Разочарованный, Воробей вернулся домой и сразу лег. Бессонная ночь дала себя знать — он проспал. Когда утром пришел к Гладких, здесь уже работал экскаватор, часть вчерашних коллег копались в земле, другие курили, ожидая, когда их позовут. Присутствовало в полном составе все вчерашнее начальство, руководившее работами. Пришел и представитель прокуратуры, вчера отказавшийся продолжить сотрудничество. Милиционера из управления сменил хорошо знакомый Воробью участковый, он долго не мог понять, зачем здесь нужен. Воробей ему объяснил.
— Вдруг кто-то из копальщиков найдет золото и побежит. Ты тогда из пистолета пах — пах!
— Как Григорий Федорович и предполагал, параллельную траншею стали рыть ближе к Полюткиным. Сегодня Люба больше не поила гостей квасом и за напитками посылали водителя профессорской "Волги". Сами ученые пока забавляли компанию наблюдателей воспоминаниями о былых раскопках курганов в районе Керчи. К обеду экскаватор полностью прокопал траншею, и по всей её длине теперь работали люди.
— Воробей явился последним, и его поставили в самый конец траншеи, противоположный вчерашнему. Место, где копал ночью, и сегодня должны найти немецкий тайник, досталось придурковатому бомжу Василию Ивановичу. Ему лет под шестьдесят, имеет просроченный советский паспорт, ночует, где придется, и перебивается случайными заработками. "Интересно, припрячет что-нибудь, если найдет" — подумал о нем Воробей и в этот самый момент Василий Иванович заорал на всю улицу.
— Нашел! Здесь они! Здесь!
— Наблюдатели вскочили со своих мест и бросились к траншее. Сбежались землекопы, подошли Григорий с Любой, и все, толкая друг друга, рискуя свалиться в траншею, смотрели на кусок черной ткани и несколько ржавых металлических предметов, которые выкопал Василий Иванович.
Оба профессора — археолога по молодому попрыгали в яму и, толкаясь, оттеснили от находки Василия Ивановича. Отобрали найденные предметы, а он потянул ткань дальше и на землю посыпались золотые бляшки, монеты.
— Фрагмент женского пояса из серебряных пластин! Игла для шитья! Боспорская монета римских времен! Лик императора! После очистки можно будет разобрать какого. Подобной монеты нет и в Эрмитаже.
— Полно, батенька! Третий век до нашей эры. Таких монет полно в мире! — охладил восторг коллеги второй профессор, взяв в руки другую монету.
— Серебро.
— Подвеска с изображение грифона, — поднял очередную находку директор музея.
— Копни еще разок, — подал голос нетерпеливый милиционер. — Что там еще?
Василий Иванович, привыкший безропотно подчиняться милиции успел только приподнять лопату, как один из профессоров выхватил её.
— Ни в коем случае! Нарушите положение. Дальше только ручная работа.
— Копать руками я не нанимался, — промолвил обиженный бомж.
— Никто тебе и не позволит!
— Товарищ лейтенант, организуйте охрану места, мы поедем в администрацию договариваться, чтобы выставили круглосуточную охрану, пока не прибудут из Симферополя специалисты. Дальше необходима ювелирная работа.
Сотрудница музея, ведающая бухгалтерией, приступила к выдаче денег.
Воробей смеялся про себя над глупыми профессорами — "ювелирная работа". Представитель прокуратуры, словно прочитал его мысли, резонно заметил профессорам, что ни к чему все эти предосторожности.
— Не курган, которому тысячи лет, раскапываете. Фашисты свалили в кучу часть награбленного и закопали, а вы — нужны специалисты. Какие еще специалисты! Раскапываем дальше и все дела. Два солдата могли на руках отнести и бросить в яму не так уж много чего. Два раза копнуть и всё.
— Ни в коем случае! — вопил археолог.
Директор музея — инициатор поисков поддержал прокурорского.
— Действительно, каких еще специалистов не хватает! Мы ведь не на раскопках древнего городища.
Однако чиновник из республиканского управления культуры дрогнул перед авторитетом ученых, и приняли решение остановить раскопки до приезда специалистов.
Воробей и сегодня не пошел с остальными обмывать случайный заработок, а поспешил домой детально рассмотреть и очистить от грязи свои ночные трофеи. Пожалел, что прихватил всего три пластинки, не хватило терпения копать дальше.
36
Дни у Елены летели стремительно. Все были заполнены до предела. Игорь возил по родственникам и друзьям, воскресенья посвящали музеям и выставкам, как с Татьяной. Зарегистрировать их обещали через месяц во Дворце бракосочетания на Английской набережной. Знакомства и связи не смогли ускорить свадьбу.
Спешил больше Игорь. После свадьбы собирались с Леной в Лондон. В начале осени там еще отличная погода, а дальше не известно. У него открытая виза, а с Леной возникли проблемы.
…В этот день Лена проснулась одна. Посмотрела на часы: половина восьмого. Проспала! Скрипнула дверь, и вошел Игорь с букетом цветов.
— С праздником, засоня! — Поцеловал и протянул букет. Поздравляю!
— С каким еще праздником?
— Забыла! Сегодня первое сентября!
— Ой! Действительно. Впервые за семнадцать, нет, восемнадцать лет я дома. В школе, Универе, затем снова в школе, самый большой праздник был для меня. Кто-то мечтал, чтобы каникулы продолжались, а я, соскучившись по школе, в Универе по однокурсникам, всегда с нетерпением ждала первое сентября. В памяти цветы, букеты, дома празднично накрытый стол.
Игорь поднял ее, расцеловал.
— Накроем и стол.
— Спасибо, Игорек, я тронута. — Она встала, накинула халат. — Как приехала, потеряла счет дням. Туристка — курортница. Музеи, прогулки. Постоянно такой образ жизни не вынесу. Пора устраиваться на работу. Может сходить в районный отдел народного образования, спросить, не нужны преподаватели немецкого?
— Успеется. Отдыхай, пока оформим российское гражданство. А о школе забудь! Подыщем работу полегче. С двумя языками найдем приличную контору. Поступишь на курсы экскурсоводов.
— Решил за меня, а я не решила. Признаюсь, особого удовлетворения от занятий с не желающими учиться лоботрясами, не испытываю. Но в каждом классе есть немного ребят, которые меня любят, кому интересно, ради них стоит работать. Работа с детьми доставляет удовольствие. В прошлом году уговорили взять восьмой класс, быть "классухой" — классным руководителем. С радостью взялась, потом раскаивалась. Намучилась! Особенно с парнями. Приду в платье или юбке, так раздевают глазами! Пишу на доске, а спиной чувствую вожделенные взгляды рано созревших тинэйджеров. Надеваю брюки — директриса возмущается. Ей шестой десяток и мальчишки не смотрят как на женщину. Не понимает молодых учителей, считает сами виноваты, повод даем.
