Мы вышли из подвала.
Полежав немного на диване, я встал, умылся, выпил наскоро чаю и стал ожидать корреспондентов, сегодня улетавших в Москву.
Спустя полчаса Миронов и Запольский, уже готовые к отлету, зашли ко мне. Лица их были сумрачны и сосредоточенны. Забинтованная рука Запольского висела на перевязи.
— А Першинг спит? — спросил я.
— Одевается. Сейчас сойдет сюда. Он, кажется, остается. Как он, бедняга, потрясен этой ужасной катастрофой, — сказал Запольский. — Когда я утром стал рассказывать ему о смерти Володи, он чуть не прослезился. Переменился в лице, не хотел этому верить.
— Еще бы, — вздохнул Миронов, — смерть юноши… — Голос его дрогнул, и он замолчал.
В комнату вошел старшина.
— Товарищ гвардии подполковник, старшина Глебов по вашему приказанию прибыл.
— Здравствуйте, товарищ Глебов. Отправили тело на аэродром?
— Так точно! Гроб на полутонке и взвод для салюта отбыли.
— Ну, тогда отправимся и мы, — сказал я.
— А Першинг? — спросил Миронов.
— Он подъедет за нами. Старшина Глебов дождется и подвезет его.
Мы поехали на аэродром, расположенный километрах в девяти от города.
Возле большого самолета суетились механики, в последний раз проверяя машину. Воздух гудел от рева моторов, и мощная волна от работавшего пропеллера взметала пыль по сторонам.
Я поднялся по лесенке и положил на простой сосновый гроб цветы, которые прислал Насс. Потом я спустился вниз. Было уже больше восьми часов, и машина должна была взлететь через несколько минут. Вдалеке прогудел гудок, блеснул на солнце лак автомобиля, и в ворота въехала машина. Из нее вышел Першинг, сопровождаемый старшиной. Американец, всплеснув руками, бросился ко мне.
— Какой ужас! Неужели это правда? Бедный мальчик!
— Да! Война — суровая штука, — ответил я, глядя на часы.
До отлета оставалось еще минут пять, а коменданта все не было.
— Значит, обратно в Москву? — обращаясь к корреспондентам, спросил Першинг и тяжело вздохнул. — Бедный юноша… какая нелепая смерть. Я надеюсь, вы разрешите мне, господин полковник, пробыть здесь день-два, чтобы закончить очерки.
— Вам, мистер Бейли, придется ехать в штаб армии, — раздался позади меня голос.
Я оглянулся. Комендант стоял возле и холодным, спокойным взглядом смотрел на американца.
— Как вы сказали? — отступая назад, спросил Першинг.
— Я сказал — Бейли, могу добавить — капитан Уолтер Бейли.
Старшина и двое солдат шагнули из рядов и стали по бокам американца. Корреспонденты, раскрыв от изумления глаза, смотрели на нас.
— Я… арестован? Если это так, я протестую. Вы не имеете права…
— Зачем арестованы? Нет, просто вам следует ехать в штаб армии, где, собственно говоря, вы и должны быть. Зачем вам Шагарт? Тут скверный климат, господин Бейли, вам надо отправляться восвояси, туда, где для вас поздоровее воздух, — продолжал комендант. — Посадить его в полутонку! — приказал он. — Двух конвойных до штаба, чтобы в пути кто-нибудь не обидел дорогого гостя! Старшина Глебов, вам поручаю сдать этого господина лейтенанту Кравцову, который немедленно же отвезет его в штаб. Возьмите об этом расписку.
— Есть, отвезти и взять расписку, товарищ гвардии полковник! — выкрикнул старшина Глебов. — А ну, прошу в карету! — сказал он.
Двое солдат сели по бокам насупившегося Першинга.
Глебов снял шапку и быстро взбежал по лесенке в самолет. Через секунду он, все еще держа в руках ушанку, сошел вниз. Глаза его были строги, лицо грозно. Молча ненавидящим взором он посмотрел на американца.
— Постарайтесь, старшина, проделать это поскорее. Вы будете мне нужны сегодня, — сказал я.
— Есть, быть в готовности, товарищ гвардии подполковник! — сказал Глебов, усаживаясь рядом с шофером.
Полутонка ушла.
Корреспонденты вышли из оцепенения.
— Неужели… он? — переводя дух, спросил Миронов.
— Да. И еще некоторые!
Запольский провел здоровой рукой по лицу и сказал с горечью:
— А всего пять минут назад он с такой скорбью говорил о Володе… Лицемер! Убийца!
Полковник взглянул на часы. Зарокотали моторы, корреспонденты вошли в самолет. Взвод сделал три коротких залпа, и «АНТ», сорвавшись с места, побежал по дорожке, потом оторвался от земли, взмыл и, сделав прощальный круг над аэродромом, взял курс на Москву.
Вернувшись с аэродрома, я стал ожидать Насса. Вскоре он пришел. В коротких прочувствованных словах Насс выразил свою скорбь о постигшем моих гостей несчастье.
— Это и моя вина, господин подполковник. Я должен был предвидеть возможность злодеяния и своевременно пресечь его.
— Что делать, дорогой Насс! Это наша общая вина. А наша общая обязанность — найти и покарать негодяев.
— И мы сделаем это! — коротко сказал Насс.
Домовая книга и справки из бургомистрата о доме по Гогенлоэштрассе, которые принес Насс, содержали лишь общие сведения. Дом № 28 населен разношерстной публикой — от мелкого служащего до вдовы генерала, владелицы бир-халле и дома свиданий. Два адвоката, семья полковника, модистки из ателье мод, директор местного индустриального училища. Черт знает, где и у кого мог спрятаться этот Манштейн. Я задумался. Насс выжидательно молчал.
— Что это за дом свиданий?
— Привилегированный публичный дом, в котором насчитывается около двадцати девушек. Заведение зарегистрировано в бургомистрате. Его хозяйка, вдова генерала фон Таубе, кажется, даже приходила к вам.
— К нам?
— Да, во всяком случае она сослалась на разрешение коменданта, данное ей в устной форме.
— Скажите, это не полная, представительная дама?
Насс улыбнулся.
— Это она. По-видимому, светские манеры нужны и в ее деле.
— Кто бывает у нее?
— В пивной — все. И горожане, и русские солдаты.
— А наверху?
— Разные люди. Проследить за ними трудно. Хотя пивная и находится в первом этаже, а заведение в четвертом, но они соединены друг с другом двумя ходами. Помимо черной лестницы есть и еще один особый ход, ведущий через садовую беседку в ворота.
— А это зачем?
Насс снова улыбнулся.
— Ведь это заведение посещают и такие лица, которым неудобно, если их встретят там. Отцы семейств, деятели города, а также дамы и девицы, которые приходят туда со своими возлюбленными на короткий срок.
— Понятно! Кем был генерал Таубе, муж этой почтенной дамы?
— Не знаю. Она из Баварии и в Шагарте, кажется, сравнительно недавно.
— Откуда у вас такие подробные сведения обо всем этом?
— По долгу службы. Ведь я занимаю должность начальника отдела внутреннего порядка при бургомистре. Таким образом, функции полиции лежат на мне.
