— Я умею лишь делать оружие…
— Неужели вы не испытывали… — старик поискал слова помягче, но не нашел, — угрызений совести, не задумывались о противоестественности сочетания таких, например, слов, как «красавец-бомбовоз» или «красавица-пушка»?
— Меня увлекал процесс творчества, радовал положительный результат… Мы воюем, гонимые собственными привычками. Фрейд заглянул в подсознание и увидел там массу мерзостей — желание смерти, стремление сына убить отца и другие инстинкты ненависти. Агрессивность в человеке, по-моему, неистребима. Устранить войну Фрейд хотел с помощью военно-технического прогресса и хорошо обоснованного страха перед всеобщим уничтожением.
— Да, есть такая точка зрения. Альфред Нобель тоже считал, что запатентованный им динамит обеспечит мир. Так же думали и Генри Шрапнель, и Хайрем Максим. С тех пор шрапнельные снаряды и пулеметы «максим» лишили жизни миллионов людей, а войны не прекратились. — Старик снял очки и стал старательно протирать стекла. — Расцвет моей деятельности как военного врача пришелся на годы Первой мировой войны. Сначала я подсчитывал, сколько искалеченных прошло только через мои руки. Досчитал до тысячи, потом сбился со счета. Но никак не меньше двух полков выпало лишь на меня одного. И вот однажды я сделал такую несложную выкладку: если в нашей армии десять тысяч врачей и на каждого выпадает хотя бы по пятьсот раненых, получится пять миллионов калек, не считая, разумеется, раненных смертельно и убитых в боях. Тут поневоле станешь пацифистом, хотя такое слово у нас употребляют как ругательство.
Хохмайстер положил свою руку на длинные пальцы врача, привыкшие к микроскопическим операциям:
— Но ведь не все от вас ушли калеками. Кого-то же и вылечили.
— А их убило потом под Брестом, Ржевом, Вязьмой…
Хохмайстер простился с Бове и пошел, ощупывая тростью дорогу. В канцелярии клиники он получил врачебное заключение о полной непригодности к военной службе, но с правом ношения мундира. Генерал Леш прислал за ним машину. Она привезла его в Карлсхорст.
С бьющимся сердцем Маркус поднялся в кабинет своего начальника. Адъютант подхватил под локоть, подумав, что майор совсем слеп. Но Маркус узнал Леша, выкатившегося навстречу.
— Поздравляю! — жизнерадостно взвизгнул генерал, позволив себе дотянуться до плеча воспитанника и по-отечески потрепать его по витым погонам.
— С тем, что я почти ослеп?
— Разве вас не представили к кресту первой степени?
— Для меня важнее прочитать оригинал отчета о фронтовых испытаниях «фауста».
— О, полковник СС Циглер настолько вдохновенно расписал боеспособность нового оружия и ваши геройские деяния, что командование сочло возможным высоко оценить вас.
— Вы докладывали рейхсминистру Шпееру об испытаниях в боевой обстановке?
Леш помялся:
— К сожалению, мы еще не получили ответа…
— Через восемь-то месяцев?
— Возможно, рапорт задержался в какой-то инстанции и не попал на глаза Шпееру.
— А вы пробовали узнать?
Леш всплеснул руками:
— Было столько дел! Теперь курс училища сокращен. Мы просто задыхаемся от перегрузки.
— Господин генерал, — сдерживая гнев, проговорил Маркус, — я никогда не считал вас поклонником «фауста», но вы же умный человек! Вы должны видеть его действенную мощь!
— Ну, зачем раздражаться, Маркус? — обидчиво произнес Леш. — Я ждал, что вы со своими связями…
— Связями?… Прекрасно! Дайте мне отчет Циглера, я добьюсь приема у рейхсминистра!
— Тогда и мне придется присутствовать на нем, — озаботился Леш. — Как-никак из фондов нашего училища субсидируются работы над «фаустпатроном», а это немалые деньги, и у нас капитан Айнбиндер получает жалованье.
— Да вашими жалкими крохами мы не можем расплатиться даже за один образец. Вы же знаете, что мой отец дал кредит и потребует возмещения всех убытков с большими процентами?!
От нервного напряжения у Хохмайстера потемнело в глазах. Он перестал видеть даже то немногое, что видел сквозь очки, когда входил в кабинет Леша. Он пошатнулся, беспомощно ища руками опору. Подскочил адъютант и усадил Маркуса в кресло. У генерала колыхнулось нечто вроде жалости к этому когда-то могучему красавцу. На цыпочках генерал обошел Хохмайстера, сел за стол.
— Маркус, оставьте дела, поезжайте в санаторий… Воспоминания о былой славе сожгут ваше сердце. Будем же реалистами. Любое новшество требует борьбы и упорства. Не думаю, что Шпеер поймет вас. Сейчас он полностью ушел в заботы о «тиграх» и «пантерах». Этим летом они наконец переломят хребет русскому медведю.
— И все же я попытаюсь, — обессилено вымолвил Хохмайстер.
Леш кивнул адъютанту. Тот принес папку с отчетом Циглера.
— Сейчас адъютант прочтет то, что написал на фронте полковник, — сказал Леш.
— «Командиру дивизии СС «Великая Германия», начальнику инженерного училища в Карлсхорсте… Выполняя ваше поручение по испытаниям противотанкового ружья «фаустпатрон» в боевых условиях, докладываю: на танкоопасное направление, занимаемое полком, был послан руководитель испытаний инженер Хохмайстер с группой фенрихов училища. 2 августа 1942 года русские предприняли наступление, поддержав пехоту четырьмя танками Т-34. Три из них в течение восьми минут были сожжены «фаустпатронами» с поразительной точностью попадания. Поврежденному четвертому танку удалось уйти вместе с русской пехотой, рассеянной стрелковым огнем.
Через неделю на рассвете противник выслал еще два танка. Предположительно — с целью разведки. С одним танком справилось наше штурмовое орудие «ягд-пантера». Оно разбило русский танк, но было уничтожено вторым русским танком.
В это время Хохмайстер вступил с ним в бой, обстреляв «фаустпатронами». В поддержку танка-разведчика неприятель бросил роту своих машин. Поскольку в распоряжении Хохмайстера оставалось ограниченное количество противотанковых средств, пришлось ввести в бой батальон танков «матильда» и «рено». После упорного сопротивления противник откатился на исходные позиции…
В поединке с танком-разведчиком бесстрашный майор Хохмайстер получил тяжелое ранение от своего же оружия. Сноп огня, вырвавшийся из гранаты, поразил глаза, и майор лишился зрения. Пострадавший был немедленно отправлен в госпиталь.
Исходя из вышеизложенного, считаю: «фаустпатрон» является самым надежным из всего, что имеется в распоряжении стрелка в борьбе против танков противника. В самое ближайшее время оружие должно быть выпущено в таком количестве, которое обеспечило бы потребности всех наземных частей вплоть до пехотного отделения. Учитывая ранение конструктора, следует в дальнейших модификациях исключить случаи ослепления бойцов, вооруженных «фаустпатронами»…»
