его массивное тело.
Туман, густой и почти осязаемый, позволил ему оставаться незамеченным.
Двое подошли совсем близко. Удача сопутствовала графу — они остановились у ворот.
Разговаривали они достаточно громко, чтобы Рузвельдт смог услышать.
Он не знал, кто они, но по разговору скоро догадался. Это были шпионы, занимающие дом против Кошута, именно те, на поиски которых он и послан. Темнота ночи не позволила ему разглядеть их лица. Он различал только две фигуры, едва видные за густым пологом тумана.
Но это не имело значения. Он никогда раньше не видел шпионов и не был знаком с их внешностью. Достаточно слышать их разговор.
И он услышал достаточно для своих целей — достаточно, чтобы незаметно дождаться их ухода, а потом взволнованно вернуться в кружок, который он недавно покинул.
Он ворвался в комнату со словами, вызвавшими изумление, почти ужас.
— Вы не должны ехать, губернатор! — было первое, что сорвалось с его губ.
— Почему? — удивленно спросил Кошут. Все были удивлены не меньше его.
— Mein Gott! [164] — произнес австриец. — Расставшись с вами, я услышал странный рассказ.
— Что за рассказ?
— Рассказ о восстании в Милане. Есть ли на земле настолько бесчестный человек, чтобы в это поверить?
— Объяснитесь, граф!
Это была просьба всех присутствующих.
— Терпение, джентльмены! Вам оно понадобится, когда вы меня выслушаете.
— Продолжайте!
— Как мы и ожидали, я нашел этих шпионов. Их было двое, и они разговаривали на улице. Я спрятался в тени ворот, и прямо передо мной остановились эти негодяи. Они меня не видели, а я их видел и, что еще лучше, слышал. И как вы думаете, что я услышал? Вы мне не поверите!
— Расскажите, и посмотрим!
— Восстание в Милане — провокация, ловушка, чтобы заманить туда благородного губернатора и всех нас и отдать в руки Австрии. Именно с этой целью все и организовано — так сказал один из шпионов второму и сообщил источник своей информации.
— И каков этот источник?
— Его наниматель лорд М.
Кошут вздрогнул, его товарищи тоже. Сведения, какими бы необычными они ни были, не показались им невероятными.
— Да! — продолжал Рузвельдт. — Не может быть никакого сомнения в том, что я вам рассказываю. Шпион называл факты и подробности, которые должен был получить из надежного источника. Я и раньше подозревал что-то в этом роде. Я знаю силу этих богемских частей. К тому же там тирольские стрелки, подлинные телохранители тирана. Что бы ни думал Джузеппе Мадзини, у нас нет ни единого шанса. Это ловушка, и мы не должны в нее попасть. Вы ведь не поедете, губернатор?
Кошут оглядел собравшихся, остановился на Мей-нарде.
— Со мной не советуйтесь, — сказал писатель-воин. — Я по-прежнему готов ехать.
— А вы уверены, что все правильно расслышали? — спросил экс-губернатор, обращаясь к Рузвельдту.
— Уверен, ваше превосходительство. Слышал совершенно ясно. Эти слова все еще звучат у меня в ушах, жгут их.
— Что скажете, джентльмены? — спросил Кошут, всматриваясь в лица окружающих. — Поверим ли мы в такой подлый план?
Прежде чем ему ответили, раздался дверной звонок.
Открыли дверь, и впустили человека, который прошел в комнату, где собрались революционеры.
Все узнали полковника Ихаша, друга и адъютанта Кошута.
Ни слова не говоря, он передал экс-губернатору листок бумаги.
Это была зашифрованная записка. Ключ к шифру знал только Кошут.
Печальным тоном дрожащим голосом перевел он текст таким же опечаленным, как он сам, слушателям:
«Восстание оказалось фальшивым. За ним стоит предательство. Сегодня утром венгерские части разоружены. Десятки бедняг расстреляны. Мадзини, я и остальные, вероятно, разделим их участь, если только не случится какое-нибудь чудо. Мы окружены со всех сторон и не можем спастись. Нам остается только надеяться на Бога Свободы.
Турр».
Кошут пошатнулся и сел. Казалось, он готов упасть на пол.
— Я тоже обращаюсь к Богу Свободы! — воскликнул он, немного придя в себя и снова вставая. — Неужели он допустит, чтобы такие люди были принесены в жертву на алтаре деспотизма? Мадзини! И благородный Турр, самый храбрый, лучший из моих офицеров!
Ни один человек, знавший генерала Турра, не усомнился бы в справедливости этой похвалы. И все его действия подкрепляли эту похвалу.
Сообщение Рузвельдта предваряло ужасную катастрофу. Шифрованная телеграмма ее подтверждала.
Граф явился вовремя. Если бы не задержка, вызванная его рассказом, Кошут и капитан Мейнард были бы уже на пути в Дувр, их уже поздно было бы предупреждать, никто не помешал бы им провести следующую ночь в гостях у Луи Наполеона — в одной из его тюрем!
Глава LXXV
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ В ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ
Закутанный в роскошный халат, в шапочке с кистями на голове, в шелковых чулках и красных марокканских туфлях, благородный патрон Суинтона сидел в своей библиотеке.
Он был один — делил одиночество с сигарой лучшего сорта.
Тень на лице вельможи говорила о тревоге.
Но тревога несерьезная — всего лишь легкое расстройство. Его светлость сожалел, что Кошут избежал ловушки, устроенной специально для него и по личному предложению его светлости.
Его светлость вместе с остальными заговорщиками, представителями коронованных особ, многого ожидал от поддельного восстания в Милане. Со всем своим коварством организовали они это ложное восстание, чтобы заполучить в свои лапы великих предводителей «народов».
Но их собственный страх помешал им осуществить свой замысел. Это был ребенок, у которого отросли слишком острые зубы, чтобы его можно было и дальше кормить грудью. Он слишком быстро достигал зрелости.
И
