В трех сотнях метров к северу от дворца Сети I громоздились руины дворца Рамсеса II. Разрушенный до такой степени, что остатки стен не превосходили двух метров в высоту, он все еще представлял собой такую красивую развалину, что команда археологов из кожи вон лезла, пытаясь его реставрировать. В их компании, собравшейся в первом зале храма с колоннами, мы обнаружили и профессора Мухтара.
— А вот и вы! Идите сюда, полюбуйтесь! Спасибо, Ануар, — бросил он сторожу, — можешь быть свободен. Взгляните же!
Напыщенным жестом он указывал на рельефный орнамент, украшавший стены. Судя по всему, там изображался царь, приносящий жертву Осирису.
— Это великолепно, — прокомментировала Кассандра.
— А вы обратили внимание на внешние стены дворца?
— У нас не было на это времени.
Профессор вытолкал нас наружу, чтобы мы сей же час осмотрели северную и западную стены. С неподдельной страстью он стал рассказывать о сценах войны с хеттами и пространном тексте, в котором описывалось строительство дворца.
— Рамсес II с чрезвычайной скрупулезностью выбирал материалы. Ворота покоятся в пазах плит, высеченных из черного гранита, а их опорные столбы изготовлены из песчаника редчайшей разновидности. Ты ведь никогда раньше не бывал в Абидосе, верно, мой мальчик? — обратился он к Гансу, который увлеченно ему внимал.
— Нет, профессор, никогда. Я вообще мало путешествовал. Мне… Я, по правде говоря, еще не настоящий журналист, пока только студент, стажер.
Мухтар обнял парня за плечи и повлек в восточную часть охраняемой зоны, а мы для него уже как будто и не существовали. Значит, было-таки нечто, чем профессор дорожил в конечном счете даже больше, чем огнями рампы, и такой бесценной диковиной являлся внимательный, любопытный студент.
Не зная, куда податься, мы побрели вслед за ними — знаменитым археологом и студентом, которому он демонстрировал достопримечательности священного града.
— С самого начала истории Египта город Абидос играл большую политическую и религиозную роль. К несчастью, от него сохранились лишь сооружения эпохи Нового Царства, то есть построенные за 1250 лет до Рождества Христова, — уточнил он, заметив на лице Ганса вопросительное выражение. — Начиная с эпохи танисской, то есть XXI династии, властители Египта приказывали строить гробницы по соседству с городом Финис. Там поклонялись весьма почитаемому по тем временам богу мертвых.
— Анубису?
— Нет, мой мальчик. Тот бог звался Хентиаменти. Однако между тем бог Осирис… Ты знаешь, кто такой Осирис? Так вот, Осирис — бог загробной жизни и воскресения — приобрел такое влияние, что его стали вскорости путать с местным божеством, а там он и совсем его вытеснил. Самое заветное желание любого египтянина той эпохи — быть погребенным в земле Абидоса или хотя бы иметь там кенотаф. Но здесь похоронены не только люди. Я тебе покажу одно местечко, куда туристам вход запрещен. А ты даже сможешь подержать какую-нибудь в руках.
— Да что подержать-то?
— Мумию животного, которой более трех тысяч лет!
— Нет, серьезно?
— Слово Мухтара!
Итак, профессор под палящим солнцем потащил нас в Абидосский некрополь животных, потом заставил посетить могилы всех трех царств: Древнего, затем Среднего, а там и Нового…
Перекусив и немного отдышавшись в кафетерии «Парк Осириса», мы вернулись во дворец Рамсеса II, а впереди нас ожидало еще святилище Осириса.
К вечеру только Ганс да профессор Мухтар еще были в состоянии держаться на ногах.
Сидя в компании археологов и мелкими глотками потягивая кофе, я с трудом подавлял искушение взять быка за рога. Но Гиацинт меня опередил:
— Признайтесь, профессор Мухтар, что самое прекрасное из своих сокровищ вы все-таки прячете… — (На лице археолога выразилось удивление.) — Дворец Сети I, слава о котором облетела весь мир! А нам его показали только издали.
— Нам пришлось его закрыть.
— Закрыть? — горестно вырвалось у Этти.
— Да, сынок. Разливы реки и постоянные туристские нашествия за несколько лет причинили ему больший ущерб, чем все минувшие века.
— Разливы реки? — подхватила Кассандра.
— Да, в нижней части Абидоса регулярно повторяются наводнения по причине гидростатического подъема уровня подпочвенных вод. Вот почему несколько месяцев назад правительство приняло решение опечатать дворец.
— Опечатать… — повторил я, не в силах скрыть уныния. — Но… Ученые-то могут все-таки проникать туда, не правда ли?
Профессор огорченно покачал головой:
— Мне очень жаль. Но ведь Абидос не сводится к этому дворцу! — прибавил он восторженно. — Сколько великолепных вещей вы уже увидели, разве нет? А здесь найдутся десятки других, еще более необычайных.
Ганс увлеченно закивал, а мы с Гиацинтом обменялись мрачными взглядами. Дворец Сети I, конечная цель наших поисков, опечатан…
— Он вас не слишком замучил? — с беспокойством спросила Ясмин, наклонясь ко мне.
Пухленькая молодая женщина была с головы до ног покрыта красноватой пылью, ее коротко остриженные волосы казались скорее желтыми, чем черными, от того, сколько этой пыли набилось в них за день. Строго говоря, Ясмин настоящей красавицей не была, но ее веселость заставляла легко забыть, что лицо у нее кругловато, а нос с горбинкой.
— Простите, вы о ком?
— О профессоре. Я видела, как он вас таскал по всем здешним закоулкам.
— О да! Я уже труп.
— Если так, вы нашли прекрасное место, чтобы упокоиться, — засмеялась она. — А скажите, как поживает Амина? За последний год я очень редко получаю от нее весточки.
— Она чувствует себя отлично. Только тоскует о Египте. Мы часто говорили с ней об этом.
— Меня это, конечно, не касается, но что могло привести такого знаменитого эллиниста, как вы, на эти задворки египетской пустыни? Полагаю, что вы сюда приехали не ради прекрасных глаз профессора Мухтара.
— По правде говоря, нет. Я могу положиться на вашу скромность?
— Разумеется.
Предоставив остальным продолжать свою пламенную дискуссию о технических приемах реставрационных работ, мы вышли во внутренний двор разрушенного дворца.
Как только мы там оказались, я вытащил из кармана увеличенную копию фрески, снятую с анка или посоха. Этти срисовал ее еще в поезде.
— Вам это что-нибудь говорит? — спросил я, протягивая ей рисунок.
Она пригляделась и свистнула:
— Это изображение Анубиса и Сети I! Работа Этти, не так ли? Красиво, но он несколько рискованно трактует некоторые детали.
— Что вы хотите этим сказать?
— Это та фреска, что во дворце Сети. Но, учитывая, в каком она состоянии, по-моему, мудрено утверждать, что в пору своего блеска она действительно выглядела так. В этой репродукции воображение вашего брата сыграло слишком большую роль. Каким источником он пользовался?
