Купец тут же расплылся в улыбке и поклонился чуть не до земли. Другим покупателям он так не кланялся. Мы со Златой остались стоять в стороне, наблюдая за Миролюбом. Тот что-то сказал купцу, придвинул одну из книг, раскрыл, ответил на какой-то вопрос, кивнул и потянулся к сумке на поясе. Купец исподтишка следил за тем, как он управляется одной рукой, и я вдруг подумала, сколько сотен раз за свою жизнь Миролюб остро чувствовал свое увечье, когда незнакомые люди вот так нарочито не смотрели на то, как он справляется одной рукой там, где всем прочим требуется две.
– Порой кажется, свою бы руку отдала, только бы ему не приходилось вот так, – глухо проговорила Злата, не обращаясь ни к кому, и я почувствовала комок в горле.
– Злат… – я не знала, что сказать, как утешить.
– Не обижай его, Всемилка. Его вон как жизнь обидела.
Я обернулась к жене Радима.
– Не обидела его жизнь, Златка. Он вон какой! Красивый, сильный. И управляется вон как. Не думай даже.
– Это сейчас управляется. А мальчонкой… знаешь, сколько он натерпелся, пока не обвык?
– Я не буду обижать, – пообещала я, уже не задумываясь о том, можно ли верить Миролюбу. Ну какой из него злодей?
Миролюб с улыбкой отошел от прилавка, неся под мышкой тяжелые книги.
– Дорого, да? – сочувственно спросила Златка, протягивая руки к покупкам.
– Могу побаловать. Нечасто выпадает, – усмехнулся Миролюб и тут же добавил: – Куда руки тянешь? Тяжесть такая. Донесу до ваших провожатых.
Пока мы шли к выходу с базара, я все гадала, как отреагирует Альгидрас на покупки, особенно на то, что часть их сделал Миролюб, и очень боялась неловкой сцены. А ну как не хватит у того ума просто принять подарок без всяких выкрутасов?
Чуть в стороне от дороги нас ожидали выделенные Радимом охранники. Один из них дремал на травке, закусив травинку, второй сидел, прислонившись спиной к дереву, и что-то насвистывал, вертя в руках кинжал. Альгидраса не было. Я облегченно вздохнула. Кажется, сцены удастся избежать. И тут мой взгляд зацепился за кинжал в руках свирского воина. Я тут же вспомнила кинжал, оставшийся на прилавке. Хванский кинжал. И голову коня. У меня еще оставались деньги, и пусть этот мальчишка думает потом что хочет.
– Я забыла кое-что, – выпалила я и побежала обратно на базар, надеясь, что быстро отыщу торговца.
Миролюб и Злата хором меня окликнули, но мне уже было не до них. Странное дело, я даже не подумала о том, что в этой толчее кто-то может причинить мне вред. А ведь еще утром я панически боялась даже просто выйти за ворота.
Торговец отыскался быстро. Он уже собирал свой товар, что-то негромко напевая. Я мимоходом подумала, что диплом лингвиста в этом мире абсолютно бесполезен. Я не могла даже определить языковую группу, к которой мог принадлежать этот язык, а еще я понятия не имела, как принято окликать торговцев, поэтому замерла в нерешительности.
Купец точно спиной почувствовал мой взгляд и быстро обернулся. Увидев меня, он улыбнулся слегка насмешливо. Видимо, мы со Златой сегодня намозолили ему глаза. Я выдавила из себя улыбку и посмотрела на прилавок. Мое сердце подскочило. Кинжала не было. Кто-то успел его купить. Черт! Нужно было думать быстрее. Я зло выдохнула. Ну что ж я за дура! Спасибо, хоть голова лошади лежала там же, где ее гладил Альгидрас. Видимо, обломок дерева никому не приглянулся, со святой он земли или нет.
Я протянула руку и коснулась завитка на гриве. Почему-то я ожидала почувствовать что-то магическое. Даже не знаю, что именно: тепло, энергию. Но ничего подобного не было. Под пальцами оказалось гладко оструганное, чуть прохладное дерево.
– Я возьму это, – сказала я купцу и высыпала в ладонь оставшиеся монеты.
Он чуть поклонился, впрочем, не так, как до этого Миролюбу, и взял с моей ладони больше половины монет.
– Он принесет удачу, – с сильным акцентом выговорил купец. – Со святой земли.
– А к чему он был… – я не могла подобрать другого слова, кроме «приделан», но оно показалось мне сложным.
Однако купец понял с полуслова:
– Над порогом. В деревне мало домов не сгорело. Бают, воевода ваш костры жег. Не тронуло те, что стороной стояли. А скажи, краса, – вдруг произнес он, – правда у вас хванец последний живет?
Я убрала кошель, провела пальцем по линии лошадиного носа и кивнула, не поднимая головы. Мне стало очень грустно за Альгидраса. Я не знала, что случилось на острове, но вдруг подумала, что родные Альгидраса не просто погибли. Как сказал князь Добронеге, были бы они чудесниками, не жег бы Радим погребальные костры. Там сгорело все, кроме домов, что были в стороне. И вот такие случайные торговцы разграбили оставшиеся дома. Почему Альгидрас за год сам ни разу не вернулся на остров? Почему ему приходится сейчас выкупать то, что когда-то принадлежало его народу? И сколько еще вещей вот так разошлось по разным базарам, обогатив своих временных владельцев?
– Много всего оттуда было? – спросила я торговца.
– Немного, краса. Сгорело все, что квары не унесли. Потому и ценится так.
Ценится… Я посмотрела на человека, который так хладнокровно продавал чужое прошлое. Ценится. Понимал бы он что.
– Так то хванец был? – посмотрел мне в глаза купец. – Что книги купил? Люд мало говорит о нем.
– А на что он тебе?
– Увидеть. Да поклон передать с далеких земель.
Я разозлилась. Увидеть? Он им что? Шут? Клоун? Или все же правда поклон?
– А что ж ты воеводу не спросил?
– Спросил, краса! Да крут брат твой. Обиду мне зря нанес. Даже слушать не стал. Так хванец то был? До княжича? Он про остров расспросил, а о хванце не ответил.
– А ты на острове был?
– Не был, краса. Добро это купил у тех, что были. И слова их про остров запомнил. Знал, что сюда поплыву. Так хванец то был, краса? Ответь!
На миг я задумалась. Радим обидел купца, про Альгидраса не рассказал. Имею ли я право вмешиваться в это? И если Радим знал, что есть купец, спрашивающий про Альгидраса, почему он сам не сказал Альгидрасу? Оберегает его или же…
– А когда ты с братом моим говорил?
– Да как вы с княжичем ушли. Пришел книги просить не продавать. Обещал дотемна вернуться. Да на вопросы о хванце осерчал. Хотя сам про остров спрашивал.
Значит, Радим узнал уже после. Я посмотрела на купца. Ожидала увидеть ухмылку, прячущуюся в густой бороде, но он смотрел серьезно и испытующе. Был он немолод, и сразу видно, хорошо разбирался в людях. Вот и сейчас он словно гипнотизировал взглядом темно-карих, почти черных глаз. Он видел, что я уже готова сдаться, но не давил. Просто ждал, не шелохнувшись. Даже когда налетевший ветер едва не сорвал ткань, натянутую над уже упакованным товаром, купец не дрогнул и не отвел взгляда. И я решилась.
– Что за поклон ему?
– Ты увидишь его? – напряженно спросил купец.
– Увижу, – со вздохом сказала я, стараясь не думать о том, на что сейчас подписываюсь и чем мне это грозит.
Он долго смотрел на меня. Так долго и пристально, что мне стало неуютно, а потом наконец проговорил:
– Передай ему этот свиток, – с этими словами купец выудил из сундука туго перевязанный плотный сверток. – Да не потеряй. Он полземли сюда плыл.
– От кого он? – спросила я, принимая сверток.
– А то ни мне, ни тебе знать не надобно. Не потеряй, краса! Не разгневай богов.
– Не потеряю, – пообещала я, а про себя подумала, что не из-за страха перед богами, а из-за того, что это может быть важно самому Альгидрасу. Я уже повернулась уходить, когда купец окликнул меня.
Обернувшись, я замерла, не веря своим глазам. Купец молча протянул мне кинжал, который, оказывается, никому не продал, просто убрал.
– У меня не хватит денег, – едва слышно произнесла я, лихорадочно соображая, что готова упрашивать его, обещать что угодно, готова сейчас отыскать Радима, пусть тот и спрашивал лишь о книгах. Он вряд ли откажет. Но купец лишь покачал головой:
– Тот, кто продал этот кинжал мне, сказал, что взял его в доме с резьбой,
