— Ронно, исполни мою просьбу, прошу тебя.
— Не могу. Если тебе не нужен автомобиль, его возьмет Хосеба. Она всегда помогает нам. Пусть хоть один раз индеец поможет Хосебе.
Убедить Ронно могла только правда. Но как сказать, что обязательно надо уничтожить магнитофон? И дело не только в нем. Не далее как через час она совершит то, во имя чего затеяна экспедиция, — спасет своих спутников.
Индейцы, которых она “одолеет”, должны выглядеть коварными и кровожадными. Иначе не будет настоящей цены совершаемому ею “подвигу”. Вот почему Ронно до конца должен сыграть свою роль: упустив пленников, он в ярости сжигает все их имущество, включая автомобиль…
— Ты скрываешь от меня что-то важное, — вдруг сказал Ронно.
Она все еще молчала. Пауза затягивалась. Индеец терпеливо ждал.
— Хорошо! — Луиза глубоко вздохнула. — Хорошо, будет по-твоему. Ты не тронешь автомобиль, но разведешь костер и бросишь в огонь все то, что находится в машине. Согласен, Ронно? Сожжешь все, понял? Там есть ящики, большие и маленькие…
— Ящики сгорят, не беспокойся.
— А судьбу автомобиля пусть решит Хосеба. Ты скажешь, что я хотела уничтожить его. Обязательно скажешь, что для меня это очень важно. Согласен?
— Будет, как ты хочешь.
— Спасибо, Ронно, — Луиза порывисто протянула ему руку. — Я тоже хотела бы иметь такого брата!
— Оставайся, — сказал индеец. — Разве тебя гонят из сельвы?
— Не могу. У каждого своя родина… Да, чуть не забыла. Спутникам я сказала, что смогла сохранить нож.
— У тебя нет ножа.
— Верно, ты его отобрал. Но я сказала им, что спрятала нож. Верни мне его.
— Зачем?
— Как же я “убью” тебя, если не имею ножа?
— Об этом я не подумал, — индеец усмехнулся. — Хорошо, возьми его. — Он вытянул из кармана холщовых штанов короткий кинжал: — Острый нож. — Потрогал пальцем лезвие: — Вполне можно убить человека…
Луиза взяла нож, рассеянно взглянула на индейца:
— Они хитрые, опытные люди. Вдруг догадаются?..
— Надо, чтобы увидели, как ты убиваешь?
— Было бы хорошо…
— Увидят. Потом, когда отплывете, покажешь им нож. Он будет в крови.
— Спасибо, Ронно!
— Хосеба сказала, что ты испанка, — вдруг проговорил индеец. — Это правда?
— Почему ты спрашиваешь об этом?
— Сам не знаю… Но ты скоро покинешь сельву, мы расстанемся…
— Мой отец был испанец.
— Он умер?
— Умер давно — я только должна была родиться. Мать говорит, что это был самый лучший человек на свете.
— Где живет твоя мать? Ты вернешься к матери?
Луиза почувствовала, что сейчас разрыдается. Нагнулась, стала шарить руками в траве.
— Ты уронила нож? — участливо спросил Ронно и опустился на колени.
Она закивала, не подымая головы…
2
Ловетти и Лашке лежали на прежнем месте, неподалеку от стражей. Те сидели вокруг костра и поочередно прикладывались к большой тыквенной бутыли. По мере того как бутыль пустела, голоса индейцев становились громче и возбужденнее. Вскоре у костра уже кричали. Судя по всему, возник спор, темой которого были пленники. Индейцы оглядывались на них, грозили кулаками, все больше распаляясь. Один из спорщиков не выдержал — схватил палку и кинулся к связанным людям, но был остановлен другими.
— Так и пропадем, — пробормотал Лашке. — Перепьются и прикончат нас, как баранов. Эх, будь у меня свободными руки да хоть какое оружие!
Ловетти вздохнул, вспомнив про нож, который удалось спрятать Луизе. Но где теперь она! Верзила, наверное, позабавится и убьет девицу.
Спор у костра вспыхнул с новой силой. Человек с палкой сделал очередную попытку расправиться с пленниками, расшвырял тех, кто его держал. Вот он уже возле Лашке, схватил его за горло.
Но прозвучал властный голос.
Ловетти сразу узнал индейца, который полчаса назад уволок в скалы Луизу. Но как сейчас выглядел этот абориген! Появился на берегу истерзанный, шатаясь от слабости. В свете костра видна была кровь, покрывавшая его грудь и живот. Теряя силы, индеец показал рукой за скалы и рухнул на песок.
Буян, готовившийся расправиться с Лашке, бросился туда, куда показал раненый. За ним помчались те, что были у костра.
Лашке медленно приходил в сознание от шока — у него все плыло перед глазами. Ловетти был в полном здравии и не прекращал наблюдать за валявшимся на песке индейцем. Тот силился подняться на ноги.
Послышались частые шаги. Из кустарника выбежала Луиза.
— Берегитесь! — закричал Ловетти.
Луиза круто обернулась, выставила руку с ножом.
Костер ярко пылал, освещая кровь на теле индейца, его искаженное злобой лицо. Он уже встал и двигался к девушке.
Лашке тоже увидел девушку и ее противника.
— Берегитесь! — снова закричал Ловетти, заметив, что индеец достал кинжал.
В следующую секунду кинжал был брошен. Но сделано это было слабеющей рукой. Луиза без труда уклонилась от атаки, шагнула вперед и сама нанесла удар.
В эти минуты лесные жители — те, что недавно изображали пьяниц и дебоширов, — наблюдали за происходящим, затаившись в кустарнике. Неподалеку валялась тушка большой мускусной крысы, кровью которой старательно вымазал себя Ронно.
Они видели, как девушка освободила пленников от веревок, как затем один из них решил добить валявшегося на земле “тяжелораненого”. Конечно, индейцы защитили бы Ронно — у каждого наготове было духовое ружье. Но этого не понадобилось: девушка загородила дорогу мужчине, стала торопливо говорить, показывая на реку и плот.
Через несколько секунд трое беглецов были у кромки воды, и Луиза перерубила лиану, удерживавшую плот у берега.
3
Ловетти и Лашке изо всех сил работали шестами, отгоняя плот от берега. Течение подхватило его, вынесло на середину реки. Здесь, на глубине, шесты были бесполезны. Мужчины оставили их, подошли к Луизе.
— Спасибо, Бланка, — сказал Лашке. — Я уже молился праотцам, думал, что нам крышка. Ловко же вы рассчитались с обидчиком. Как это удалось?
Луиза не ответила. Сейчас, когда самое трудное было позади, она едва держалась на ногах.
— В таких обстоятельствах действуешь автоматически, — сказал Ловетти. — Для чувства страха времени не остается. Страх приходит потом, когда дело сделано. — Он взял руку Луизы, поцеловал. — Горжусь вами, сеньорита. Как все же вы справились с таким верзилой?
— Не знаю… За скалами он навалился на меня. Хотела закричать, но негодяй зажал мне рот.
— Зажал рот — значит, освободил вашу руку! — воскликнул Ловетти. — Ведь так? И вы — за нож?
— Нож? — Луиза наморщила лоб. — Нет, сперва я ударила его камнем. Большой голыш оказался под рукой, когда я упала…
