Вдруг Поль-Луи удивился и даже до известной степени был шокирован, увидев, как Флоренс понеслась прямо на тележку, брошенную посреди дороги, и вместо того, чтобы просто объехать ее, заставила лошадь перескочить через препятствие. Шандо заметил удивление Поля-Луи и засмеялся.
— Вот они, эти корректные манеры Флорри, а она еще позволяет делать мне замечания! — сказал он, став сразу совершенно серьезным. — Я уж, конечно, не на общественном гулянье заставлю свою лошадь брать барьеры! — добавил он с чувством неизмеримого превосходства в смысле соблюдения правил приличия.
— Нет, Шандо, вы удовольствуетесь тем, что пустите своего коня бешеным карьером на одной из авеню, рискуя задавить с полдюжины прохожих! — сказала мистрис О'Моллой, фамильярно похлопав его веером по плечу.
— Ах, господи! Какая вы, право! Из-за одного какого-то ротозея и зеваки, которого я опрокинул в тот раз, вы уже столько раз упрекнули меня; ведь, в сущности, ничего особенного не случилось, он сам говорил, что даже нисколько не ушибся!
— Мало того, я убеждена даже, что он нашел подобное сальто-мортале весьма приятным, что дорожная пыль показалась ему мягче перины! — продолжала безжалостная мистрис О'Моллой.
Но увидев, что слезы унижения и обиды выступили на ресницах Шандо, она тотчас же поспешила добавить:
— Ну, полно, полно!.. Я шучу, ведь вы знаете, какая я злая, но это не мешает мне отдать должную справедливость Шандо в том, что он тотчас соскочил с коня, не дав ему даже времени остановиться, поднял беднягу парса, проводил его до дому и отдал ему все, что было у него в кошельке, и успокоился только тогда, когда вполне убедился, что бедняга ничуть не пострадал, а отделался лишь легким испугом…
Теперь Шандо казался более сконфуженным от этих похвал, чем за минуту до того от насмешек мистрис О'Моллой.
Видя это, господин Глоаген счет нужным переменить тему разговора.
— Скажите, что это за крупные голенастые? — спросил он, указывая на целые стаи птиц с длинными клювами, сидевших целыми десятками в ряд на крышах домов.
— О, это мусорщики и уборщики нечистот, словом, санитары Калькутты, — засмеялся Шандо, — это наши аисты-марабу, которые столь любезны, что исполняют роль бдительных санитаров и очищают улицы от всякого рода нечистот.
В этот момент коляска завернула, въехала на чистый просторный двор и наконец остановилась у нарядного красивого крыльца.
Флигель этот, занимаемый теперь майором О'Моллоем в кавалерийских казармах и предназначенный для командующего полком, был до настоящего времени квартирой покойного полковника Робинзона и мог поистине быть назван маленьким дворцом с великолепным парком, раскинувшимся позади него. Обстановка, правда, была самая скромная, что, впрочем, является прямой необходимостью в этих тропических странах, где дорогие ткани, мягкие диваны и софы неизбежно превратились бы в рассадник мириадов всевозможных паразитов. Но громадных размеров залы и расположение их свидетельствовали о том, что дом этот был построен для больших официальных приемов и торжеств. Весь нижний этаж, согласно английскому обычаю, был отведен исключительно под приемные комнаты, столовую, бюро, деловой кабинет, парадный вестибюль, бильярдную и так далее. В верхних помещениях были спальни и другие комнаты, все до единой выходившие на большую широкую веранду. Кухня, прачечная и людские находились в подвальном этаже. Все стены и потолки, смазанные особого рода штукатуркой, изготовленной из толченых морских раковин, казались отлакированными и переливались самыми богатыми оттенками. Тонкого плетенья циновки из лианы, глянцевитые и блестящие, покрывали полы; массивные бронзовые факелы, монументальные куски красной светлой индийской смолы виднелись во всех углах. Легкая, удобная и красивая бамбуковая мебель с эластичными сидениями располагала к лени и отдохновению. Большая гостиная с высоким потолком не имела дверей, а лишь широкие арки, затянутые легким газом. Повсюду слуги-туземцы, одетые во все белое, стояли неподвижно, почтительные и безмолвные, готовые по малейшему знаку или движению исполнить любой каприз всякое желание.
Господин Глоаген и Поль-Луи были немедленно отведены в приготовленные для них комнаты; едва успев освежиться, умыться и переодеться с дороги, они сошли вниз к ожидавшим их дамам, когда явился и сам майор.
Это был маленький тщедушный человек с бледно-желтым цветом лица, почти совершенно лысым черепом и глубоко ввалившимися глазами, прямой как жердь и такой же тонкий и худой. Майор был настолько же сдержан и молчалив, насколько порывиста и словоохотлива была его добродушная супруга. Довольно было видеть их одну минуту вместе, чтобы понять, что тщедушный майор находится под каблуком у своей живой и энергичной супруги, которая, как говорил Шандо, фактически командовала полком от имени мужа. Что еще более усиливало впечатление пришибленности и угнетенности бедного майора, так это его замогильный, надтреснутый голос, напоминавший голос чревовещателей, так что при каждом его слове возникало впечатление, как будто произнести это слово стоит ему невероятных усилий. Казалось, это не живой человек, для которого дар слова нечто обычное, нечто совершенно естественное, а какой-то говорящий мертвец или, если принять во внимание его неестественную осанку и порывистые движения, автомат, снабженный особым аппаратом для подражания человеческому голосу. По-видимому, вопросы здоровья наиболее интересовали его, так что и на гостей он смотрел исключительно с точки зрения члена комиссии, освидетельствующей новобранцев.
— Прекрасное здоровье! Прекрасное сложение!.. Как нарочно создан для horse-guards (конной гвардии)! — вымолвил он, оглядывая взглядом знатока рослую и крепкую фигуру Поля-Луи, после того как тот пожал ему руку. — Прекрасное здоровье!.. Никаких болезней, не так ли? Ни малейших недугов? — продолжал он, обращаясь с теми же вопросами к господину Глоагену.
— Никаких! Мы с сыном, благодарение Богу, имеем отличное здоровье! — ответил археолог.
— Это чрезвычайно важно, — продолжал майор, — да, чрезвычайно важно!.. А я наоборот; здоровье мое совершенно расшатано… Климат убийственный, изволите ли видеть… Служба, труды, походы… болезнь… ну, как вы это называете по-французски?.. liver?..
И при этом он ударил себя по правой части живота немного пониже ребер.
— У майора болезнь печени! — поспешил пояснить Шандо.
— Ах, да, да… печень… болезнь печени! Но вы, вероятно, желаете выпить чего-нибудь подкрепляющего и прохладительного?
Он позвонил. На его зов немедленно явился слуга: в тюрбане и остановился как вкопанный в нескольких шагах от него со скрещенными на груди руками.
