Женский вопль перешел в тихие всхлипывания. Большущие напольные часы у стены отсчитали несколько секунд.
— Кто вы? — спросил Ассад.
— Пару дней назад вы помогли нам с ввозом большого грузовика.
— А, так вы канадцы?
— Да.
— Через кого вы на меня вышли?
— Через Малютку.
— Можете встать, — сказал лоцман.
Эдди медленно поднялся на ноги, показывая ливийцу, что и не помышляет хвататься за пистолет.
— Мы хотим помочь вам выпутаться.
В комнату осторожно вошел Хали. Ассад быстро глянул на него, снова переключил все внимание на Эдди. Тот снял шляпу и очки, чтобы лоцман мог получше его рассмотреть.
— Я вас помню. Вы стояли у штурвала. Знаете, я с тех пор места себе не нахожу. Такое ощущение, что за мной следят: стоит обернуться — везде какие-то подозрительные китайцы. Теперь понимаю — это вы устроили.
— Да, я послал молодежь приглядеть за вами, — признался Эдди, запихивая пистолет за пояс.
Ассад подошел к рыдающей женщине и помог ей подняться на массивные, как колонны, ноги. Тыльной стороной ладони она вытерла нос. На усиках осталась мокрая полоса. Эдди прикинул, что весит дама килограммов под девяносто. При росте чуть выше полутора метров, в ярко-оранжевом одеянии, она напоминала баскетбольный мяч.
Эдди перевел взгляд на Ассада, седеющего, густобрового, подумал: «Тот еще Адонис». Впрочем, был в лоцмане некий шарм. Эдди счел, что эта корова ему совсем не пара. Раз у них не любовь, не страсть, тогда, наверное, Ассаду нужна информация. В конце концов, она ведь жена судьи.
Пока Ассад нашептывал в похожее на цветную капусту ушко слова ободрения, Эдди огляделся. Квартира судьи оказалась неплохо обставлена: новый кожаный диван и стулья, мраморный журнальный столик, заваленный глянцевыми журналами, на паркетном полу дорогой восточный ковер, полки уставлены книгами в кожаных переплетах. На стенах за стеклом вышивки — сложные геометрические узоры, вероятно, дело рук самой хозяйки. Легкий ветерок раскачивает тонкие шторы у балконной двери. Шум улицы на такой высоте едва слышен.
Ливиец похлопал хозяйку дома по внушительному заду, и она удалилась в спальню.
— Славная женщина, — сказал ливиец так, чтобы хозяйка услышала. — Не шибко умная, не писаная красавица, зато как доходит до дела — просто тигрица.
Оба его собеседника разом вздрогнули.
— Выпьете что-нибудь? — предложил Ассад, когда дверь в спальню захлопнулась. — Судья предпочитает джин, но я захватил шотландского виски. Простите за стрельбу. Рефлексы. Думал, это он.
— Заканчивайте спектакль, господин Ассад.
Несколько секунд все молчали. У ливийца все было написано на лице: ему неуютно, за ним следят, и, возможно, двое посетителей помогут выпутаться.
Плечи лоцмана поникли.
— Хорошо. Никаких спектаклей. — Он все еще говорил с легким акцентом, но уже как-то иначе. — Я в любом случае вляпался по уши, запираться смысла нет. Вы кто? Там, на корабле, я подумал, что ЦРУ.
— Почти, — отозвался Эдди. — Это Хали Касим. Меня зовут Эдди Сэн.
— Вы пытаетесь разобраться, что случилось с госсекретарем?
— Да. Хотя как-то само собой вышло, что мы заодно ищем Сулеймана аль-Джаму.
— Неудивительно. Его организация как спрут — в ливийском правительстве всюду ее щупальца. Они остаются в тени, прибирая к рукам министерство за министерством.
— А вы кто такой и чем занимаетесь?
— Меня зовут Лев Гольдман.
До Эдди дошло, словно обухом по голове треснуло.
— Боже… Моссад! По нашей информации, вы здесь уже пять лет.
— Нет, это только легенда. Я прибыл в Триполи полтора года назад. В Тель-Авиве считают, что аль-Джама собирается понемногу прибрать к рукам одну из североафриканских стран. Глубоко законспирированных агентов направили в Марокко, Алжир, Тунис и сюда, следить за тем, что творится в правительстве. Вскоре стало ясно, что цель аль-Джамы — Ливия, наших отозвали, один я остался.
— Значит, все эти женщины…
Гольдман заговорил еще тише:
— Жены влиятельных людей. Сидят дома в одиночестве. Старый трюк.
— Вы и правда работаете в порту?
— Через меня проходят все грузы: оружие, боеприпасы — словом, все, что ввозит аль-Джама, в том числе модифицированный Ми-двадцать четыре, который он купил в Пакистане. Его использовали для операций в горах Кашмира, на недоступных обычному вертолету высотах. Я понятия не имел, зачем им такая машина, пока не услышал о падении «боинга».
— Наши коллеги взорвали вертолет, — сказал Эдди, — и спасли сотню пленных, которые раньше служили в ливийском МИДе.
— Ходили слухи, что Гами после назначения устроил чистку, хотя официально сообщалось, будто все бывшие сотрудники ушли на пенсию или сменили работу. Впрочем, Ливия — полицейское государство. Сомневаться в официальной информации здесь не принято.
— Обсудим это позже. Сейчас надо вас вытащить. Агенты поджидают вас дома и на работе.
— Поэтому я тут.
— Как по плану должна завершиться операция?
— Вариантов несколько, но я ждал предупреждения. Сейчас действую по обстоятельствам. Я планировал напасть на судью, когда тот вернется, и забрать его машину. У меня есть электронный передатчик, который отслеживается через израильский спутник. По плану я должен забраться как можно глубже в южную пустыню и ожидать военного вертолета — он действует под прикрытием благотворительной организации, которая оказывает в Чаде помощь беженцам из Дарфура.
— Мы вытащим вас гораздо проще и быстрее, но двигаться надо прямо сейчас.
Едва Эдди замолк, зазвонил его мобильник. Он приложил трубку к уху, молча послушал и через несколько секунд сунул мобильник обратно в карман.
— Опоздали. Сюда едет полицейский фургон, и еще вертолет приближается. Сначала все оцепят.
— Отсюда есть потайной выход, на случай если судья вернется. Но выведет он нас не слишком далеко.
Эдди мгновенно принял решение.
— Разделимся. Хали, останешься со Львом. Отправляйтесь в посольство, только не в наше. Попробуйте в швейцарское. Любая нейтральная страна подойдет. Там отсидитесь, пока все не утихнет.
— А ты?
— Я их отвлеку. Лев, где тут ванная?
— Там, — Лев указал на дверь спальни.
Все трое вошли. Гольдман переговорил с женой судьи: она обвиняла его во всех смертных грехах, он пытался ее переубедить. Не обращая внимания на парочку, Эдди включил свет в ванной. Порылся в ящиках и быстро отыскал все, что нужно.
Сначала с помощью мусса он завил волосы в кудряшки, как у Гольдмана, и посыпал их тальком, чтобы получился эффект легкой проседи. Карандашом сгустил брови над переносицей, а с помощью туши для ресниц и туалетной бумаги изобразил легкую щетину.
