Виктор Болдырев - Гибель синего орла. Приключенческая повесть

За поворотом протоки в коричневый ил глубоко вдавились громадные трехпалые птичьи следы. Каждый след не менее четверти метра. Рисунка плавательных перепонок нет.

Страусы?

Невольно оглянувшись, вытаскиваю альбом и быстро зарисовываю странные отпечатки. Эх, добыть бы шкурку необыкновенной птицы для зоологической коллекции. В Колымской тундре еще не ступала нога зоолога, и я собираю шкурки всех убитых птиц.

Предстоит интересная охота. Следы уводят по руслу протоки к озеру. Вскоре они обрываются. Какая жалость — птица ушла в береговые заросли осоки, и разобрать след невозможно! Среди этих зарослей выступают высокие мшистые кочки.

Взбираюсь на торфяные столбы: открывается величественная зеленая равнина тундры. Большое озеро блестит совсем близко. Широкий конусообразный холм-булгуньях с усеченной вершиной, точно потухший вулкан, возвышается у самой воды. Пустынные берега озера оживляют лишь птицы. На отмели, взмахивая серыми крыльями, прохаживаются речные чайки. У берега, щеголяя белизной оперения, плавают два лебедя. Над водой летают маленькие длиннохвостые крачки. Иногда они выхватывают из воды серебристых рыбок.

Долго иду к озеру, проклиная болотистые осоковые заросли.

Путь к нему преграждает второй вал плавника. Высохшие, почерневшие стволы торчат из-под слоя торфа у перегиба древней морской террасы. Словно погибший лес, поваленный бурей, погребен здесь надвинувшейся тундрой.

Спокойная поверхность океана расстилается в пяти километрах отсюда. Все говорит об отступлении моря: широкая полоса прибрежных мелководий, пологие морские террасы, валы оставленного плавника, морские раковины вдалеке от воды и, наконец, громадная болотистая низменность тундры с высыхающими озерами.

Второй вал погребенного плавника отмечает место, где море находилось несколько тысяч лет назад.

Неожиданно среди побуревших стволов мелькнули очертания знакомого предмета. Поспешно извлекаю находку. Это обточенная волнами корабельная доска из твердого американского дуба. Как попал сюда обломок американского корабля?

Невольно вспоминаю историю американских контрабандистов. Пользуясь отдаленностью края, шхуны Норд-Компании из Аляски нарушали в прошлом нашу государственную границу. Не раз терпели они бедствия у пустынных берегов Восточно-Сибирского моря. Посещения непрошеных гостей прекратились лишь в двадцатых годах нашего века.

Если корабельная доска была выброшена волнами, значит, море находилось у места погребенного плавника всего несколько десятилетий назад. Между тем почерневшие стволы нагроможденного плавника и слои накопившегося торфа были тысячелетней давности.

Чем объяснить это странное противоречие? Как попала на древнюю морскую террасу обточенная волнами палубная доска?

Прихватив неожиданный подарок моря, выхожу на берег озера. Пестрый ковер зеленых мхов и белых лишайников устилает сухую бугристую тундру. Повсюду курчавятся кустики цветущего багульника и ярко зеленеют глянцевитые листочки карликовых полярных ивнячков. У самого берега дна не видно.

Опершись на доску, стою у темной воды, размышляя об удивительных загадках, которые ставит природа перед человеком.

Вдруг на стальной поверхности озера появляется из-под воды что-то блестящее, черноватое и снова скрывается в глубине. Кажется, что у самой поверхности плавает громадная рыба и мясистый плавник ее временами рассекает воду.

Через минуту в ста метрах от берега вода взволновалась, и на ее поверхности снова появляется странный блестящий предмет. Ясно вижу большие круглые глаза, щетинки редких прямых усов и золотистые пятнышки на фоне серебристого меха. Вынырнув из пресной воды озера, на меня с любопытством смотрит морская нерпа.

Через мгновение нерпа исчезает. Лишь мелкие пузырьки и круги на воде указывают место, где скрылась голова морского зверя. Сбегаю к озеру, зачерпываю воды — на вкус она оказывается солоноватой.

Почему нерпа очутилась в тундровом озере? Может быть, тут пролегал берег морского залива?

Оглядываю пустынные берега. У подножия круглого холма чернеет столбик. Вот так штука — топографический знак! Неужели озеро уже исследовали и положили на карту? Шагаю к топографическому реперу и останавливаюсь в полнейшем недоумении.

— Ого, это не топографический знак…

Оскаленная морда медведя вырезана на верхушке столба. Клыки и белки глаз выкрашены белой краской, и черная деревянная голова, отполированная временем, кажется живой. Столб представляет туловище медведя, поднявшегося на дыбы. Передние лапы опущены, задние сдвинуты коленями, а косолапые ступни касаются земли деревянными пальцами.

Причудливо вырезанный столб высотой в полчеловеческого роста напоминает тотем[2] американских индейцев. Дикой звериной силой веет от деревянного изображения. Столб врыт в центре утоптанной песчаной площадки. Она обложена по кругу беловатыми створками раковин. У лап деревянного медведя на песке лежит большой лук с натянутой тетивой и длинная оперенная стрела с железным наконечником. Она уложена на тетиву и острием указывает на запад.

Лук отлично сохранился. Дерево полировано от долгого употребления. Тугая тетива, сплетенная из оленьих жил, звенит, как струна. Лук склеен из двух слоев древесины, и между ними проложена сухая оленья жила. Стрела совсем новая: древко не потемнело, наконечник не заржавел, пестрые перья не испорчены сыростью.

Кто мог оставить на пустынном берегу озера деревянного идола и совсем еще новый лук в век электричества, самолетов и радио?

Внимательно осматриваю песчаную площадку и сухую лишайниковую тундру. Следов людей нет. Может быть, тут чья-нибудь позабытая могила?

Пологие склоны булгуньяха спускаются к озеру совсем близко. Поднимаюсь на плоскую вершину холма. Песчаную почву, развеянную ветрами, покрывает поросль тундровых злаков. В песке чернеют отверстия песцовых нор и валяются обглоданные птичьи кости. Там и тут белеют раковины.

С холма открывается чудесная картина озера. Северный его залив переходит на западе в обширное ярко-зеленое осоковое болото. По-видимому, и там в недалеком прошлом расстилалось озеро, теперь оно высохло, и болотистую почву густо заселяет водяная осока.

Что такое?..

Вдали, на лужайке среди осоковой гущи, пляшут странные фигуры. Соединившись в круг, они подпрыгивают на месте, ритмично покачиваясь из стороны в сторону, словно плясуны в старинном чукотском танце.

Вскинув бинокль, различаю высокие тонкие ноги, сигарообразные туловища, длинные шеи и вытянутые головы с острыми клювами. Неужели люди, переодетые в маски, танцуют тотемический танец?