теперь я, — я взял у Тони учебник и открыл на произвольной странице. — Слушай: «Всё возникающее подлежит гибели…» — я посмотрел на Тони и сделал умную гримасу в ожидании комментариев.
— Поэтому я всем советую не возникать. А впрочем, это твоя любимая максима. Дай-ка, — Тони снова завладел книжкой. — Так… Вот: «Чтобы узнать мудреца, надо быть им…»
Мы на мгновение задумались, потом одновременно показали друг на друга пальцами и рассмеялись; угадали мысли. Настала моя очередь:
— Как тебе? «Люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества»…
— Сильно… Провокативно, — Тони печально улыбнулся.
Пришла Луиза (девушка Тони), и я выскочил из своего сиденья, чтобы дать ей дорогу на задний ряд. Луиза достала из сумки свой новенький I-phone и сказала:
— После установки Ай-Тюнс для Ай Фон, ноут перестал видеть Ай-Под. Такие дела, короче…
— Если ты всё это скажешь своей бабушке, у неё мозг взорвётся, — мрачно сказал Тони.
— Я и сам год назад был бы в ступоре, — подтвердил я.
Луиза убрала телефон обратно в сумку и сменила тему:
— Мне сегодня пиявки ставили, — начала рассказывать Луиза. — Вы не поверите, что они делают, когда их достают из банки!..
— Они что, поют хором «Дорогой длинною, да ночкой лунною…»? — предположил издевательским тоном Тони.
— Ха-ха-ха, — до слёз развеселился я. — Секунду, у меня звонит телефон. Да, Енисей (у меня сразу появилось плохое предчувствие). Слушаю.
— Поль! Поль приезжай! Они угрожают уничтожить оборудование! Они уже разбили один принтер!
— Чёрт возьми, что происходит?! — у меня похолодели конечности. — На вас наехали что-ли?
— Да-да, Поль, на нас наехали, они не говорят кто такие… — Енисей параллельно разговаривал с кем-то ещё.
— Ты звонил Раисычу, — заорал я в трубку.
— Что? А да, звонил, у него автоответчик… Приезжай, Поль, пожалуйста.
— Да-да, ладно, сейчас подъеду, — я перешёл на нарочито равнодушный тон, как будто я только тем и занимаюсь, что выколачиваю из бандитов дерьмо. — Дай мне… — у меня пересохло во рту. — Дай мне кого-нибудь из «них».
Пока я разговаривал с Енисеем, не заметил, как вышел из машины. Тони и Луиза с обеспокоенными лицами тоже покинули авто.
— Енис! Енис! — крикнул я в трубку.
На другом конце раздался какой-то шум и звонок прервался. Не попрощавшись с Тони, я запрыгнул в машину, завёл мотор и рванул с места. До промбазы недалеко. Во мне шевельнулось сомнение. Я припомнил слова Енисея и интонацию этих самых слов. «Блин, какого чёрта происходит?! Сейчас перезвоню Енисею и наору на него, скажу, что это как-то не входит в мою работу за десять тысяч рублей в месяц». Я начал набирать Енисея, но его телефон вдруг стал недоступным. Я испугался ещё сильнее. Начал набирать Раисыча: у этого гражданина включился автоответчик. «Чёрт, что же делать. Вдруг там Енисея рвут на британский флаг. А что я могу сделать? Попросить повременить с убийством Енисея и заняться мной?!» Пока я так рассуждал, борясь с приступами медвежьей болезни, до «дальних» чеков оставалось две минуты езды. «Типа ради интереса. Просто посмотреть. Номера машины налётчиков переписать», — успокаивал я себя, в то время как моя машина ехала толчками от того, что нога тряслась на педали газа. Всё, я приехал. Хотел остановиться поодаль, но зачем-то подъехал к самой двери, около которой стоял чёрный Ландкрузер. «Какая пошлость, — пытался взбодрить себя я, — быть плохишом и кататься на Крузаке». Только я вышел из машины, как навстречу мне вылетел какой-то неинтеллигентного вида парень. Я включил Винсента Вегу, спрятав свой страх за маской бывалого переговорщика. Вслед за первым парнем вышли ещё двое и Енисей. Енисей на ходу говорил то, что, предположительно, он говорил им с самого начала наезда.
— Вот, курьер подъехал. Он вам сейчас подтвердит, что эта точка принадлежит судебной ветви власти, — Енис тыкал в меня пальцем. — Поль, покажи ребятам удостоверение.
Я не спешил принимать активное участие в дискуссии, во-первых: потому, что это могло выглядеть как неуверенность в своих полномочиях, во-вторых: пока молчишь, люди будут думать о самом страшном. Первый парень тем временем уже стоял на расстоянии вытянутой руки от меня и сверлил взглядом. «Удостоверение я оставлю как козырь», — подумал я и продолжил изображать мебель.
— Ты хоть знаешь, кто мы такие?! — спросил ближний от меня парень, обдав при этом миллионом брызг.
Я скривил гримасу и, выдержав психологическую паузу, ответил:
— Кто? Гасконцы? — признаться, адреналин от страха смешался с адреналином от злости, и они вызвали нейтральное настроение.
— Чтоооо? — хором завыли двое дальних парней, а ближний (кстати, самый из них троих молодой) обернулся с открытым ртом на товарищей.
— Нет-нет, — я прервал их удивление своей новой репликой. — Попробую угадать ещё раз. Так… Ты — никто, а эти двое — твои коллеги. Правильно?
Нельзя сказать, что я не ожидал следующего поворота событий: ближний ко мне парень достал пистолет и приставил к моей щеке, не слишком плотно.
— Ты ходишь по лезвию бритвы, щегол; ты осознаёшь этот факт? — переговорщик сделал полшага в мою сторону, приблизившись почти вплотную.
— А ты — рыбачишь на тонком льду, — парировал я и приготовился подыхать.
Один из дальних заржал, а мой собеседник снова обернулся на своих коллег, — видимо, без чувства локтя совсем не представлял своё существование. Потом он снова решил спросить:
— Ты кто, щегол?
— Я-то? Я — «друг своих друзей», гражданин Татарстана и начинающий писать писатель, — последнее я сказал почти с безумным пафосом; может они испугаются моего безумия.
Сзади снова раздался голос одного из коллег переговорщика:
— Что ты базаришь с этим пидором, сейчас всё сожжём вместе с этими говномесами и отчалим, — явно работал на нашу фантазию.
Я понимал, что запросто завалить троих людей, хоть и в воскресенье, хоть и на пустой промбазе, — это уже слишком, всё таки на следующий год Казань принимает Всемирную Универсиаду; хоть какая-то культура быта должна быть. Мой визави снова обернулся и заржал. Пистолет к тому времени перекочевал к нему за пояс. Поднабравшись энергии от своих товарищей, «младший научный сотрудник» опять уставился на меня.
— Ты что, пидор? — задав этот, возможно риторический, вопрос, он поставил одну ногу на переднее колесо моей машины.
Я сурово молчал. В тот момент я думал, что если Енисей из этой передряги выйдет живым, то я сам его завалю.
— Ты пидор, раз ездишь на пидорской машине. Так получается, щегол? — его тупое рыло приблизилось к моему лицу.
Готов спорить, этот переговорщик — латентный голубой; они такие агрессивные, потому что им приходится скрывать свою суть.
— Не хочу тебя расстраивать, друг, но… — я напустил на себя скучающий вид, — …я не
