высокомерен, спесив и неприступен.
Как излишняя небрежность в одежде, так и чрезмерная щеголеватость равно подчеркивают дряхлость и умножают морщины стариков.
Мы боимся старости, хотя не уверены, что доживем до нее. По любви к жизни нам старость желанна, от страха же смерти нам старость страшна.
Мы надеемся достигнуть старости, но боимся состариться.
Стремление некоторых стариков любить молодых женщин неразумно еще и потому, что они требуют к себе ответную любовь и питаются иллюзией, что они еще вправе на это рассчитывать. Впрочем, вина здесь не только самих стариков, а и тех молодых женщин, которые поддерживают в них это неразумие.
Влюбчивый старик — одно из величайших уродств в природе.
Если мужчину мучит вопрос, не изменился ли он, не начал ли стареть, ему следует заглянуть в глаза молодой женщине и обратить внимание на то, как она с ним разговаривает: он сразу узнает, что так боится узнать. Суровый урок!
Мы так любим критиковать, что теряем способность глубоко чувствовать поистине прекрасные творения. С точки зрения милосердия смерть хороша тем, что кладет конец старости. Смерть, упреждающая одряхление, более своевременна, чем смерть, завершающая его.
Если бы нам был дан выбор: умереть или жить вечно — никто бы не знал, на что решиться. Природа избавляет нас от необходимости выбирать, делая смерть неизбежной.
То, что людям известно о смерти, немножко смягчается для них тем, чего они не знают о ней, неопределенность времени прихода ее несколько походит на бесконечность.
Сожаление о неразумно растраченном времени, которому предаются люди, не всегда помогает им разумно употребить его остаток.
Кто не умеет с толком употребить свое время, тот первый жалуется на его нехватку: он убивает дни на одевание, еду, сон, пустые разговоры, на размышления о том, что следует сделать, и просто на ничегонеделанье.
Великое удивляет нас, ничтожное отталкивает, а привычка примиряет и с тем, и с другим.
ЛАРОШФУКО
ФРАНСУА ДЕ ЛАРОШФУКО (1613–1680) — ФРАНЦУЗСКИЙ ПИСАТЕЛЬ-МОРАЛИСТ. В АФОРИСТИЧЕСКОЙ ФОРМЕ ИЗЛОЖИЛ ФИЛОСОФСКИЕ ИТОГИ НАБЛЮДЕНИЙ НАД ПРИРОДОЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ХАРАКТЕРА. ЛАРОШФУКО ХОТЕЛ ПОМОЧЬ ЧЕЛОВЕКУ ПОЗНАТЬ САМОГО СЕБЯ И СЧИТАЛ ВЕЛИЧАЙШИМ ПОДВИГОМ ДРУЖБЫ ОТКРЫТЬ ДРУГУ ГЛАЗА НА ЕГО СОБСТВЕННЫЕ НЕДОСТАТКИ.
Вкусы меняются столь же часто, сколь редко меняются склонности.
Хороший вкус говорит не столько об уме, сколько о ясности суждений.
Чтобы стать великим человеком, нужно уметь искусно пользоваться всем, что предлагает судьба.
Только стечение обстоятельств открывает нашу сущность окружающим и, главное, нам самим.
Мы вступаем в различные возрасты нашей жизни, точно новорожденные, не имея за плечами никакого опыта, сколько бы нам ни было лет.
Легче познать людей вообще, чем одного человека в частности.
Люди никогда не бывают ни безмерно хороши, ни безмерно плохи.
Как бы ни кичились люди величием своих деяний, последние часто бывают следствием не великих замыслов, а простой случайности.
Миром правят судьба и прихоть.
Судьба все устраивает к выгоде тех, кому она покровительствует.
Мы редко до конца понимаем, чего мы в действительности хотим. Окончательно соскучившись, мы перестаем скучать.
Нигде не найти покоя тому, кто не нашел его в самом себе.
Может ли человек с уверенностью сказать, чего он захочет в будущем, если он не способен понять, чего ему хочется сейчас.
Судьбу считают слепой главным образом те, кому она не дарует удачи.
С судьбой следует обходиться, как со здоровьем: когда она нам благоприятствует — наслаждаться ею, а когда начинает капризничать — терпеливо выжидать, не прибегая без особой необходимости к сильнодействующим средствам.
Зло, как и добро, имеет своих героев.
Если кто-нибудь сделает нам добро, мы обязаны терпеливо сносить и причиняемое этим человеком зло.
Причинять людям зло большей частью не так опасно, как делать им слишком много добра.
Как бы ни был проницателен человек, ему не постигнуть всего зла, которое он творит.
Опаснее всего те злые люди, которые не совсем лишены доброты.
Чистосердечно хвалить добрые дела — значит, до некоторой степени принимать в них участие.
Умеренность счастливых людей проистекает из спокойствия, даруемого неизменной удачей.
Наши прихоти куда причудливей прихотей судьбы.
Нам дарует радость не то, что нас окружает, а наше отношение к окружающему, и мы бываем счастливы, обладая тем, что любим, а не тем, что другие считают достойным любви.
Счастье и несчастье человека в такой же степени зависят от его нрава, как и от судьбы. Как ни обманчива надежда, все же до конца наших дней она ведет нас легкой стезей.
Счастливые люди неисправимы: судьба не наказывает их за грехи, и поэтому они считают себя безгрешными.
Счастье и несчастье мы переживаем соразмерно нашему себялюбию.
Существует такая степень счастья и горя, которая выходит за пределы нашей способности чувствовать.
Наше душевное спокойствие или смятение зависят не столько от важнейших событий нашей жизни, сколько от удачного или неприятного для нас сочетания житейских мелочей.
Где надежда, там и боязнь: боязнь всегда полна надежды, надежда всегда полна боязни.
Умение ловко пользоваться посредственными способностями не внушает уважения и все же нередко приносит людям больше славы, чем истинные достоинства.
Мудрец счастлив, довольствуясь немногим, а глупцу всего мало, вот почему почти все люди несчастны.
Обычно счастье приходит к счастливому, а несчастье — к несчастному.
Человек никогда не бывает так несчастен, как ему кажется, или так счастлив, как ему хочется.
Не бывает обстоятельств столь несчастных, чтобы умный человек не мог извлечь из них какую-нибудь выгоду, но не бывает и столь счастливых, чтобы безрассудный не мог обратить их против себя.
Не так благотворна истина, как зловредна ее видимость.
Высшая ловкость состоит в том, чтобы всему знать истинную цену.
Как раз те люди, которые во что бы то ни стало хотят всегда быть правыми, чаще всего бывают неправы.
Суждения наших врагов о нас ближе к истине, чем наши собственные.
Не следует обижаться на людей, утаивших от нас правду: мы и сами постоянно утаиваем ее от себя.
Мало обладать выдающимися качествами, надо еще уметь ими пользоваться.
В серьезных делах следует заботиться не столько о том, чтобы создавать благоприятные возможности, сколько о том, чтобы их не упускать.
Философия торжествует над горестями прошлого и будущего, но горести настоящего торжествуют над философией.
Невозмутимость мудрецов — это всего лишь умение скрывать свои чувства в глубине сердца.
Все жалуются на свою память, но никто не жалуется на свой разум.
Уму не под силу долго разыгрывать роль сердца. Проявить мудрость в чужих делах куда легче, нежели в своих собственных.
Люди редко бывают достаточно разумны, чтобы предпочесть полезное порицание опасной похвале.
Нет ничего
