судов, наполненных различными оттенками и цветами, похожими на лучи радуги.
И вот настал момент, когда я почувствовал, что устал, дрейфуя по поверхности воды, и я произнес:
«Я вернусь назад с пустым кораблем моей мысли в гавань того города, где я родился».
Итак, я начал раскрашивать борта своего корабля красками: желтой, как заходящее солнце, зеленой, как сердце весны, голубой, как самое сердце неба, красной, как жидкий пурпур;
И я набросал на парусах и руле моего корабля странные образы, которые притягивали глаз и разум.
И корабль моей мысли явил себя как видение пророка, плывущего меж двух бесконечностей – моря и неба.
И когда я вошел в гавань своего города,
Люди вышли мне навстречу с ликованием и восторгами, привели меня в город под звуки горнов и флейт.
Они сделали так, потому что снаружи корабль был красив и заманчив,
Но ни один из них не спросил, что я привез с собой на корабле из-за моря.
И никто не заметил, что я вернулся в гавань с пустым кораблем.
Тогда я тихо сказал себе: «Люди были обмануты семью судами, полными красок, которые обманули их зрение и сознание».
Через год после этого я сел на корабль своей мысли и снова моря бороздил.
Я приплыл на восточные острова, и собрал там мирру, ладан и золото, и принес их на мой корабль.
И я поплыл на северные острова и взял там черное дерево, слоновую кость, и рубины, и изумруды, и все драгоценные камни.
Я поплыл на юг и там нашел и собрал шелка, наряды, порфир.
И к западным островам я приплыл и унес оттуда сверкающие мечи и гордые копья, громаду оружия.
Борьба
Я наполнил корабль своей мысли сокровищами и чудесами земли, и вернулся в гавань своего города, и сказал:
«Теперь мои земляки действительно будут прославлять меня справедливо.
Они приведут меня в город под звуки песен и труб».
Но когда я добрался до берега, то никто не вышел мне навстречу.
Я вошел в мой город, и никто не повернулся и не посмотрел на меня;
А я стоял на рыночной площади и рассказывал народу, что я принес им плоды и чудеса земли,
А они только посмотрели на меня с насмешкой, засмеялись и отвернулись от меня.
Грустный, я вернулся в гавань, удивленный и опечаленный.
Но я едва разглядел свой корабль; я увидел то, что было на самом деле.
Я пренебрегал им в разгар своих путешествий и странствий.
Морские волны смыли краску с бортов моего корабля и обнажили его скелет,
Бури, ветра и жара стерли картины с его парусов, и они стали похожи на рваную серую одежду.
Я собрал все самые драгоценные вещи мира в гробу, который плыл по лику воды, и вернулся к моему народу.
Но мои люди изгнали меня, потому что их глаза не могли видеть ничего, кроме внешней мишуры.
И в тот же час я покинул корабль своей мысли, и пошел в город мертвых, и сел среди побелевших могил, размышляя об их тайнах.
Успокойся, сердце мое, до рассвета.
Успокойся, потому что буря во гневе смеется над шепотом твоего сокровенного существа;
И в пещерах долины не слышно звуков струн твоей арфы.
Успокойся, сердце мое, ибо тот, кто терпеливо ждет рассвета, будет заключен им в объятья.
А вот и рассвет, сердце мое, говори, если у тебя есть сила слова.
Вот идет дневная процессия, сердце мое.
Неужели тишина ночи оставила в твоей глубине песню для встречи рассвета?
Здесь, на окраине долины, порхают стаи голубей и дроздов.
Неужели благоговейный трепет ночи оставил в твоих крыльях достаточно силы, что ты можешь летать вместе с ними?
Смотри, пастухи уводят своих овец из ложбин.
Неужели ночные тени оставили тебе силы, чтобы последовать за ними на зеленое пастбище?
Смотри, юноши лениво бредут в сторону виноградников.
Разве ты не встанешь и не последуешь за ними?
Встань, сердце мое, встань и иди с ними.
Ночь ушла, и страхи ночи исчезли вместе с кошмаром.
Восстань, сердце мое, и возвысь свой голос в песне, ибо тот, кто не делится своей песней с рассветом, несомненно, есть дитя тьмы.
(Без даты)
Сгорать, но не светить – это большая боль,
Но не гореть вообще – еще более сильная боль.
Иметь полное сердце и пустую руку – это настоящая боль, но иметь полную ладонь и не найти никого, кому это отдать, – это сильная боль.
Быть калекой у подножия горы желаний твоего сердца – это великая боль, но достичь вершины горы и обнаружить, что ты одинок, – вот что такое глубокая боль.
Знать песню своего духа, но не голос, чтобы спеть ее, – значит познать великую боль, но иметь и песню, и голос, но не найти никого, чтобы ее услышать, – это более сильная боль.
Однажды я стоял, как нищий, у ворот храма.
Ночь окутала все вокруг, а моя протянутая рука была все еще пуста.
В этот час, мой друг, я познал боль.
Но через семь лун после этого я уже стоял на паперти храма и рассказывал о весне в лесу,
Весне в девичьем сердце,
Весне как начале рода.
И никто меня не слушал.
Это была самая большая боль.
(Без даты)
Благодарение Господу,
У нас нет никакого имущества,
И у нас нет хозяина.
У нас нет ни супруги, ни потомка, ни родственников.
Мы ходим по земле тенью,
Которую видят лишь те, в чьих глазах скрыта тень.
Мы смеемся над сегодняшней трагедией,
И мы оплакиваем свой смех.
И мы – это дух,
А вы говорите: «Как странно!»
Мы отвечаем: «Странны ваши тела!»
Прощайте!
(11 октября 1929 г.)
Моя память слабеет, но я все еще помню некоторые вещи из вчерашнего дня.
Я помню тот час, когда упала Вавилонская башня. Я был тогда на берегу Евфрата, забрасывал в воду сеть, а вокруг меня воробьи щебетали на солнце.
Я помню, как умер Искандер Двурогий. У меня была ферма недалеко от его лагеря, и в ту же самую ночь моя корова родила божественного теленка.
И еще я помню вот что: в последний раз, когда меня побили камнями, девушка поднимала камень, чтобы бросить в меня, и под ним обнаружила золотую монету. Она подняла ее и убежала с криком:
