Самый важный и могущественный человек во Франции! Попытка убийства была доказательством его первостепенного значения! Вспышка эйфории, кажется, одолевала его, которая, однако, омрачилась при виде бриллиантов на шее у королевы. Желчное выражение лица промелькнуло на его лице, когда он коротко посмотрел на нее. Он внимательно посмотрел на Себастиано, и в его восхищении появилась злость.
Однако ему было ясно, что у него не было ничего против Себастиано, тем более тогда, когда тот случайно оказался героем нации. Любая попытка обвинить его во внезапно появившемся колье подвергла бы Ришелье опасности оказаться в тюрьме. У него были связаны руки, и он об этом знал.
Жак и Жюль пришли с носилками и восхищались его подвигом. Пока они перекладывали его на носилки, я заметила, как в другом конце зала два мушкетера уводили Мари. Причина ее ареста была очевидна. Ее дедушка хотел убить кардинала, значит, в дальнейшем ее будут считать соучастницей. Но я точно знала, что она была ни при чем.
Генри манипулировал ею. Также как и Себастиано, только он прыгнул в прошлое раньше Мари. У Старцев были странные, могущественные силы. Одно единственное прикосновение могло отнять воспоминания или вернуть их. Или создать ложные. Мари была жертвой, но она об этом ничего не знала.
Мои глаза встретили взгляд королевы, и мне стало ясно, что она думала так же. Она незаметно кивнула— беззвучное обещание, что она позаботится о Мари. Мне стало легче.
Себастиано вынесли из зала, а гости, которые ранее с криками выбегали прочь, потоком возвращались в зал и осматривали место происшествия. Я шла вместе с Хосе рядом с носилками и держала Себастиано за руку.
Перед залом нас встретил Филипп. Он вытер кровь с носа и причесал волосы.
—Вы — безумный парень, — сказал он Себастиано. — Я все видел, — это прозвучало восхищенно, но одновременно с этим подавленно, и я знала причину. Он все еще не мог поверить, что Сесиль действовала заодно с Гастоном. Все его мировоззрение было разрушено.
—Она хотела этого, — сказала я ему. — Она, конечно же, хотела получить украшение, но не... ну ты знаешь. На такое она вообще не рассчитывала.
Он только кивнул.
—Я еще не поблагодарила тебя за платье, Филипп. Оно великолепно, — я взяла его за руку и боролась со слезами. — Мне так жаль.
Он снова только кивнул, не сказав ни слова. Я всхлипнула и обняла его.
—Спасибо, — сказала я. — Спасибо за все! — за последние дни он стал для меня настоящим другом, и тот факт, что я никогда не увижу его снова, было тяжело принять. Кроме того, меня ранило сердце то, как он страдал из-за предательства Сесиль.
Филипп ответил на мои объятия кратко, но крепко, затем он резко отпустил меня и быстро пошел прочь.
Я посмотрела ему вслед сквозь пелену слез и побежала к Себастиано. Жак и Жюль принесли его в элегантно-обставленную комнату, где он положил его на великолепный диван.
—Я запачкаю здесь все кровью, — возмутился он.
—Королева хотела этого, — объяснил Жак. — Это не должно тебя волновать. Она также пришлет сейчас своего врача, который лично позаботится о тебе.
Между тем я могла отличить Жака от его брата. У него была царапина на лбу, потому что Сесиль поцарапала его, когда он надевал на нее цепи. И он выразил сожаление по поводу того, что я предпочла Себастиано ему. — Кого-то другого я вызвал бы на дуэль, но ты сама выбрала его, — великодушно добавил он.
Он и Жюль удалились, оставив нас одних.
—Что теперь будет с Сесиль? — хотела я знать.
—Она не уйдет безнаказанной, — сказал Хосе. — Такого как условный срок здесь еще нет.
—Но крепость! Это ужасная тюрьма! Если бы можно было...
—Она заслужила наказание.
—Хосе, пожалуйста!
Хосе вздохнул. — Я посмотрю, что можно сделать. Но все равно я не могу ничего обещать.
—А Гастон?
—Ну да. Тебе определенно известно, что делали с убийцами в этой эпохе.
—Но я же еще жива! Это же была только попытка убийства!
—Их было две, — возразил Себастиано на диване.
—И все же он действовал по приказам Генри, когда хотел убить меня!
—Нет, это не так, — ответил Хосе.
Это было неожиданно, и сначала я не знала, что должна ответить. Но затем я представила Гастона, висящим на виселице, и тяжело сглотнула.
—Пожалуйста, — повторила я.
Хосе снова вздохнул. — Ну, хорошо, я попытаюсь что-то провернуть. Только не нервируй меня, пожалуйста, еще и из-за Генри. На него мои полномочия не распространяются. Кроме того, есть вещи и поважнее, — он подошел к двери. — Я добуду нам карету. Настало время отправить вас домой.
Хосе покинул комнату, а я села на диван к Себастиано.
—Как ты себя чувствуешь? — спросила я.
—По-прежнему адреналин зашкаливает. Но рука уже начинает болеть.
—Может быть, ты отвлечешься, если расскажешь мне все. И самого начала. Как ты попал сюда. Как потерял память. И было ли у тебя... хм, с этой козой в «Золотом петухе! что-то. Ну, ты понимаешь...
—Нет, — ответил он.
—Но ты же помнишь ее! Эта сука взяла тебя под руку своими крюками и пялилась на тебя так, словно ты ее личный джек-пот!
—Конечно, я помню ее. Она всегда была с нами, когда мы шли есть. Но между нами ничего не было. Ни с ней, ни с кем-либо другим. Это я имел в виду, говоря «нет».
—Слава Богу, — я не пыталась скрыть свое облегчение. — Рассказывай дальше. Борода, например, — я осторожно погладила его мягкий подбородок. — Ты намеренно отрастил ее, потому что здесь почти все мужчины их носят, или просто, потому что здесь нет достойной бритвы?
Он прижал ко лбу тыльную сторону ладони и тихо застонал. — Я не думаю, что меня отвлекают рассказы обо всем этом. Возможно, мы обсудим все это после моей операции.
—Конечно, — сразу же взволновано ответила я. — Сильно болит?
Он вытянул руку и положил ладонь мне на затылок, притягивая к себе. — Если правильно отвлечь, то нет.
—Ну, и что ты уже придумал? — спросила я, когда мои губы находились прямо около их.
—Я думал, что мы поговорим об оставшихся задолженностях.
На это предложение возразить было нечего.
Хосе, как и обещал, вернулся с каретой, и Жак и Жюль при помощи кучера посадили Себастиано вовнутрь. Личный врач короля дал ему несколько ложек макового сока от боли, от чего Себастиано стал сонным. Он едва ли мог держать глаза открытыми, во время прощания с близнецами.
— Вы действительно замечательные друзья, — тихо сказал он. — Спасибо за прекрасное время.
—Один за всех, и все за одного, — громко сказал Жак и Жюль в один голос. Это были последние слова, которые я слышала в Париже 1625 года. Мне показалось, что они идеально подходили моменту.
