шуткой.
Я тоже засмеялся. «Депутатская перхоть», — это остроумно. Я достал с заднего сиденья свою сумку, положил её на колени, отрыл, вынул пакет, отдал в руке Гузели.
— Отлично, Пол, до связи, — она застегнула свою маленькую сумку на застёжку и спешно вышла.
Я проводил её взглядом до ТТ-шки. Затем проводил ТТ-шку взглядом до поворота на улицу Чернышевского. «Куатро», — про себя отметил я. Площадь перед Кремлём была красиво освещена. Падал крупный снег. Кругом стояли отреставрированные особнячки. В общем тут всегда было красивое место, даже когда Иван Четвёртый проломил в этом самом месте стену казанского Кремля. Я медленно покатил в сторону своего «Бруклина». «Откуда ж мне знать хоть что-то, откуда-откуда?! И зачем мне это сдалось?! Вива Мехико! Ведь я глупый ковбой и парень я простой. И я не знаю. Жизнь веду простую и в голове сквозняк, ведь лишь ковбой я»…
Глава 5
Проснувшись по будильнику, я включил компьютер и залез в Интернет. В поисковой системе набрал: «К чему снится, когда велосипед заправляешь девяносто вторым?» Ничего путного нет. Убрал вопросительный знак в конце. Зазвонил телефон. Я захлопнул крышку компьютера и провёл по экрану телефона.
— Привет, — сказал папик.
— Привет, — сказал я.
— Как дела? — спросил папик.
— Работаю… Подрабатываю… Обыватели называют такую многогранную деятельность универсальным словом «кручусь». Ты удачно распорядился деньгами? Много вложил в печень?
— Не мало. Но дом почти готов. А баня полностью готова. Не ломается новая машина? Я слышал, что шведки капризные.
— Ага, и холодные.
— Точно.
— Неа, всё нормально. Катаюсь — не нарадуюсь, — я глянул на экран телефона, — часы показали семь тридцать утра, я понял, что папик пьян. — Ты, что? Пьяный? Может бабуле позвонить: нажаловаться на тебя?
— А чё?!
— Рояль через плечо! Ты эдак весь куш пропьёшь. Ладно, мне пора собираться, сегодня пятница — на много опаздывать нельзя. Перезвоню на днях. Пока.
— Пока. Бабуле не звони…
Одиннадцатое февраля двенадцатого года.
Глава 6
Одиннадцатое февраля двенадцатого года. Суббота и метель. Сегодня день рождения Ратмира. Вроде, гостей не ожидается. Никому не нужны песни и дрессированные медведи.
Я проснулся от того, что попугаи требовали их открыть. Сделав над собой усилие, я поднялся с постели, открыл жалюзи, затем снял платок с клетки и открыл дверцы; Кеша тут же прилетел мне на плечо, а Сашенька зашлась в вопле ревности. Смахнув Кешку с плеча, я направился на кухню и, по новоприобретённой привычке, начал извлекать из апельсинов сок. Через какое-то время на кухню пришла мама. Раздражение от её присутствия рядом со мной судорогой прошло по всему телу. Она набрала в лёгкие воздух, чтобы обдать меня порцией воскресной утренней глупости.
— Жириновский — это просто цирк… — начала она.
— Стоп, — тихо проговорил я.
— Это надо было видеть, он… — как ни в чём не бывало, продолжила мама.
— Прекрати, не говори мне ничего, — кровь отхлынула у меня от головы и я пошатнулся.
— Ну, дай расскажу, ты ведь телевизор не смотришь, — никаких новостей не знаешь, — ей было похеру, что мне этот диалог доставляет моральные и физические страдания.
— Заткнись, чёртова дура! — заорал я. — Заткнись, сука! Ненавижу тебя, тупорылая овца! Сколько раз тебе говорил: не пересказывай мне содержание телевизионных программ! Блядь! Весь день мне убила! Весь, чёртов день мне У-БИ-ЛА! — я хотел уничтожить её, а потом себя; вместо этого я пошёл чистить зубы.
Мать, тем временем, начала звонить бабуле — жаловаться на меня.
Пока я чистил зубы, сработал мой будильник, — значит девять ноль девять утра. Сегодня — тот самый день, когда я зарабатываю почти всю свою секретарскую зарплату за один день. Я вернулся на кухню, чтобы выпить сок; в этот самый момент вновь пришла мать и начала говорить:
— Все писатели, которых ты читаешь, не были такими как ты, они были хорошими людьми, к матерям хорошо относились…
Я слушал и думал о том, что россияне не готовы к свободной продаже оружия. В голове крутилось сразу несколько вариантов ответов на её доводы, но, ни один из них я не озвучил, не в последнюю очередь потому, что ел бутерброд с ветчиной, приняв при этом позу фламинго. С противоречивым чувством заметил, что мама разжёвывает мне правду жизни точно в такой же позе, то есть стоя на одной ноге, а ступню второй уперев в коленку первой, я при этом подпирал плечом стенку, а она поясницей столешницу. Что и говорить: мы ближайшие родственники.
— …ты никогда не станешь писателем, потому что никто не станет тебя печатать. Так-то. Сначала надо стать хорошим человеком, а потом уж надеяться на большее. Заслужить сначала надо…
Стакан был допит, и больше не было необходимости слушать этот бред. Когда я надевал ботинки в прихожей, мать всё ещё была на кухне. Теперь она говорила о том, что моей заслуги в том, что я имею новую тачку, нет. Я, было, вспыхнул, но быстро понял, что это не изменит факта наличия у меня нового ТС, а мысль о том, что заслуги и результаты редко зависят одни от других, вовсе утихомирила мой рассудок.
Мне было пора выдвигаться и я «вскочил в седло». Я ехал и размышлял о том, что значит термин «правильное воспитание». Постоянно говорить «у тебя ничего не получится», «ты всё сделал неправильно», «так поступают только дураки», «таким как ты, в жизни приходится тяжело, ой как тяжело», — это всё признаки правильного воспитания? Я затруднился ответить на этот вопрос, поэтому включил музыку и стал наслаждаться поездкой по пустому утренне-субботнему городу.
Things can be broken down
In this world of ours
You don't have to be a famous person
Just to make your mark
A mother can be an inspiration
To her little son
Change his mind, his thoughts, his life,
Just with her gentle hum…
На моём пути всякий раз оказывался Макдональдс, и сегодня я не отказал себе в удовольствии прихватить с собой чашечку американо.
So different, yet so the same
Two sister's only have their parents to blame
It's rare that two can get along
But when the do, they're inseparable
Such a blessing comes to few…
*****
— Смотри, — вытащил из кармана целлофановый закрывающийся пакет Шамиль. — Понюхай. Ромашкой пахнет.
— Да, ромашкой, — я сразу узнал «эксклюзивный товар», от которого не так давно я чуть не вышел в окно.
— За пять тысяч отдам, — Шамиль это сказал с такой интонацией, как будто предлагает мне ну очень выгодную сделку, причём, явно самому себе в
