Джесси Эндрюс - Я, Эрл и умирающая девушка

Jesse Andrews

ME AND EARL AND THE DYING GIRL

Печатается с разрешения автора и литературных агентств William Morris Endeavor Entertainment, LLC и Andrew Nurnberg.

Text copyright © 2012 Jesse Andrews

© П. Волцит, перевод на русский язык

© ООО «Издательство АСТ», 2016

Я понятия не имею, как писать эту дурацкую книгу.

Можно одну секундочку побыть с вами совершенно честным? Это сущая правда. Засев писать, я попытался начать словами «То было лучшее изо всех времен, то было худшее изо всех времен». Я искренне думал, что начинать надо именно так – это же такое классическое книжное начало[1]. А потом никак не мог понять, что же делать дальше. Целый час тупо пялился в комп, пока не взбесился окончательно. От отчаяния я попробовал поиграть со знаками препинания и курсивом, типа:

То было лучшее изо всех времен? И то было худшее изо всех времен?!!

Что эта фигня вообще значит? И с чего вообще человеку писать книгу? Нормальный человек и не подумал бы браться за это дело, если только его мозг не разъедает грибок, который, кажется, пробрался ко мне в голову.

Проблема: я совершенно без понятия, что делать с этой книгой. Почему? Да потому что я не писатель: я киношник. Ха, теперь вы, наверное, спрашиваете себя:

1. Почему этот парень пишет книгу, а не снимает фильм?

2. Это как-то связано с мозговым грибком?

Ответы на вопросы

1. Я пишу книгу, потому что навсегда завязал с кино. Причем завязал после того, как снял Худший Фильм Всех Времен и Народов. Обычно принято уходить – еще лучше просто сразу умереть – на пике славы, создав свою лучшую вещь. А я вот поступил иначе. Краткое описание моей кинокарьеры выглядело бы так:

I. Много плохих фильмов

II. Средненький фильмец

III. Несколько неплохих фильмов

IV. Достойный фильм

V. Два-три хороших фильма

VI. Несколько просто отличных фильмов

VII. Худший Фильм Всех Времен и Народов

Fin. Насколько плох был тот фильм? Он убил человека – вот насколько. Буквально стал причиной смерти. Увидите.

2. Скажем так: если бы мой мозг ел грибок, это бы многое объяснило. Хотя бедняга, вероятно, занимался этим практически всю мою жизнь. Но сегодня, кажется, грибок заскучал и съехал, а может, помер с голоду или еще чего.

Я действительно хочу сказать одну вещь, пока мы не начали эту бессмысленную книгу. Вы, полагаю, уже догадались, что она о девушке, больной раком. И, поди, думаете сейчас: «О-о! Это обещает мудрую и проницательную историю любви, смерти и взросления. Наверное, я буду все время плакать. Меня уже пробирает дрожь». Если я правильно передал ваши мысли, то лучше швырните-ка книгу в мусорку и бегите от нее подальше. Потому что штука вот в чем: Лейкемия Рейчел ничему меня не научила. Пожалуй, я даже стал глупее смотреть на жизнь после всего случившегося.

Я, наверное, не очень ясно выражаюсь. Все проще: в этой книге вы найдете ровно ноль Важных Жизненных Уроков или Малоизвестных Фактов о Любви или сопле-в-сахарных Сцен, в Которых Мы Навсегда Расстаемся с Детством, или чего-то подобного. И в отличие от многих книг про больных раком девушек здесь точно нет парадоксальных абзацев из одного предложения, которые предлагается считать очень глубокими, поскольку они набраны курсивом. Вы понимаете, о чем я? О фразах типа этой:

Рак лишил ее глаз, но она видела мир еще яснее, чем раньше.

Бу-э. На фиг. Лично для меня ничто в мире не стало более значительным из-за того, что я сблизился с Рейчел незадолго до ее смерти. Даже наоборот, все стало даже менее значительным. Ясно?

Тогда начинаем.

(Только сейчас сообразил: вы же можете не знать, что такое «fin». Это киношный термин. В переводе с французского он означает «фильм окончен, и это здорово, потому как он, кажется, только окончательно сбил вас с толку – ведь его же сняли французы».)

Ну все, теперь точно fin.

Короче, чтобы понять все случившееся, нужно принять исходное допущение: старшая школа – отстой. Принимаем? Ну конечно, это же всемирно признанная истина, что школа – отстой. Собственно, именно школа впервые знакомит нас с основным экзистенциальным вопросом бытия: Как можно существовать в таком отстойном месте?

Конечно, какие-нибудь пятые-шестые классы обычно еще больший отстой, но это столь жалкое время, что у меня просто сил нету про него писать, поэтому сосредоточимся на старших, ладно?

Так, давайте я, что ли, представлюсь: Грег С. Гейнс, семнадцать лет. В то время, что описывается в этой книге, я был старшеклассником в средней школе Бенсона в очаровательном бедном районе Питтсбурга, что в Пенсильвании. И, прежде чем мы двинемся дальше, нужно рассмотреть школу Бенсона и ее неповторимые отстойные особенности.

Короче, школа Бенсона стоит на границе Сквиррел-Хилла, зажиточного района, и Хоумвуда, незажиточного района, и в нее ходит примерно поровну ребят из обоих. В сериалах среди старшеклассников обычно всем заправляют богатенькие, однако по-настоящему состоятельные семьи Сквиррел-Хилла отводят детей в местную частную школу: Шейдисайд-Академи. Оставшихся слишком мало, чтобы они могли кому-то что-то навязать. Нет, конечно, время от времени они пытаются – прикольные попытки, ничего не скажешь. Например, Оливия Райан вечно бесится по поводу лужицы мочи, появляющейся на лестнице почти каждый день между 10.30 и 11 часами, крича на очевидцев, как безумная, рассчитывая истерикой докопаться, кто же это делает. Так и хочется ей сказать: «Лив! Злоумышленник вряд ли вернулся на место преступления. Писунишка уже давно смылся». Но ей объясняй – не объясняй, истерить она не прекращает. Я что хочу сказать: истерики и бешенство не дают никакого эффекта, никогда. Это похоже на то, как котенок пытается закусать что-нибудь «до смерти». То есть инстинкты-то у него самые что ни на есть кровожадные, но на самом деле это крошечный милый котеночек, которого так и хочется засунуть в обувную коробку и заснять на видео, чтобы показать бабушке на Ютьюбе.

Короче, состоятельная молодежь ни фига не альфа-группа в нашей школе. Следующими на очереди идут дети из религиозных семей. Их много, и они явно хотели бы управлять всеми. Однако их сила – воля к господству – одновременно и их главная слабость: они убивают кучу времени на попытки убедить тебя тусоваться с ними, зазывая в свою церковь. «У нас печенье и настольные игры!» «А у нас поставили игровую приставку Вии!» Мне все время слышалось в этом что-то не то, пока я, в конце концов, не понял: именно так заманивают детей «на конфетку» маньяки-педофилы.

В общем, верным сынам церкви тоже не судьба стать альфа-группой: уж слишком противно это их подлизывание. Во многих школах неплохие шансы на престол имели бы качки, но в школе Бенсона спортом занимаются в основном чернокожие, и белые попросту их боятся. Кому же еще вести за собой массы? Ботанам? Я вас умоляю! Их политика не интересует, наоборот: они думают только о том, как бы, не привлекая к себе внимания, дотянуть до конца школы и укрыться в колледже, где никто не будет стебаться над ними за умение отличить наречие от деепричастия. Театралы? О боже, это была бы кровавая массякра: бедняг забили бы до смерти их же собственными «Волшебниками из страны Оз». Любители травки? Безынициативны. Гопники? Их слишком мало. Ребята из школьного оркестра? См. выше про театралов, только с еще более печальным исходом. Толкиенутые готы? Непредставимо даже в качестве мысленного эксперимента.

Короче, на вершине бенсоновской социальной иерархии правит вакуум. Результат: хаос.

(Надо отметить, что моя классификация, конечно же, страдает упрощениями. Есть ли в действительности такие группировки, как ботаны/богатенькие/качки и т. д.? Есть. А есть ли группы, которым трудно подобрать название, просто потому что это неоформленные компании друзей без определенных признаков? Тоже есть. Скажем, если хотите, я мог бы составить для вас схему всей школы с тошнотными подписями типа «Подгруппа старшеклассников-афроамериканцев со средним уровнем доходов 4в», но уверен, никто не хочет. Даже члены Подгруппы старшеклассников-афроамериканцев со средним уровнем доходов 4в (Джонатан Уильямс, Даджуан Уильямс, Донте Янг и, если всерьез не увлечется тромбоном, Дарнелл Рейнольдс).

В общем, мы имеем до фига группировок, каждая из которых любой ценой стремится к власти и готова поубивать остальных. Беда в том, что если ты входишь в какую-то группу, то члены прочих готовы убить тебя.

Но эта штука решаема: найди подход к каждой группе.

Знаю, знаю, звучит безумно. Но я сделал именно это: не присоединился ни к одной группировке открыто, но нашел подход ко всем. К ботанам, к театралам, к религиозным, к толкиенутым готам. Когда я сталкивался с любой тусовкой, все, не моргнув глазом, смотрели на меня и думали: «Грег! Да он один из нас». Или, скорее, что-то типа: «Этот парень за нас». Или уж в крайнем случае: «Ну, Грега я кетчупом обливать не стану». Добиться этого было чертовски нелегко. Судите сами, какие трудности меня ждали: