Все дельфины целыми и невредимыми подплыли к своей плавучей базе и были незамедлительно подняты на борт. Через два часа туда же прибыли Краун, Ролингс, Хелен, Финли и Кларк. Дельфины в волнении издали множество звуков с очень богатой интонационной гаммой – от свиста до похрюкивания. Финли и Хелен записали все на сверхчувствительную магнитную пленку, намереваясь затем заложить их в память компьютера для дешифровки. Краун, наморщив лоб, сумрачно слушал их «беседу».
– Скажите, Стив, неужели Финли понимает их писк? – спросил он Ролингса.
– В значительной степени да, сэр.
– Мне этого не понять.
– Вы католик? – как бы между прочим спросил Ролингс. Краун недоуменно посмотрел на него:
– Да. Разве это так важно? С лютеранами дельфины не будут разговаривать?
– Сэр. – Ролингс чуть улыбнулся краешками губ. Краун иногда даже блистал остроумием. – Как католик вы, конечно, должны знать Франциска Ассизского, которого причислили к лику святых. Говорят, он обладал бесценным даром понимать язык животных.
– Я отказываюсь считать доктора Финли святым нашего времени, – с издевкой заявил Краун.
Тут к ним подошел Финли.
– Несомненно, в запретную зону проник как минимум один подводный корабль, – с озабоченным видом заявил он.
– Это означает, что Советы глаз не сводят с Уэйка. А может, это японцы? – Краун вспомнил о двух старых эсминцах, буксировавших подводные ангары в направлении Курильских островов, и, хотя ночью на палубе было довольно прохладно, ему вдруг стало жарко. – Чертовски неприятно зависеть от реакции какого-то животного, – не терпящим возражений тоном сказал он. – Человек в таких ситуациях вынужден полагаться только на нее. Нет, к этому очень трудно привыкнуть!
– А вы вспомните историю Древнего Рима. И гусей на Капитолии.
– Я солдат, а не сказочник, – буркнул Краун. – И меня интересует не Древний Рим или Франциск Ассизский, а проникли к нам советские подводные лодки или нет. Вот что мне хотелось бы знать!
– Они побывали здесь и, видимо, никуда не ушли, ждут подходящего момента в нейтральных водах.
– Это мы скоро выясним. Я сейчас пошлю туда мои корабли.
– Гораздо проще поручить это дельфинам, сэр, – сказал Ролингс. – Кто бы ни скрывался в водах вокруг Уэйка, дельфины непременно обнаружат его.
– А что же нам делать?
– Если честно, сэр, ваши корабли здесь только мешают.
– Более наглых речей мне еще не доводилось слышать! – в сердцах вскричал Краун. – Наш славный флот, оказывается, мешает… Где там моя новая форма? Я сейчас надену ее!
Вернувшись на «Дельту II», молодые русские офицеры собрались в кают-компании и во все глаза смотрели на сидевшего с очень мрачным видом Яковлева. Их донесения как две капли воды походили друг на друга. Они без труда пересекли созданную американцами полосу прослушивания и уже находились всего лишь в нескольких милях от Уэйка, когда неожиданно откуда-то подлетели торпедные катера и началось бог знает что. И понять, каким образом они обнаружили «щук», было совершенно невозможно.
– Речь может идти лишь о каких-то стационарных глубоководных станциях дальнего обнаружения, – задумчиво сказал Яковлев, подводя итоги совещания, – с приборами на микроэлементах, разработанных совсем недавно, и нам совершенно неизвестных. Так что перед товарищами из ГРУ стоит теперь новая задача. И пусть даже на начальном этапе нас постигла неудача, кое-чего мы все же добились. Теперь мы знаем, американцы на Уэйке проводят испытания новой электронной аппаратуры. – Яковлев скривил лицо в улыбке, но она получилась у него довольно кислой. – И, разумеется, мы пока не уйдем отсюда.
По приказу Крауна вертолеты и истребители теперь почти непрерывно кружили над советским кораблем радиоэлектронной разведки, но там не обращали на них ни малейшего внимания.
«Приморье» плавал за пределами запретной зоны, и его операторы уже известили по системе спутниковой связи Москву и Владивосток о том, что американцы чем-то встревожены. Идет непрерывный обмен радиограммами между Уэйком, Гонолулу и Мидуэем. Американцы сменили все коды, и сейчас специалисты ломают голову, пытаясь разгадать зашифрованные тексты.
В один из этих дней Леонида Федоровича Тулаева, продолжавшего делать вид, что он всего лишь один из бесчисленных курортников, решивших весело и беззаботно провести здесь свой отпуск, навестил в отеле «Гавайский регент» загорелый человек в пестрой рубашке, украшенной аляповатыми изображениями пальм и восхода солнца. Впиваясь крепкими зубами в вареное мясо зубатки, он сказал ему:
– Нам следует активнее заняться рядовым составом. Каждые шесть недель отпускники вылетают с Уэйка в Гонолулу или Лахаину на Мауи и проводят там неделю, пополняя ряды завсегдатаев публичных домов. – Гость осклабился. – Для нас важны любые сведения. Но кому я это говорю? Кто лучше вас умеет из мелких кусочков создавать цельную картину? На будущей неделе с Уэйка сюда прилетят сорок восемь человек. Конечно, их самолет сядет в Пёрл-Харборе. У вас есть туда ходы, Леонид Федорович?
– Почему вы спрашиваете? – обиженно спросил Тулаев. – Судить нужно по результатам, а они у меня есть.
Гость предпочел сменить тему разговора. Если Тулаев начинал волноваться, это могло плохо кончиться.
– А как там с дельфинами? – спросил Тулаев и вылил в рот солидную дозу «Май-Тай».
– Живут на Уэйке в огромном аквариуме и проделывают разные цирковые номера.
– И все?
– И все.
– Истратить кучу денег на изготовление специальных машин, доставить их под охраной армии из Майами в Сан-Диего и оттуда чуть ли не на другой край света на один из атоллов в Тихом океане, и все это ради того, чтобы развлекать солдат и моряков гарнизона? Так не бывает!
– Однако все обстоит именно так.
– Я в это не верю.
– Полковник Ишлинский тоже. Но над ним в Москве уже смеются. Смотрите, чтобы вас там тоже не подняли на смех.
Тулаев молча пожал плечами, проглотил последний кусок, допил «Май-Тай», затем встал, небрежно бросив:
– Я займусь отпускниками, – и вышел из номера. «Разозлился, – с горечью подумал курьер из центра. – Но я ведь ему только передал мнение Москвы…»
Для Яковлева настали трудные дни. Все дельфины были брошены на поиски советской подводной лодки, и через сорок девять часов рота Ронни наконец обнаружила на глубине 274 метра подводную лодку типа «Чарли». Они долго кружили вокруг нее, отчетливо воспринимая доносившиеся изнутри звуки – и шаги, и жужжание батарей, и звон посуды на камбузе, и звуки гитары в изолированном от других отсеков матросском кубрике, и даже глухой кашель матроса Ильи Николаева, который простудился и три раза в день полоскал горло.
