Цена шла рядом с ней, бесшумно, как тень. Сид и Джерри догнали их – Элизабет слышала в зарослях их шаги.
Они были уже совсем близко от деревни. Крики Деирдре сменились надрывным рыданием. Но девушка кричала не от боли, это было отчетливо слышно. Олег, очевидно, тоже это понял, иначе он давно бы бросился в одиночку штурмовать деревню, невзирая на риск.
Киргиз остановился за деревом и вопросительно взглянул на Элизабет.
– Поступим так, как мы договаривались в лодке, – шепнула она. – Вы – ты, Джерри и Сид – останетесь здесь. Я с Ценой отправлюсь в деревню и поведу переговоры с индейцами. Вы будете прикрывать нас с тыла и появитесь, лишь когда я крикну, ни в коем случае не раньше.
Олег нерешительно кивнул. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Хоть киргиз мастерски умел скрывать свои чувства, сейчас они были написаны у него на лбу. Несомненно, он снова вспомнил, чего ожидал от него капитан: Олег должен был при любых обстоятельствах, даже ценой собственной жизни, защищать Элизабет. А вместо этого ему придется отпустить ее в логово льва. Но Элизабет понимала, что киргиз и близко не подпустил бы ее к дикарям, если бы не отчаянная надежда вернуть Деирдре целой и невредимой. У него мотив был намного сильнее, чем у Элизабет. Она действовала, руководствуясь ответственностью и дружеской привязанностью, а им управляла любовь. К этому времени уже почти все знали, как сильно Олегу нравилась Деирдре, лишь сама девушка оставалась в неведении.
Элизабет положила руку великану на плечо:
– Я попытаюсь сделать все, что обещала.
Он невозмутимо кивнул, но в его глазах были страх и волнение.
Цена пошла вперед, Элизабет следовала за ней по пятам. Через несколько шагов молодая индианка обернулась к ней и шепнула:
– Я говорю.
Элизабет кивнула. Ее сердце неистово билось и готово было вот-вот разорваться, когда она следовала за Ценой к деревне. Теперь они уже слышали голоса индейцев. Туземцы смеялись, разговаривали друг с другом, слышались песни. Кто-то играл на флейте незамысловатую мелодию, похожую на щебет птиц. Цена вдруг остановилась. Элизабет едва не натолкнулась на нее. Словно из-под земли появились трое индейцев и встали перед белой женщиной и индианкой. Темные лица карибов были разрисованы, гладкие черные волосы собраны в прически и украшены перьями. Туземцы были вооружены копьями, наконечники которых опасно поблескивали в темноте леса.
Элизабет почувствовала на себе недоверчивые и даже враждебные взгляды. Один из мужчин поднял копье, словно хотел ее ударить, и женщина машинально отпрянула, ожидая атаки. Но Цена торопливо подняла обе руки и что-то быстро стала говорить индейцу. Тот сначала молча слушал, а потом начал неохотно отвечать на вопросы, которые ему задавала туземка. Наконец индеец уступил им путь, буркнув что-то себе под нос. Женщины смогли пройти дальше.
– О чем вы говорили? – зашептала Элизабет.
– Потом. Сейчас нет времени. Я говорю, ты молчи.
На поляне, казалось, собралось все племя. Мужчины, женщины и дети сидели и стояли повсюду; царила праздничная атмосфера. Когда приближение нежданных гостей было замечено, все обернулись. Послышались изумленные выкрики. В душу Элизабет закралось недоверие; но появление Цены явно вызвало у туземцев радость. Со всех сторон к ней подбегали женщины. Они приветствовали Цену, задавали ей вопросы. Туземки щупали ее ситцевое платье и громко восторгались ножом, торчавшим за поясом. Элизабет заметила его только сейчас. Наверное, Цена сунула нож за пояс по дороге сюда. Если Элизабет не ошибалась, это был кинжал убитого португальца. Женщина содрогнулась при виде оружия: оно напомнило ей о том, с какой легкостью и для чего использовала его Цена.
Мужчины-туземцы стояли на заднем плане и ждали, проявляя повышенную бдительность. Элизабет незаметно озиралась по сторонам в надежде увидеть Деирдре или Эдмонда, но индейцы, окружившие Цену, загораживали обзор. Потом к ним вдруг направился мужчина. Его враждебность можно было заметить невооруженным глазом. По бокам у него стояли два грозных туземца, с помощью воинственных жестов подчеркивавших свой авторитет. На левом плече мужчины висел арбалет, на бедре – большой нож. Этот индеец заметно отличался от остальных. Он украсил себя перьями и жемчужными ожерельями, а на шее у него висело золотое украшение. Мужчина вплотную подошел к Цене и Элизабет и разъяренно закричал. Элизабет заметила, как ее спутница оцепенела.
– Что он сказал? – взволнованно поинтересовалась она.
– Мы должны уйти.
Элизабет не выдержала напряжения. Она развернулась и закричала:
– Деирдре? Деирдре!
– Я здесь, миледи! – услышала она ответ. Голос Деирдре дрожал от рыданий. – Я жива!
Элизабет облегченно вздохнула. «Слава богу! Деирдре жива!»
Кацик крикнул что-то Элизабет на своем языке, и Цена ответила ему. Он прищурился и пристально посмотрел на белую женщину. Кацик что-то сказал ей, и Цена перевела:
– Он спрашивает, сколько ты заплатишь за девушку.
– Это значит, что я могу ее выкупить? – Элизабет почувствовала облегчение. – Чего он хочет? Золота?
Цена кивнула и тихо добавила:
– Он очень хитрый. Он возьмет золото и Деирдре в придачу. И тебя, возможно, тоже. Он не похож на моих соплеменников. Он и эти двое – из чужого племени. Приплыли сюда с другого острова. У них лживые языки и злые сердца.
Элизабет попыталась не выдать страха.
– Скажи ему, что я дам за нее много золота. Но сначала я хочу ее увидеть. Я должна убедиться, все ли с ней в порядке.
Цена перевела, и кацик повелительным жестом прогнал индейцев с дороги. Разрисованные полуголые люди расступились в стороны, открывая обзор, и Элизабет заметила Деирдре, но женщину затошнило от того, что она увидела перед этим. Элизабет попыталась сдержать рвотный позыв, но ей это не удалось. Со сдавленным стоном она согнулась, и ее стошнило на утоптанную лесную землю. Кашляя, женщина снова выпрямилась, безуспешно пытаясь подавить истерические всхлипывания.
«Не смотри туда! Думай о Деирдре! Ты ей нужна! Только ты сможешь ее спасти!»
Но ужас при виде трупа пастора Эдмонда, болтающегося вниз головой, так сильно повлиял на нее, что Элизабет больше не могла ясно мыслить. Она лишь мельком увидела, что с ним сделали, но понимала: до конца своих дней ей не забыть этой картины.
«Господи всемогущий, – молча молилась она, – дай мне сил! Помоги и укрепи меня!»
Тем временем Элизабет снова взглянула на Деирдре и застонала от облегчения. Ирландку привязали к дереву на краю поляны. Руки и ноги девушки были связаны, вокруг шеи – веревка. У Деирдре отняли платье, а вместо него нацепили короткую юбку и нагрудную повязку, оставив живот открытым. На руках и ногах девушки нарисовали красные, белые и черные символы, на лице была яркая смесь красок, размытая слезами. Лишь рыжие волосы остались прежними – вились буйными локонами и спадали на плечи. Ноги Элизабет сами понесли ее вперед; она бросилась к Деирдре, не спрашивая разрешения у кацика. Цена что-то сказала вождю, на что тот грубо ответил, но не стал мешать Элизабет.
