Едва включились двигатели торпед, как потоки сжатого воздуха вытолкнули двухтонные снаряды из аппаратов. Через несколько секунд торпеды уже шли к цели со скоростью более шестидесяти узлов. Кабрильо с помощью клавиатуры, встроенной в его кресло, переключился на носовую камеру. Торпеды, уходя от корабля, оставляли за собой сдвоенную полоску белых пузырей.
– Вторая рыба пойдет к нам через три секунды, – сказал Хуан. – Открыть носовую башню для «гатлинга» и навестись на цель.
На носу распахнулась хитроумно спрятанная дверь, и показалось дуло многоствольной картечницы Гатлинга. Пучок стволов вращался так быстро, что в конце концов превратился в смутное пятно. Способная выпускать четыре тысячи двадцатимиллиметровых вольфрамовых патронов в минуту, картечница могла пробить воду на достаточную глубину, чтобы добраться до идущей к кораблю торпеды. Так они остановили схожее нападение в Персидском заливе, когда по ним выпустила торпеду иранская подводная лодка.
– Контакт. Сонар. Вторая рыба активизировалась. О нет!
– В чем дело?
– Она на трехстах футах.
Хуан сразу понял, в чем сложность. В отличие от последнего боя с лодкой класса «Кило», происходившего на мелководье, здесь в распоряжении китайского капитана было целое море: он мог отправить торпеду на глубину и бить по самому уязвимому месту корабля – вдоль киля. Современный корабль способен уцелеть после мощного взрыва у борта – примером служит «Коул»[47], но взрыв под килем сломает ему хребет, и корабль расколется на две половины и затонет в несколько минут.
– Кто выиграет гонку? – спросил Кабрильо.
– Их рыба ближе наших на сто пятьдесят ярдов и идет на четыре узла быстрей. Ударит нас за минуту до того, как наши ударят его.
Хуан обдумывал и отвергал один вариант за другим. Для маневра ухода просто нет времени, а море слишком бурное, чтобы сыграла свою роль уникальная скорость «Орегона».
– Артиллерия, дать аварийный сигнал возможного столкновения. Эрик, перевожу управление рулем на себя.
Сквозь электронный вой сирены пробился другой звук, механический.
Макс, который знал корабль лучше всех, первым понял, что Хуан открыл крышку шахты для спуска и подъема оборудования. И сразу понял замысел Председателя.
– Ты спятил?
– У тебя есть идея получше? Пока на этой торпеде установлен контактный взрыватель, а не датчик цели, у нас есть шанс уйти.
– А если она рванет прямо под килем?
– Открыта или закрыта крышка, это ничего не изменит. – Кабрильо повернулся к Линде. – Ты мои глаза. Командуй.
– Что я должна сделать?
Она по-прежнему не понимала.
– Провести торпеду через игольное ушко. Я хочу, чтобы она оказалась непосредственно под спусковой шахтой. Если немного повезет – нет, если очень повезет, эта штука выскочит из воды, когда резко пойдет на подъем. При этом порвутся ее кабели. А тогда она станет всего лишь тяжелой гирей.
– Ты рехнулся, – сказала Линда и посмотрела на Макса. – Он правда рехнулся.
– Да, но может получиться.
Она повернулась к дисплею.
– Глубина по-прежнему триста. Дистанция тысяча ярдов.
Торпеда продолжала мчаться к «Орегону», оставаясь на глубине. Кабели, тянувшиеся от китайской торпеды к субмарине, не позволяли ей маневрировать, уходя от торпед с «Орегона». Хуан отдавал должное китайскому капитану. Если бы они поменялись местами, он, узнав о торпедной атаке, сразу постарался бы убраться как можно быстрее.
– Дистанция четыреста ярдов. Глубина без изменений. Время до контакта примерно сорок секунд.
Китайский командир не изменит глубину хода торпеды, пока та не окажется непосредственно под кораблем, а потом отправит ее вверх, чтобы прикончить добычу.
– Дистанция сто ярдов. Глубина прежняя. Хуан, он в двадцати футах справа от нашей диаметральной линии.
Кабрильо врубил двигатели, чтобы «Орегон» шел в воде боком. При таком волнении для этого маневра требовалась не просто удача, которую он упомянул. Это было все равно что продевать нитку в иголку непрерывно трясущейся рукой.
– Хорошо. Она поднимается. Глубина два пятьдесят. Дистанция двадцать ярдов.
Обтекатель гидролокатора на брюхе корабля отделяло от носа тридцать футов. От Кабрильо требовалось держать это в голове. Торпеда была в двадцати ярдах от локатора, но в десяти от корабля. Спусковая шахта точно посреди фрейтера и длиной пятьсот шестьдесят футов.
– Глубина сто восемьдесят футов. Дистанция от носа по горизонтали пять ярдов. – Секунду спустя она поправилась: – Глубина сто пятьдесят. Дистанция три ярда.
Хуан проводил в уме векторы, рассчитывая угол подъема торпеды к кораблю, скорость и позицию «Орегона», а также влияние на нее волн. Ошибка недопустима, иначе они все погибнут. Ошибиться было нельзя. И медлить нельзя. Он на две секунды включил полный ход и тут же дал задний. Корабль рванулся вперед, принял скулой большую разрушающую волну и сразу сбавил ход.
– Глубина пятьдесят футов. Дистанция ноль.
Эрик вызвал изображение с камеры, прикрепленной высоко на переборке, выходящей на спусковую шахту. Вода хлынула в бортовое отверстие, гонимая чем-то темным и округлым.
– Глубина ноль, – с бесстрастной монотонностью сказала Линда.
Как Левиафан, поднимающийся из глубины, на поверхность в шахте вырвался похожий на луковицу нос китайской торпеды. Не встретив сопротивления, ее двигатель целиком вытолкнул снаряд из воды. Стремительного ускорения на последней секунде оказалось достаточно, чтобы кабель, тянувшийся на мили от торпеды к подводной лодке, лопнул. Торпеда рухнула обратно в воду и зазвенела как колокол, ударившись о край шахты. И исчезла из вида. Лишенный связи с лодкой, компьютер торпеды выключил двигатель.
Победный рев огласил оперативный центр, и его эхо пошло гулять по всему кораблю, где остальные члены экипажа следили за событиями по своим мониторам. Макс так сильно хлопнул Кабрильо по спине, что остался красный след. Тамара коротко обняла Хуана, потом Макса – совсем не так коротко.
Кабрильо встал, собираясь покинуть помещение.
– Председатель, – окликнула его Линда, чтобы остановить. – А как же подводная лодка? Наши торпеды попадут в нее через сорок пять секунд.
– Я в гальюне, если вдруг понадоблюсь.
Он удовлетворено вздыхал в туалете, когда вновь послышались торжествующие крики. Рыбы выполнили свою работу и открыли дорогу в Антарктиду и к завершению операции.
Хорхе Эспиносу разбудило легкое прикосновение к плечу. Как всякий хороший солдат, он проснулся немедленно. Над ним стоял его адъютант капрал де Росас с кружкой; Эспиноса надеялся, что в кружке кофе.
