ГЛАВА XLV
Горячечное время все еще продолжалось. Приблизительно года два передъ этимъ, м-ръ Гудмэнъ рѣшился взять взаймы сорокъ долларовъ и съ другимъ типографщикомъ отправиться въ Санъ-Франциско, попробовать счастья въ новомъ городѣ Виргиніи. Мѣстная газета «Предпріятіе» была тогда жалкимъ, еженедѣльнымъ изданіемъ и находилась на послѣднемъ издыханіи. М-ръ Гудмэнъ купилъ ее, заплативъ за все одну тысячу долларовъ, включая литеры, типографскія принадлежности, и тутъ же въ этой суммѣ считался и могарычъ. Все помѣщалось въ одной комнатѣ и далеко не большой; тутъ была и контора и печатный станокъ, спальня, гостиная и кухня. Редакторъ и типографщики спали всѣ на полу, обѣдъ готовилъ бывшій разносчикъ, а каменная доска замѣняла обѣденный столъ. Конечно, теперь не то, все измѣнилось. Газета сдѣлалось ежедневной и печаталась паровою машиною, было пять редакторовъ, двадцать пять писателей; подписная цѣна была шестнадцать долларовъ въ годъ, плата за печатаніе объявленій была непомѣрно высока и, несмотря на это, приходилось печатать ихъ цѣлыми столбцами. Газета приносила чистаго дохода отъ шести до десяти тысячъ долларовъ въ мѣсяцъ, и постройка «Предпріятія», большой домъ изъ обожженнаго кирпича, была окончена и готова для жилья.
Товарищество «Гульдъ и Каррей» строило громадную мельницу о ста толчеяхъ и истратило на это зданіе безъ малаго милліонъ долларовъ. Управляющій «Гульдъ и Каррей» жилъ въ прелестномъ домѣ, выстроенномъ и меблированномъ товариществомъ. У него была красивая пара лошадей, которая была ему подарена товариществомъ, а жалованья получалъ двѣнадцать тысячъ долларовъ въ годъ. Управляющій другой богатѣйшей руды жилъ широко, онъ получалъ жалованья двадцать восемь тысячъ долларовъ въ годъ, а впослѣдствіи, во время судебнаго процесса, онъ заявилъ, что долженъ былъ получать еще и по одному проценту съ громаднаго дохода слитковъ.
Денегъ было у всѣхъ много. Забота была, не какъ ихъ добыть, а какъ ихъ истратить, какъ промотать, какъ отдѣлаться отъ нихъ, какъ прожить, и такъ, какъ разъ во время принесъ телеграфъ извѣстіе, что устраивалась большая санитарная коммиссія Соединенныхъ Штатовъ и что она нуждалась въ средствахъ, чтобы оказать помощь раненымъ морякамъ и солдатамъ Штатовъ, томящихся въ восточныхъ госпиталяхъ. Тотчасъ же за этимъ извѣстіемъ пришло другое, что Санъ-Франциско замѣчательно быстро отнесся сочувственно къ этому воззванію. Виргинія встрепенулась, всѣ въ одинъ голосъ рѣшили не отставать. Наскоро устроили санитарный комитетъ, и предсѣдатель собранія, вставъ на пустую телѣжку на улицѣ С., старался объяснить шумящей толпѣ, что члены комитета дѣятельно работаютъ, выбиваются изъ силъ, чтобы скорѣе все устроить, онъ просилъ городъ подождать немного и черезъ часъ будетъ и контора, будутъ книги, и тогда коммиссія въ состояніи будетъ принимать пожертвованія. Голосъ его, однако, не былъ услышанъ и рѣчь его пропала даромъ. Толпа шумѣла и требовала, чтобы немедленно принимали отъ нихъ деньги и что ждать она не желаетъ. Какъ предсѣдатель ни просилъ, ни умолялъ, народъ и слышать не хотѣлъ, тѣсня другъ друга подходилъ къ телѣжкѣ и грудой всыпалъ въ нее золотую монету, спѣша идти за новыми деньгами. Издалека поднятыя руки съ деньгами ясно доказывали нетерпѣливое желаніе скорѣе добраться до телѣжки и туда же положить свою лепту. Торговцы, индѣйцы и тѣ заразились общимъ настроеніемъ и швыряли свои доллары въ телѣжку, не спрашивая и не зная причину возбужденія. Женщины, изящно одѣтыя, входили въ толпу и съ трудомъ пробирались къ телѣжкѣ, онѣ то исчезали, то снова появлялись и, совершенно уже утомленныя, добирались до цѣли.
Никогда въ городѣ не было столько шуму и такой необузданной толпы; когда, наконецъ, остылъ и улегся первый пылъ, толпа стала расходиться и положительно можно сказать, что всѣ ушли домой съ пустыми карманами.
Послѣ всего этого коммиссіи, наконецъ, удалось установить порядокъ и еще нѣсколько недѣль подъ-рядъ она собирала пожертвованія, которыя лились рѣкой. Частныя лица и разныя учрежденія добровольно накладывали на себя еженедѣльные, опредѣленные взносы, которые шли въ санитарный фондъ.
Подобное явленіе повторилось у насъ еще однажды съ «санитарнымъ мѣшкомъ съ мукою». Исторія этого мѣшка весьма интересная и совсѣмъ исключительная. Прежній товарищъ мой, по школѣ, нѣкоторый Реулъ Гридлей, жилъ въ то время въ маленькомъ городкѣ Аустинѣ и былъ кандидатомъ со стороны демократовъ на должность мэра.
Уговоръ между нимъ и кандидатомъ республики составился слѣдующій: тотъ, кто будетъ забаллотированъ, долженъ принять публично въ подарокъ мѣшокъ съ пятьюдесятью фунтами муки отъ выбраннаго на должность и снести мѣшокъ домой на своихъ плечахъ. Гридлей былъ забаллотированъ. Новый мэръ поднесъ ему мѣшокъ и Гридлей долженъ былъ, взваливъ его на плечи, нести его около двухъ миль, отъ нижняго до верхняго Аустина, сопутствуемый народомъ и хоромъ музыкантовъ. Пришедъ на мѣсто, онъ, обращаясь къ публикѣ, сказалъ, что мука ему ни на что не нужна, и просилъ совѣта, что ему съ нею сдѣлать. Кто-то сказалъ:
— Продайте ее тому, кто дастъ дороже, а деньги отошлите въ санитарный фондъ.
Мысль эта была принята съ восторгомъ; Гридлей всталъ на деревянный ящикъ и аукціонъ начался. Цѣны поднимались все выше и выше, пока, наконецъ, мѣшокъ не достался мельнику за двѣсти пятьдесятъ долларовъ, на которые онъ тутъ же выдалъ чекъ. Когда его спросили, куда ему снести муку, онъ отвѣчалъ:
— Никуда, продавайте снова!
Толпа, радостно настроенная, ликовала. Гридлей снова всталъ на ящикъ и началъ продажу, которая кончилась не ранѣе захода солнца; когда толпа разошлась, оказалось, что мѣшокъ былъ проданъ и перепроданъ тремъ стамъ личностямъ и что за него заплачено было восемь тысячъ долларовъ золотомъ, а между тѣмъ, мѣшокъ все оставался въ рукахъ Гридлея.
Слухъ этого происшествія дошелъ до Виргиніи, немедленно послана была слѣдующая телеграмма:
«Привозите къ намъ мѣшокъ!»
Черезъ тридцать шесть часовъ Гридлей прибылъ съ мѣшкомъ и митингъ собрался въ Опера-Гаузѣ, гдѣ и начался аукціонъ. Къ несчастью, мѣшокъ прибылъ скорѣе, нежели ожидали, публика была еще недостаточно наэлектризована и продажа шла вяло, только къ самому вечеру удалось набрать пять тысячъ долларовъ; община упала духомъ.
Не желая, однако, оставить это дѣло безъ успѣха и осрамиться въ глазахъ ничтожнаго Аустина, главные участники этого дѣла до поздней ночи занялись устройствомъ удачной продажи на слѣдующій день, и когда легли спать, то легли спокойными и безъ боязни на плохой исходъ. На слѣдующее утро въ одиннадцать часовъ цѣлая вереница открытыхъ экипажей, сопутствуемыхъ шумнымъ хоромъ музыки и украшенныхъ флагами, проѣхала по улицѣ С. и отъ наплыва все прибавляющейся публики едва продолжала свой путь. Въ первой коляскѣ сидѣлъ на видномъ мѣстѣ Гридлей съ мѣшкомъ; мѣшокъ былъ раскрашенъ и украшенъ золотою надписью; въ той же коляскѣ сидѣли мэръ и регистратурный чиновникъ. Слѣдующіе экипажи были заняты муниципальнымъ совѣтомъ, редакторами, репортерами и другими высокопоставленными лицами.
