Борисов по-прежнему держит левой рукой за ошейник свою большую сибирскую борзую и изо всех сил тащит ее, а правой рукой хочет схватить кинжал, который, как он знает, лежит на виду на письменном столе, и, потеряв над собой контроль, в бешенстве собирается нанести удар несчастному животному.
Кинжал исчез!
Генерал изумлен и шепчет, потрясенный, ничего не понимая:
— Боже правый! Это уж слишком, неужели у меня тоже начались галлюцинации… и у меня тоже! Или же… у меня действительно помутился рассудок… Право, можно лишиться разума и по меньшему поводу…
Генералу невольно приходят на память полные ужаса слова, произнесенные маленькими принцессами: «Господин Ничто!», и он шепчет:
— Какие ужасные вещи предстоит мне еще увидеть?
Он вздрагивает всем телом, и на мгновенье ему кажется, что сердце перестает биться!
Он ясно видит кинжал, который висит в воздухе без всякой видимой поддержки на высоте человеческого роста, как это было накануне в царской гостиной.
Кинжал угрожает секретарю, стоящему к генералу спиной и продолжающему без всякого плана обыскивать комнату.
Генерал Борисов произносит хриплым, сдавленным голосом:
— Федор! Господин Ничто!.. Он сейчас убьет вас!..
Молодой человек оборачивается в растерянности и получает в грудь удар, который должен был быть нанесен ему в спину. Несчастный вытягивает вперед руки и падает на пол без единого крика!.. Кинжал вошел ему в грудь по самую рукоятку!
Генерал, который не испугался бы ни вооруженного противника, ни взбесившегося дикого зверя, не дрогнул бы под градом картечи, теряет голову при виде этой непонятной, сверхъестественной и действительно чудовищной вещи. Он даже не думает, что может оказать сопротивление, что должен бороться…
А потом, как бороться?.. С чем?.. С кем?.. С какой слепой и смертоносной силой?
Генерал отпускает свою не менее его перепуганную борзую и отступает… отступает… двигаясь рывками, словно автомат, он отступает инстинктивно, ничего не понимая, не в силах позвать на помощь, ему не приходит даже в голову нажать на кнопку сигнала тревоги, которая находится здесь, под рукой.
Он упирается в стену!
И тогда он бормочет, запинаясь:
— Маленькая княжна была права! Это он! Господин Ничто! Я погиб!
Обер-полицмейстер видит, как кинжал, который пронзил грудь секретаря, снова поднимается… словно наделен силой и мыслями убийцы. Окровавленный клинок касается груди генерала и с непостижимой быстротой ударяет прямо в сердце, и бесчувственное тело падает на пол, словно пораженное молнией.
Проходит немногим более часа. Отовсюду в приемную генерала Борисова стекаются обычные посетители. Она уже полна народа. И, поскольку никто не выходит из его рабочего кабинета, все начинают волноваться. Кроме того, присутствующим кажется, что сквозь обитую сталью с защитной прокладкой дверь доносятся приглушенные стоны. А потому волнение перерастает в тревогу.
И тогда, не раздумывая, взламывают потайную дверь. В кабинете царит кромешная тьма. Электрический свет выключен. Зажигают свет, и присутствующим открывается страшная картина. Лежащий на спине генерал скончался. Рядом с ним его сибирская борзая лижет ему лицо и испуганно, жалобно стонет.
Неподалеку, ничком, в луже крови, неподвижно лежит, словно мертвый, секретарь Борисова.
Сейф, где должны храниться важные документы, открыт и, видимо, пуст. Но в камине догорают обрывки бумаги.
И наконец, на стене кровью написаны три слова:
Е NIHILO VITA[9]
Нечто вроде девиза, лаконичного девиза, в котором, кажется, таится страшная угроза обществу, его устройству и властям, что им управляют.
Тотчас же появился дежурный врач, он осмотрел оба трупа, начав с тела генерала.
— Ничего не поделаешь, — говорит он грустно, — сердце пронзено насквозь, смерть наступила мгновенно.
Что же касается секретаря, то тут у почтенного эскулапа имеются некоторые сомнения. Кожа Федора еще сохраняет теплоту. И хотя сердце его больше не бьется, во всяком случае, на первый взгляд, есть основания предполагать, что в организме еще сохраняются еле уловимые признаки жизни, впрочем, сердце его также задето. Молодой человек обречен, и врач заявляет, что раненый даже не придет в сознание. И в заключение добавляет:
— Он уже ничего не видит, не слышит, ничего не чувствует… тут ничего не поделаешь… с минуты на минуту наступит смерть. И ничто в мире не в силах его спасти!..
— Вы уверены? — произносит звонкий и благозвучный голос в кабинете, где в полной растерянности суетятся несколько приближенных генерала.
Врач в ярости оборачивается. Но, узнав человека, произнесшего эту фразу, весьма любезно ему кланяется и отвечает с почтением:
— Ах, это вы, профессор Лобанов! Видите ли, дорогой мэтр, для этого должно было бы произойти чудо!
— Ну что же… сейчас я его совершу…
С этими словами вновь пришедший достает из кармана небольшую медицинскую сумку, вытаскивает маленькую стеклянную ампулу, подобную тем, в которых хранятся некоторые летучие вещества, в частности нитрит амила, затем достает шприц доктора Правца. Он разбивает ампулу, вытягивает с помощью шприца ее содержимое, вводит иглу в рану и осторожно нажимает на поршень.
И тогда происходит нечто совершенно невероятное и поистине поразительное: по мере того как жидкость проникает в рану, умирающий возвращается к жизни. Его тусклые, остекленевшие глаза оживают, свет мысли загорается в безжизненных зрачках, щеки слегка розовеют, сжавшиеся ноздри расширяются, губы приоткрываются… Легкий стон вырывается из горла, грудь медленно приподнимается…
И происходит все это за какую-то минуту, в то время как врач, напряженно, тяжело дыша, со все возрастающим изумлением смотрит то на профессора, то на пациента.
Высокий, сухой, с седеющей бородкой, бледный, с горящими глазами, профессор Лобанов вытаскивает иглу из раны и говорит с поразительным спокойствием:
— Итак, вот оно, ваше чудо, дорогой Сергей Иванович Платов.
— И этот человек будет жить?
— Через три дня он встанет на ноги.
— Но это же воскрешение из мертвых!
— Полноте! Это слишком громкое слово для столь элементарного случая.
— Что вы говорите, он же ожил! Он живет! Он говорит! Он видит! Еще немного, он встанет и пойдет… Вы подлинный кудесник, профессор, вы, видимо, ввели ему настоящий эликсир жизни?
— Простая смесь зимазы[10] и одного металла в коллоидном состоянии; оба препарата были изготовлены в моей лаборатории на Гороховой. Это — медицина завтрашнего дня, мой дорогой!
