или я стреляю! — предупредил Павлов еще раз. — Ты арестован по обвинению в организации заговора с целью осуществления побега ссыльного, а также за сопротивление власти и… присмотрись-ка лучше ко мне, ты, скотина!
В голове Вильмовского, словно молнии, метались мысли. Как удалось Павлову бежать? Что случилось с его друзьями в лагере? Он ни минуты не думал сдаваться живым! Поднял руки вверх, чтобы выиграть время.
Павлов выглядел ужасно. На его губах выступила кровавая пена. По всему было видно, что он недавно вышел из ужасной борьбы и серьезно ранен.
Павлов шагнул к Вильмовскому и бросил ему в лицо:
— Ты ускользнул от меня в Варшаве! Помнишь?! Теперь наконец я тебя поймал! Заплатишь за все; получишь петлю на шею! Твой сообщник лежит мертвый в лагере!
У Вильмовского побледнело лицо, потом покрылось багровым румянцем гнева. Он уже знал, почему Павлов казался ему знакомым! Это был прямой виновник всей его трагедии! Это он лишил его дома и жены!
— Наконец-то мы встретились… — ответил Вильмовский прерывающимся голосом. — Ну что ж, жизнь за жизнь…
— Ты погибнешь! — крикнул агент, видя, что противник опускает руки.
Не обращая внимания на угрозу, Вильмовский уже протягивал руки, чтобы схватить Павлова… В этот момент кто-то вбежал в комнату. Вильмовский замер. Павлов заметил изумление в его глазах и через плечо взглянул на дверь.
На пороге стояла молодая девушка, та самая, которую он чуть-чуть не сбил копытами лошади. Теперь и он ее узнал. Это была ссыльная из Нерчинска. Она дружила со ссыльным Карским, отвергнув ухаживания влюбленного в нее штабс-капитана Голосова. Павлов сразу понял, кому заговорщики приготовили второго коня.
Вильмовский подскочил к агенту. Однако тот вовремя заметил это, отпрянул вбок и спустил курок револьвера. Дым закрыл Вильмовскому лицо. Агент выстрелил еще раз. Промахнулся… Наташа вырвала из кармана полушубка небольшой пистолет. Она сделала пять выстрелов и пришла в себя только после того, когда вместо шестого выстрела раздался сухой щелчок курка. Кончились все патроны.
После каждого выстрела Павлов все больше склонялся к земле, пока не грохнулся мертвым на пол.
— Скорее отсюда, видимо, полиция уже все знает! — воскликнула Наташа.
Горящими глазами вглядывался Вильмовский в распростертого на полу агента. Не обращая внимания на предостережения Наташи, он медленно склонился к Павлову. Повернул его лицо вверх. Павлов был мертв.
— Хозяин бежал через черный ход, — говорила Наташа. — Еще немного, и нас здесь схватят!
Вильмовский спрятал револьвер Павлова в карман.
— Идем отсюда, — коротко сказал он, поднял свой дорожный мешок, забросил его на левое плечо, сунул правую руку в карман полушубка и сжал рукоятку револьвера.
— Идем! — повторил он.
Они выскочили на улицу. Рядом с лошадью Вильмовского стояла лошадь Павлова.
— Ты умеешь ездить верхом? — спросил Вильмовский Наташу.
— Да!
— Садись и скачи к Збышеку, — приказал он.
— А вы?!
— Садись скорее! Я тебя догоню!
Не теряя времени, Наташа вскочила в седло. Выстрелы всполошили жителей соседних домов. Некоторые из них выглядывали из окон. Слышны были тревожные крики. Наташа поняла, что Вильмовский хочет задержать погоню. Она помчалась по улице, ведущей из города. Вильмовский лишь через некоторое время сел на своего коня. Не спеша он поехал вслед за Наташей. Вскоре и он очутился за городом. Впереди него на дороге клубилось облачко пыли.
Вильмовский пришпорил лошадь и помчался галопом. Постепенно он стал догонять девушку. Вскоре они вместе углубились в тайгу. Медленно пробираясь сквозь чащу, они давали Збышеку условленный сигнал.
Збышек выбежал им навстречу. Они приостановились, дали ему возможность вскочить на лошадь за Наташей. Опять помчались дальше. Вильмовский все время понукал лошадей. Секунды казались ему часами. Он дрожал от одной мысли о том, что застанет в лагере. Бегство Павлова не предвещало ничего хорошего.
Вскоре они выехали на опушку поредевшего леса. Вильмовский приподнялся на стременах, нетерпеливо высматривая лагерь. И вдруг вздох облегчения вырвался из его груди. Из-за каменных скал появились знакомые ему силуэты всадников. Два из них вели оседланных лошадей, третий — вьючного коня. Значит, Павлов солгал! Потому что великан-боцман и Томек выскочили вперед, ведя лошадей для беглецов. Правда, у боцмана была перевязана голова, но он бодро махал рукой, приветствуя Вильмовского и его спутников.
Они остановились. Встреча Томека со Збышеком растрогала всех присутствующих, но она продолжалась всего лишь минуту, потому что Смуга вернул всех к грозной действительности, кратко сообщив Вильмовскому:
— Анджей, наш Павлов бежал! Мы должны немедленно отправляться в путь, если, если не хотим…
— Павлов уже больше никому не причинит вреда, — перебил его Вильмовский, насупив брови. — Однако за нами, наверное, уже скачет погоня!
Боцман протяжно свистнул.
— Папа, что случилось в Алдане? Ты ранен? — спросил Томек.
— Сейчас не время для рассказов! По коням! Томек, веди нас по условленной дороге, — приказал Смуга, доставая рюкзак с перевязочными средствами.
Прежде чем Смуге удалось перевязать рану Вильмовского, остальные путешественники отъехали на несколько сот метров.
— Пуля только царапнула тебя! Твое счастье, — облегченно сказал он. — Давай теперь скорее догонять наших!
Они вскочили на лошадей. Только через несколько часов быстрой езды путники остановились на короткий отдых. Ослабили подпруги у лошадей, пустили их пастись, а боцман занялся приготовлением обеда из сухого провианта. Поев, Смуга обратился к Вильмовскому:
— Анджей, расскажи нам о событиях в Алдане! Нам уже давно следует прояснить ситуацию.
Вильмовский кратко рассказал все, что произошло в «Европейской». Услышав в каком состоянии Павлов очутился в гостинице, боцман улыбнулся. Невольно коснулся рукой перевязки на голове.
— Плохо, что Павлову удалось бежать, — сказал Смуга, выслушав сообщение Вильмовского. — Мы недооценили его ум! Это была хитрая лиса!
— Меня бы надо было побить, — смущенно сказал боцман. — Я дал себя провести, и он обоим нам оставил метки на память.
— Ты даже не знаешь, что Павлов хотел свести с нами старые счеты, — вмешался Вильмовский.
— Какие счеты? — изумился боцман.
— Ведь это он выследил нас тогда, в Варшаве.
— Неужели? Что ты говоришь?
— Он сам мне это сказал!
Боцман замолчал, пораженный неожиданным известием. Потом смачно сплюнул и сказал:
— А я-то думал, почему его физиономия мне казалась такой знакомой!
— Ну да! Он нас узнал. Тогда он следил за нами довольно долго, а мы видели его лишь один короткий миг.
Боцман опечаленно сказал:
— Молодец, Наташа, однако жаль, что она меня подменила. Ба, если бы не она, то Павлов теперь спокойно издевался бы над нами!
Вильмовский опустил голову. Он стыдился признаться в том, что во время трагического события в Алдане готов был без сожаления застрелить Павлова.
— Когда Павлов бросил мне прямо в лицо злобные слова, я его узнал, — тихо сказал Вильмовский. — Память о печальной
