В Бреньяде наступило время сбора винограда. Выезжая из дому рано утром, крестьяне возвращаются вечером, везя на телегах кадки, наполненные черным виноградом. По местному обычаю во время сбора винограда они помогают друг другу. В назначенный день все соседи собираются на помощь сборщикам. В другие дни семья, получившая помощь, сама работает у соседей. Мужчины выезжают на виноградники первыми, доставляя туда кадки. За ними следуют женщины и дети с корзинами в руках и садовыми ножницами, воткнутыми в пробку. По традиции, виноград собирают парами. Возраст при этом не имеет значения, и выбор компаньона сопровождается множеством шутливых замечаний: «Ну, ну, мой малыш… Ты, кажется, находишь меня слишком старой?» — «Пойдем, крошка, пойдем со мной. Тебе будет спокойнее, чем с этой молодежью…»
Двое, а иногда и четверо мужчин безостановочно ходят от сборщиков винограда к кадке. Под тяжестью ноши у них сгибаются плечи. В гуще виноградника работают весело, издали перекликаясь друг с другом. Юноши спорят из-за права носить корзины девушек, а беспечные красавицы в это время с аппетитом объедают ягоды на виноградной кисти, еще влажной от росы. Какая-нибудь парочка прячется где-то позади, пока ей не начнут кричать: «Эй, вы, там, влюбленные! Не помочь ли вам?» Около полудня закусывают, сидя на дышлах телег, затем снова принимаются за работу. Нужно закончить сбор до наступления темноты. Возвращаются домой, когда все уже окутано пеленой густого тумана. Вечером в сарае, при свечах, мужчины давят виноград ногами или выжимают его под прессом. Женщины в это время заняты на кухне, поджаривая на вертеле птицу. Ужин кончается очень поздно. Старое вино пьют, уже не разбавляя его водой: ведь через несколько дней из большой бочки будет струиться новое вино прекрасного розовато-лилового цвета.
Так бывало прежде, до войны, а в этом году сбор винограда проходит менее оживленно. Муж Мелани был убит на фронте в 1939 году. Двое мужчин из деревни все еще находятся в германском плену. Трое молодых людей остались в армии вместе с городскими рабочими. Такое число отсутствующих очень заметно для Бреньяды, девушкам явно не хватает кавалеров.
Марсо не знал, как делается вино. Заинтересовавшись, он захотел взглянуть на сборщиков винограда. Их веселый разговор на местном наречии немного развлек его, но при виде множества здоровых работающих рук он снова расстроился и пошел дальше. Правая рука у него на перевязи, а на левой, забинтованной, свободны только три первых пальца. Марсо идет не спеша, избегая резких движений, так как его раны едва зарубцевались. Доктор Серве навещает его через день и, перебинтовав раны, неизменно говорит на прощанье: «Дело идет на поправку, старина, да, на поправку».
В доме Дюшанов Марсо окружен всеобщим вниманием. Ему отвели лучшую комнату с кроватью орехового дерева и туалетным столиком. По утрам Дюшантиль приносит ему большую чашку молока и бутерброды с салом. Когда он укладывается спать, она заходит поправить ему одеяло и узнать, не надо ли чего-нибудь. Однажды вечером, когда на улице стало прохладнее, Мелани затопила у него в комнате камин. Днем он или гуляет, или усаживается за большой кухонный стол, чтобы почитать, а то и попрактиковаться в письме левой рукой.
Марсо мог бы оставаться в замке и пользоваться таким же уходом в семье Буске, но там ожидали приезда хозяина. Это был типичный коллаборационист, теперь, конечно, выдававший себя за участника движения Сопротивления. Марсо можно было бы перевезти и в любой госпиталь по его выбору — в Перигё, Бержерак или даже в Бордо. Но он считал, что ему прежде всего нужен покой; да и зачем ему теперь Бордо? Бабушка Марсо умерла год тому назад, а других родственников у него там не было. Конечно, Марсо мог бы устроиться в более комфортабельном доме, расположенном ближе к городу, к товарищам и Роз. И все же он предпочел приехать в Бреньяду, в семью, где когда-то жила Роз. К тому же и сама деревня находилась неподалеку от его бывших КП — пещеры, Пиньяд и замка Кантамерль. Ему захотелось снова посетить эти места и побыть там одному.
В глубине души он надеялся, что здесь, быть может, Роз будет чаще навещать его. Но за всю эту неделю пребывания в деревне ему так и не пришлось ее повидать. В замок Роз приезжала три раза, и всякий раз Марсо вел себя с ней так, словно он никогда не слышал от нее никакого признания. Он беседовал с ней о положении в стране, о ее работе, о товарищах, напуская на себя равнодушный, почти строгий вид. Но теперь это вынужденное притворство невыносимо тяготит его, причиняя ему страдания. Марсо не мыслит себе жизни без Роз; так не может больше продолжаться: они должны быть вместе. Но, чтобы отбросить все колебания, ему хочется еще раз убедиться, знать наверняка… быть уверенным, что его любят по-настоящему, а не просто жалеют, как калеку.
Теперь Роз постоянно живет в Перигё, там, где находится федерация партии. Марсо знает, что она очень занята — по-видимому, каждый вечер бывает на собраниях. Товарищи, должно быть, не дают ей ни минуты передышки. И это естественно: впереди еще столько всяких дел! И какие задачи надо решать! В числе очередных задач — вопрос о людях, сражавшихся в рядах франтиреров, которым партия поручает ныне ответственную работу и от которых требует соблюдения строжайшей дисциплины, ибо они — граждане государства, находящегося в состоянии войны. Ведь война еще не кончена. Об этом говорят хотя бы операции в Голландии: англичане, высадившие в Арнхеме воздушный десант, оказались вынуждены отступить. Во Франции нужно пустить в ход те самые заводы, которые еще недавно патриоты должны были взрывать, надо восстанавливать железные дороги и шоссе, строить временные мосты для нужд армии. В рядах этой армии — в окрестностях Ла-Рошели и на Эльзасском фронте — сражаются сейчас бойцы, которыми Марсо командовал, его товарищи, его друзья, его братья, одетые теперь в военную форму. Думая о продолжающихся еще боях и об огромных задачах, стоящих перед страной, Марсо не может забыть, что сам он сейчас беспомощный калека.
Те, кто крепок, здоров, у кого целы руки и ноги, не могут себе представить, сколько воли и мужества требуется от обессиленного болезнью человека, чтобы подняться, например, в гору.
Марсо знает, что правая кисть руки у него потеряна навсегда. Ежедневно он делает всевозможные упражнения и учится свободно владеть оставшимися на левой руке пальцами. Он уже умеет сам одеваться, но ботинки ему зашнуровывают другие. Он научился держать в руке ложку, но не может сам резать хлеб. Стал теперь сам умываться, но еще не умеет бриться одной рукой. А самое трудное для него — снова научиться писать. Держать перо в этой проклятой левой руке — вообще нелегкое дело, но еще хуже, когда у двух пальцев не хватает фаланг.
