно: Ольшанскому известно, что всё было не так. И он хочет уличить Леру во лжи, причём так круто, что ей уже будет не отпереться и придётся сказать правду. Значит, дед Немчинов утверждает, что кольцо подарил не Барсуков. Хотя может быть и наоборот, Ольшанский верит Лере и полагает, что солгал её дед, а не она, потому и хочет получить как можно больше деталей, чтобы было о чём поговорить с Василием Петровичем. Очень любопытно!
