class="p1">Разведя руками, извиняюще кланяюсь, получая заслуженное «Фи!» от вздернутого носика эспера, и быстро удаляюсь в сторону информационного центра Профсоюза Героев. Если кто и мог мне помочь, то только его сотрудники, загруженные запросами о пропажах людей по самые помидоры. Бегу по земле. Воздушным путем хоть и быстрее, но сверху труднее заметить нуждающихся в моей помощи. Несмотря на то, что завалы давно разобраны, а погибшие от лап монстров или в результате катастроф похоронены, все еще можно наткнуться на тех, кто пытается самостоятельно справиться с трудностями, выпавшими на тяжкую долю всего человечества. Я имею в виду не только восстановление жилищ, дорог, полей и прочей инфраструктуры, но и то дерьмо, от которого люди так и не избавились полностью, несмотря на почти тотальное вымирание.
Мародеры, бандиты, различные ублюдки, жаждущие поживиться чем угодно на развалинах старого мира после исчезновения основной угрозы нашествия расплодились в невероятном количестве в полуразрушенных городках и деревнях страны. К ним присоединялись не только конченные сволочи, но и обычные горожане, потерявшие родных и надежду вернуться к прежней жизни. В крупных городах уже работали центры срочной помощи таким людям, но на периферии и провинциях царил бандитизм. Герои сбивались с ног, стремясь повсюду успеть, но, как это обычно, бывает, или прибывали слишком поздно, или по неверному адресу. Впрочем, столкновений хватало везде. Суды и адвокаты канули в прошлое: теперь пойманных на горячем кончали на месте без особых проволочек. Сдающихся в плен конвоировали в лагеря, где их шустро рассортировывали по тому же принципу, как и я некогда. Горожан — на исправительные работы с последующим освобождением и благоустройством, а ублюдков — в общую яму, дабы не терять время и не коптить воздух.
Даже у самой Альфы мне посчастливилось спасти от насилия пожилую семейную пару, отправив на тот свет группу мародеров, что говорить о том, что может происходить сейчас в Сигме⁈ Впрочем, правительство уже в спешном порядке формировало войска, набирая добровольцев, готовых к зачистке местности. Таковых хватало, особенно, из числа тех, кто совсем недавно потерял родных в схватках с бандитами.
Добежав до охраняемых границ Альфы, достаю жетон, чтобы пройти без очереди, но охранники, едва завидев меня, сразу же распахивают ворота, приветственно потрясая оружием. Благодаря информационным действиям моих малышек, весь мир уже в курсе произошедшего на острове Саманоске (за исключением некоторых деталей, о которых ему необязательно знать). Киваю парням и пробегаю внутрь, перепрыгивая через многочисленные грузовики. Город переполнен беженцами, поэтому передвигаться пешком становится затруднительно. Прыгаю на ближайшую высотку и включаю воздушный форсаж, беря курс на огромное черное здание Профсоюза.
Заметив слева шпиль Академии, куда мне настойчиво приглашала Мирко, все же сворачиваю, несмотря на абсурд ситуации. Голос разума твердит, что ее там не может быть, ведь в том районе шли ожесточенные бои. Само здание Академии едва уцелело, а счет погибших учащихся и их преподавателей шел на сотни, если не тысячи. Если Мирко в тот момент находилась среди них, шансов уцелеть при ее характере берсерка практически не было.
Но голос совести и надежды все равно просил проверить. В конце концов, это не отняло бы у меня много времени. Сейчас там наверняка пусто: выжившие помогают в городе, а само здание пустует, ожидая наступления благополучных времен. Но если кто и может мне рассказать о произошедшем с зайкой, то только кто-то из находящихся там уцелевших преподавателей.
Территория Академии встретила меня нерадостно. До сюда бригады строителей, восстанавливающих город, еще не добирались. Только убрали трупы, да уничтожили следы побоищ. Остались лишь кратеры, полуразрушенные постройки и следы давно засохшей крови на земле и стенах. Судя по общему состоянию учебного заведения, его ждет полный снос и перестройка. Перепрыгнув через предупреждающую ленту, шагаю к единственному целому домику невдалеке, откуда идет дымок и аромат свежезавариваемого чая. Похоже, мне удастся хоть с кем-то поговорить.
Дверь жилища, похоже, совсем заржавела. Приходится слегка поднажать, чтобы ее открыть. Упс! Ну ладно, прислоним ее к стене и скажем, что так и было. Несмотря на солнечный день, внутри небольшого помещения стоит полумрак — похоже, окна плотно занавешены. Стоит только заглянуть внутрь, как в нос ударяет сильный запах дешевого алкоголя, к сожалению, ставшего отдушиной для чересчур большого количества людей. Похоже, кто бы тут ни жил, он тоже чересчур увлекается дерьмовой выпивкой.
— Кого там *** принесло⁈ — раздается хриплый женский голос откуда-то изнутри домика. Слишком знакомый голос. Из мрака на меня смотрит пара красных глаз. В груди колыхнулась дикая надежда и я, поддавшись этому порыву, резко шагаю внутрь, срывая с окон тяжелую ткань.
Солнце мгновенно заливает грязную комнату, некогда служившую для хранения спортинвентаря. Сейчас она завалена полупустой тарой с лешевым пойлом, мусором, грязным бельем и пустыми коробками лапши. Но все мое внимание приковано к инвалидному креслу, стоящему посреди помещения. На нем сидит шокированная Мирко, уставившаяся на меня тяжелым похмельным взглядом. Лишь спустя секунду понимаю, что у нее отсутствует левые рука и нога! Культи замотаны грязно-серыми бинтами. Точно такие же бинты, под которыми проступают багровые пятна старых ран, небрежно намотаны на другие части тела. Похоже, Мирко сильно досталось. Как она вообще выжила⁈
— Ричард… — слышу тихий шепот узнавания. — Рич… Это ты⁈
Падаю перед ней, сживая охнувшую зайку в объятиях, не обращая внимания на ужасную вонь, струящуюся от ее тела. На моих глазах выступают слезы, доказывающие, что я еще не растерял всю человечность и чувства. Мирко, моя Мирко! Жива! Пусть ранена и покалечена, но жива!
— Пус-сти… медведь! — шипит та, слабо отбиваясь. — Раз-здавиш-шь!
Очнувшись, поспешно разжимаю руки, принимаясь внимательно разглядывать Мирко. Девушке явно не нравятся мои действия, но все, что ей остается — только недовольно шипеть, ругаться и предпринимать слабые попытки отбиться и прекратить осмотр. Не обращая внимания, тщательно исследую ее полузажившие ранения. Как я и ожидал, все раны носят грубый, рваный характер. Осторожно размотав бинты, вижу нагноения, а на культях — и вовсе почти черные рубцы!
— Ты че, идиотка! — кричу на нее. — Гангрену хочешь⁈ Почему к медикам не пошла⁈
Кто знает, сколько у нее еще оставалось времени до реального заражения. Если такое еще не наступило. Да, помню. Как она хвасталась физической крепостью своего тела и регенерацией организма, но, похоже, ее угораздило нарваться на какого-то серьезного противника и едва удалось уйти живой, оставив в его лапах части себя.
Приходится едва не насильно откинуть спинку кресла и уложить отчаянно матюгающуюся зайку навзничь с приказом
