Все проклятая старость. Мы дожились до того, что уже сами не понимаем, почему плачем. Боже, Педро, почему?
– Почему что?
– Почему мы все такие?
Он промолчал, и стал потихоньку продвигаться к своему месту.
– Что же, давайте выпьем! За нас! – Вивьен высоко подняла бокал, который подрагивал в ее руках, и даже не замечала, как налитое вино, расплескиваясь, капало на белую скатерть.
Они выпили, и потихоньку начали стариковский ворчливый разговор. Вивьен сидела, задумавшись, а затем слегка откинулась назад. Гости продолжали что-то обсуждать, и, наконец, какой-то старичок поднял свой бокал:
– А теперь выпьем за гостеприимную хозяйку!
Все подняли свои бокалы. Кроме Вивьен. Она все так же безучастно смотрела поблеклыми глазами, глядя в пустоту. За столом повисла тишина.
Кто-то с сожалением покачал головой.
– Что же…– старик, который поднимал бокал за хозяйку, стушевался. – Что же. Выпьем все же за нее, пусть ее светлая память…
– Недолгая будет память… – грустно произнесла другая гостья. – Некому помнить…
Они молча выпили вино, и позвонили в бюро по вопросам жилищных проблем.
– Еще одна квартира освободилась… – прошамкал в аппарат звонивший. – Приезжайте, 98 Авеню, дом 13 дробь 889… Да, нужно будет убраться…
Педро отправился домой. Он шел едва-едва.
Утром его разбудил звонок в дверь. Он удивленно протер глаза. Кто мог звонить, если во все двадцатиэтажном доме не заколоченной осталась только дверь его квартиры?
Он добрел до двери.
– Кто там?
– Извините, – голос принадлежал молодой девушке,– откройте, пожалуйста.
Педро подумал, что ему показалось. Он открыл дверь и на его пороге стояли молодая девушка и два парня. Они были чудно одеты в какие-то грубые одежды, похожие на мешковину.
– Вы галлюцинация… – то ли спросил, то ли утвердительно сказал Педро.
– Нет. Мы…сектанты.
– Какие сектанты?
– Те, которые отказались прививаться… То есть, то были наши прадедушки и прабабушки. Их еще выгнали из города.
– Они не только отказывались прививаться вирусом. Я помню те времена. Они были террористами и экстремистами. Они взрывали прививочные пункты и лаборатории по культивации Н34. Они убивали ученых и врачей, расклеивали повсюду свои дурацкие листовки… Они всех очень раздражали. Некоторых из них расстреляли, некоторых посадили в тюрьмы, а некоторых просто выгнали из городов. Я не думал, что кто-то из них выжил.
– Выжил. И родил наших дедушек и бабушек. И теперь…
– И теперь?
– Теперь мы пришли…
Педро рассмеялся…
– Это хорошо. Это чертовски хорошо, что вы пришли…Это просто отлично, что вы пришли.
– Нам казалось, что вы враждебно воспримете это…
– Почему же. Ваши прадедушки были правы, а мы заблуждались. Теперь вы – пинок нашей гордыне. Но вы, вы… настоящие! А теперь давайте я вас угощу чаем…
– Чаем?
– Да. А вообще, берите все, что вам нравится. Все, что вам нравится…
– Мы не грабители и не мародеры… – строго ответил юноша с жиденькой бородкой
– А я и не говорю, что вы грабители или мародеры… Кстати, сколько вам лет?
– Мне…– парень слегка стушевался, – мне уже двадцать…
– Будет… – поправила его девушка. – Это мой брат.
– А мне – сто сорок восемь…уже исполнилось. Неделю назад.
– Целых сто сорок восемь? – парень аж присвистнул. –У нас редко кто доживает до семидесяти. Мы почти дикари. Повезло же вам.
– Нет, это вам повезло…
Полет над дорогой (микроповесть)
Артерия трассы Хайдарабад – Суккур пульсировала горячей торговой кровью. Каждый день, будь он солнечным и влажно-жарким, словно страстное дыхание экватора, или дождливым и унылым, словно индийская мелодрама о неразделенной любви, асфальтобетонная полоса наполнялась новыми и новыми эритроцитами-автомобилями, переносящими грузы и людей из портового Карачи вглубь зеленнознаменного «Государства чистых». Громадные грузовики-контейнеровозы с англоязычными надписями на угловатых телах полуприцепов, важные машины-европейцы богатых граждан исламской республики, запыленные старые джипы местных жителей – все это мчалось, тащилось, тарахтело по асфальтовой дороге, идущей вдоль многоводного и воспетого в мифах Инда.
В нескольких километрах в сторону от дороги расположился небольшой поселок Сукудж, в котором, несмотря на явную близость цивилизации, царили преимущественно патриархальные нравы. Жизнь протекала тихо, без особых событий. Жили здесь в основном бывшие крестьяне, жизнь которых теперь была связана кровной связью с дорогой, проходившей рядом: теперь это были служащие бензоколонки и придорожной закусочной, гостеприимно распахнувшей двери перед каждым желающим. Однако богатства торгового пути, проходило мимо, как проходят мимо большинства людей возможности осуществить их истинные мечты, и поселок продолжал со смирением влачить свое существование в статусе придорожного нищего.
Ночь поспешно натягивала свое полупрозрачное сумеречное покрывало на сонные однотипные домики жителей Сукуджа. Люди, особенно мужчины, преимущественно не имеющие работы и слоняющиеся около чайханы, постепенно расходились по домам. И желтый свет в окнах их домов недолго поддерживал собственное существование, свидетельствуя о том, что из всех видов досуга наиболее популярным среди полуграмотных обитателей поселка остается сон и прочие занятия, не требующие электрического освещения.
Лишь в одном из домиков свет горел почти до полуночи. Это жилище, собранное из стандартных щитов и обшитое дешевым пластиком, принадлежало молодому инспектору автотранспортной полиции Пакистана Али Усуму. Он недавно окончил полицейскую школу и был, благодаря стараниям родственников, назначен в местное отделение по контролю за движением на трассе. Он принадлежал по своему к элите поселка, ведь такое назначение можно считать высшей милостью Аллаха для того, кто фактически вышел из трущоб. Его отец всю жизнь был мелким торговцем специями, и лишь под конец жизни смог себе позволить что-то большее, чем тарелка вареного риса с кунжутным маслом. Должность инспектора давала и устойчивый заработок, и многие другие привилегии, которыми наделен в восточной стране пусть и мелкий, но представитель власти. Его отцу пришлось отдать за обучение сына и его назначение свадебный выкуп, который был заплачен за всех четырех дочерей в семье. Благо, сестры Аль Усума отличались почти неземной красотой и отец их, несмотря на небольшое денежное состояние, пользовался уважением.
Вскоре траты старого Усума должны были окупиться. Али почти не сомневался, что он не только сможет обеспечить достойную старость своим родителям, но и наберет достаточно денег, чтобы жениться на девушке не только не менее красивой, чем были его сестры, но и из не менее уважаемой семьи. Он уже видел благосклонные взгляды не одной пары прекрасных девичьих глаз и добрые улыбки кандидатов в тести. Что же, дело за малым: жизнь идет по правильному руслу и ее течение обязательно принесет его к той или иной пленительной пристани.
Он не выключал свет, потому что допоздна составлял отчет о проделанной работе
