Осмотрев квартиру, Макс решил, что придется искать другую.
— Нет худа без добра, — сказал он, — наконец-то мы избавимся от соседства с гвардейским полком!
Уставшая, измученная Анна улыбнулась ему сонной улыбкой.
Они наняли квартиру в другом районе, неподалеку от парка Уэно. Квартира мало чем отличалась от старой, а близость парка очень устраивала Анну.
На новой квартире к ним пожаловал полицейский, низенький плосконосый тип с узкими подозрительными глазами. Звали его Аояма. Он сразу же справился, есть ли у них прислуга? Узнав, что нет, вежливо, но настойчиво предложил взять ее и сам «любезно» потом прислал крепкую, молодую девицу, как видно, из крестьян. Анна объяснила ей, что свободной комнаты для нее у них нет, поэтому вечером она должна уходить домой.
Обычно Анна выпроваживала Хамако (так звали прислугу) пораньше, чтобы обеспечить Максу свободу действий.
Рихард все чаще заходил к ним, чтобы передать Максу тексты телеграмм. Макс по ночам вел передачи. Радиограммы становились все длиннее. Однажды в телеграмме содержалось до двух тысяч слов. Макс передал сначала одну половину, а на следующий день — другую. Нагрузка была колоссальная, да еще приходилось уделять время делам «Инженерной компании Ф. и К.», поддерживать связи с шанхайской фирмой, пост являющей мотоциклы «Цундап».
Материалу накопилось столько, что пора было отправить его в Шанхай к курьеру Центра. И тут встал вопрос: кто же поедет?
— Я поеду, — решительно заявила Анна.
— Пожалуй, Анни права, — после некоторых колебаний сказал Зорге.
— Но там война! — заволновался Макс, и по страдальческому выражению его лица Анна увидела, как трудно ему согласиться с таким решением.
— Ничего, Макс, не волнуйся, — мягко сказала она, — я ловкая и сильная…
Зорге улыбнулся и дружески обнял Анну за плечи.
— Хотел бы я, чтобы меня любила такая женщина, как вы, Анни, — растроганно сказал он.
Для Анны составили вымышленную биографию: Юхлина Анна Георгиевна, дочь купца, имеет родственников в Шанхае, едет к ним в гости.
Анна зашила в тонкую тряпку фотопленки и повязала на животе под платьем. Ехала на японском пароходе. Все обошлось благополучно, женщин не обыскивали, только спрашивали, не везет ли кто запрещенных вещей, и осматривали багаж.
В Шанхае была в полном разгаре война. Японцы бомбили город с воздуха, обстреливали из орудий. В захваченных районах происходили грабежи, творились неслыханные зверства и насилия. С большим трудом, опасаясь быть убитой или ограбленной, Анна добралась до квартиры Кучимовых. Они рассказывали, как японцы состязаются в зверствах над мирным населением.
В тот же день Анна встретилась с курьером, сдала пленки. В Токио вернулась немецким пароходом.
На набережной перед ней остановился грохочущий и трясущийся как в лихорадке мотоцикл. На нем — Макс.
— Дня три уже встречаю, — крикнул он ей, устремляясь навстречу. — Из конторы прямо сюда! А сегодня немного замешкался…
— Все в порядке, Макс! — поспешила она успокоить его.
— Ты-то как? Я страшно волновался за тебя…
— Ну и напрасно! — несколько бравируя, сказала Анна.
Наконец Клаузен нашел для себя подходящее дело, которое позволяло ему свободно распоряжаться временем. Он случайно познакомился с одним немецким коммивояжером, который имел мастерскую по копированию с помощью светящихся красок. Он спрыскивал стеклянные пластинки разного формата этими красками и затем копировал книги. Макс пригласил его к себе и хорошо угостил. Они подружились, и коммивояжер открыл секрет своего производства, продав Максу краску по очень дорогой цене.
Вскоре коммивояжер надумал уехать в Германию, и Макс купил у него мастерскую, забрав свой вклад у Фёрстера. Ему удалось заинтересовать этим делом одного японца по имени Сиока-сан, связанного с книжным делом. Сиока-сан демонстрировал пластинки перед профессорами в университетах, показывал, как с их помощью копировать старые книги. Начали поступать заказы, и Макс организовал фирму «М. Клаузен — Сиока» с конторой в одном из билдингов в центре города. Фирма изготовляла и продавала прессы для печатания фотокопий на синьку, а также флюоресцентные пластинки. Макс связался с берлинской фирмой «Шеринг», которая стала поставлять ему краску по более дешевой цене.
Дело начинало приносить хороший доход. Фирма получала заказы от таких солидных японских фирм, как «Мицубиси», «Мицуи», «Накадзаки» и «Хитачи». Клаузен предложил Зорге отказаться от денег Центра.
— Организация может обходиться своими средствами, — сказал он Рихарду. — Каждый из нас имеет свой заработок на жизнь, а фирма обеспечит все расходы организации.
Зорге вполне с ним согласился. С чисто немецкой скрупулезностью Макс определил бюджет своей семьи на месяц.
— Вот, Анни, наш лимит, посмотри, — передал он счет своему домашнему «казначею».
Анна серьезно его изучила: 175 иен за квартиру, 80 — на такси, 60 иен прислуге, 250 иен на питание и 370 — на одежду.
— Да мы с тобой капиталисты, Макс! — восторженно сказала она. — Куплю себе котиковое манто и кольцо с бирюзой.
Макс дико посмотрел на нее, закинул голову и расхохотался. Он смеялся до тех пор, пока она тоже не засмеялась. Потом лицо ее сделалось серьезным.
— Напрасно смеешься, Макс, мы теперь люди состоятельные и должны хорошо одеваться, ведь это тоже своего рода конспирация.
— Ты бесподобна, Анни! — продолжая смеяться, ответил Макс.
Солидная фирма давала Клаузену очень надежное прикрытие, и они с Анной были вне всяких подозрений. Фабрика находилась рядом с домом Клаузенов. Чтобы не выдать секрета, Макс опрыскивал красками пластинки сам. Он занимался этим один раз в две недели, и у него оставалось много свободного времени на организацию.
Международная обстановка становилась все напряженнее. Под видом антикоминтерновского пакта образовался Тройственный союз: «Берлин — Рим — Токио». Пакт давал возможность этим странам вмешиваться в дела других стран, якобы для оказания помощи в борьбе с коммунизмом. Германия открыто бомбила города Испании. Были варварски разрушены Герника и Альмерия. О жестокости этих разрушений трубила прогрессивная печать всего мира.
В немецком клубе открыто пропагандировали войну и прославляли Гитлера как величайшего вождя, которого когда-либо имели немцы. Говорили о «Срединной империи», которая объединит все страны Европы под главенством Германии. Фрау Этер внушала своим подопечным: «Женщина вообще — хранительница очага. Немецкая женщина — верная подруга воина».
