зерном и созревает, он проникается смирением и опускает голову.
Я осуждаю всякое насилие при воспитании юной души, которую растят в уважении к чести и свободе. В суровости и принуждении есть нечто рабское, и я нахожу, что то, чего нельзя сделать с помощью разума, осмотрительности и уменья, никак нельзя добиться силой.
Все средства — при условии, что они небесчестны, — способные оградить нас от бедствий и неприятностей, не только дозволены, но и заслуживают всяческой похвалы.
Наихудшее состояние человека — это когда он перестает сознавать и владеть собой.
От недостатка уважения к себе происходит столько же пороков, сколько и от излишнего к себе уважения. Истинное достоинство подобно реке: чем она глубже, тем меньше издает шума.
Молчаливость и скромность — качества, очень пригодные для разговора.
Нет ответа более унижающего, чем презрительное молчание.
Можно поучиться и у врага.
Самые выдающиеся дарования губятся праздностью.
Среди других прегрешений пьянство представляется мне пороком особенно грубым и низменным.
Страх то придает крылья ногам, то приковывает их к земле.
Кто боится страдания, тот уже страдает от боязни.
Трусость — мать жестокости. Высокомерие складывается из чересчур высокого мнения о себе и чересчур низкого о других.
Обвинениям в адрес самого себя всегда верят, самовосхвалению — никогда.
Лживость — гнуснейший порок.
Если бы ложь, подобно истине, была одноликою, наше положение было бы значительно легче. Мы считали бы в таком случае достоверным противоположное тому, что говорит лжец. Но противоположность истине обладает сотней тысяч обличий и не имеет пределов.
Не без основания говорят, что кто не очень-то полагается на свою память, тому нелегко складно лгать.
Кто очень сухощав, тот охотно носит фуфайку, у кого мало содержания — те раздувают его словами.
Кто заражен страхом болезни, тот уже заражен болезнью страха.
Не все, что колеблется, падает.
Врач, впервые приступая к лечению своего пациента, должен делать это изящно, весело и с приятностью для больного; и никогда хмурый врач не преуспеет в своем ремесле.
Не беспокойтесь, что не сумеете умереть: сама природа, когда придет срок, достаточно основательно научит вас этому; она сама все за вас сделает, не занимайте этим своих мыслей…
Смерть должна быть такая же, как и жизнь; мы не становимся другими только потому, что умираем.
Плакать из-за того, что мы не будем жить сто лет спустя, столь же безумно, как плакать из-за того, что мы не жили сто лет назад.
Счастье человеческое состоит вовсе не в том, чтобы хорошо умереть, а в том, чтобы хорошо жить.
Я хотел бы, чтобы смерть застала меня за работой в поле.
Ни одна страсть не помрачает в такой мере ясность суждения, как гнев. Иметь дело с людьми, которые восхищаются нами и во всем нам уступают, — удовольствие весьма пресное и даже вредное для нас…
Я наблюдал только одно действие розги — она или притупляет или озлобляет.
МОНТЕСКЬЕ
ШАРЛЬ ЛУИ МОНТЕСКЬЕ (1689–1755) — ФРАНЦУЗСКИЙ ПРОСВЕТИТЕЛЬ, ПРАВОВЕД, ФИЛОСОФ. ВЫСТУПАЛ ПРОТИВ АБСОЛЮТИЗМА. СРЕДСТВОМ ОБЕСПЕЧЕНИЯ ЗАКОННОСТИ СЧИТАЛ ПРИНЦИП РАЗДЕЛЕНИЯ ВЛАСТЕЙ.
Если бы желать только быть счастливым, то этого скоро можно достигнуть. Но люди желают обыкновенно быть счастливее других, а это почти невозможно, потому что мы считаем других всегда более счастливыми, чем они есть на самом деле.
Очень счастливые люди, равно как очень несчастные, одинаково склонны к черствости.
Какое удовлетворение испытывает человек, когда, заглянув в собственное сердце, убеждается, что оно у него справедливое.
Нужно быть правдивым во всем, даже в том, что касается родины. Каждый гражданин обязан умереть за свою родину, но никогда нельзя обязать лгать во имя родины.
Несправедливость, допущенная в отношении одного человека, является угрозой всем.
В хорошем поступке есть всегда и доброта и сила для его совершения.
Надо много учиться, чтобы знать хоть немного.
Лучшее средство привить детям любовь к отечеству состоит в том, чтобы эта любовь была у отцов.
Обаяние чаще заключается в уме, чем в лице, так как красота лица обнаруживается сразу и не таит ничего неожиданного; но ум раскрывается лишь понемногу, когда сам человек этого желает, и в той мере, в какой он этого желает.
Утонченные люди это те, у которых к каждому представлению или восприятию присоединяется много дополнительных представлений и восприятий.
Когда гонятся за остроумием, ловят порой лишь глупость.
Природа мудро позаботилась, чтобы человеческие глупости были преходящими, книги же увековечивают их. Дураку следовало бы довольствоваться уже тем, что он надоел всем своим современникам, но он хочет досаждать еще и грядущим поколениям, хочет, чтобы потомство было осведомлено о том, что он жил на свете и чтобы вовеки не забыло, что он был дурак.
Важность — это щит глупцов.
То, чего недостает ораторам в глубине, они восполняют длиннотами.
Обыкновенно боятся отступления в речи, а я думаю, что те, которые умело делают отступления, подобны длинноруким — они больше могут захватить.
Иногда молчание бывает выразительнее всяких речей.
Праздные люди всегда большие говоруны. Чем меньше думаешь, тем больше говоришь.
Чтобы стряхнуть с себя назойливые и несносные мысли, мне достаточно взяться за чтение; оно легко завладевает моим вниманием и прогоняет их прочь.
Чтение было для меня наилучшим средством против неприятностей в жизни; не было такого горя, которого час чтения не рассеял.
Любить чтение — это обменивать часы скуки, неизбежные в жизни, на часы большого наслаждения.
Никогда не следует исчерпывать предмет до того, что уже ничего не остается на долю читателя; дело не в том, чтобы заставить его читать, а в том, чтобы заставить его думать.
Законы должны иметь для всех одинаковый смысл.
Жестокость законов препятствует их соблюдению.
Человек управляется неизменными законами; как существо, одаренное умом, он беспрестанно нарушает законы, установленные Богом, и изменяет те, которые сам установил.
Вникните в причины всякой распущенности, и вы увидите, что она проистекает от безнаказанности преступлений, а не от слабости наказаний.
Свобода есть право делать все, что дозволено законами. Если бы гражданин мог делать то, что этими законами запрещается, то у него не было бы свободы, так как то же самое могли бы делать и прочие граждане.
Для гражданина политическая свобода есть душевное спокойствие, основанное на убеждении в своей безопасности.
Самая жестокая тирания — та, которая выступает под сенью законности и под флагом справедливости.
Принцип демократии разлагается не только тогда, когда утрачивается дух равенства, но также и тогда, когда дух равенства доводится до крайности и каждый хочет быть равным тем, кого он избрал в свои правители.
Есть средство воспрепятствовать преступлениям —
