Господин Паланкен согласился; на лице Джулии мелькнуло странное выражение.
А вот теперь, к этому часу, они уже встретились с Теренсом. Он мне пообещал порвать с ней. Я жду его эсэмэски. Все время смотрю на экран телефона. Что, этой девице нужно все сразу? И Теренса, и роль Джульетты? Какая наглость. Подумать только, что Джулия была когда-то моей лучшей подругой.
Чем дольше живу, тем меньше понимаю людей. Самый любезный парень в мире, Огюстен, оказался вандалом; Рафаэль напрягается, когда я пытаюсь выведать, влюблена ли она и в кого. Джулия удалилась в свою башню из слоновой кости, и только у Анушки нет никаких тайн, но мне это даже как-то досадно.
А я?
Я убегаю. Я не понимаю в себе ничего.
Вот уже две недели все, что меня привлекало в Мехди, теперь отталкивает. Его ухаживания, его обожание, его безусловная страсть действуют мне на нервы. И эта вечная улыбка, эти девчачьи ресницы, эти губы, более пухлые, чем у меня… То, что раньше мне казалось соблазнительным, теперь представляется глупым. Немного выдержки! Прояви характер, черт возьми! Я хочу мужчину, настоящего, мне не нужна размазня, которая стелется передо мной. Бесполезно. Какой смысл быть огромным, волосатым, мускулистым и на поверку оказаться тряпкой в том, что касается чувств.
Власть над ним меня больше не радует: мне скучно. SOS! Это что, и есть отношения между парнем и девушкой? И все? Ничего более волнительного? Мне бы хотелось, чтобы наша история оказалась сложной, с массой ловушек, препятствий, резких перемен, хитростей, расставаний, чтобы можно было завоевывать друг друга вновь и вновь. Я просто хочу, чтобы в нашей истории были разные эпизоды. Вместо этого мы барахтаемся в состоянии псевдосчастья.
– Вечно ты недовольна, – ответила мне на это Анушка.
Да нет же, я довольна, но я не довольствуюсь малым.
Луч солнца посреди всей этой бури: я снова увижу Луку в субботу вечером на дне рождения Оскара. Мы встретимся впервые с тех пор, как он свободен.
Я вне себя.
Нет новостей от Теренса, несмотря на мои записки, я запрещаю себе считать, сколько их отправила. Не выдержав, я вдруг написала Джулии эсэмэс типа: «Привет! Как твой классный уик-энд в Лондоне?» И тоже нет ответа.
Предполагаю самое худшее.
У меня в голове все смешалось, мысли путаются и толкаются, похоже на поле битвы, полный хаос. В какой-то момент я чуть было не написала Джулии: «Предупреждаю: если приблизишься к Теренсу, я не буду играть Ромео! Обойдешься!»
Я наслаждалась своей угрозой, зная, что для Джулии важнее всего «Ромео и Джульетта», но потом я сдержалась, потому что Джулия не должна знать, что мы знакомы с Теренсом. К ней не подкопаешься! А Теренс, чем ему я могу угрожать? Чего его лишить? Разве что меня… Но нужна ли я ему? Как раз в эти выходные и станет ясно.
Не могу пойти на день рождения к Оскару: я испорчу праздник. Жаль, ведь среди наших, из лицея Мариво, будет Лукас, он вернулся из Брюсселя.
Кольнуло ностальгией. Оскар, Лукас, мои друзья, и мы, четыре девчонки: Джулия, Коломба, Анушка, Рафаэль, дружные, как четыре мушкетера.
Теренс разрушил эту гармонию.
Раньше я была свободна и веселилась. Сегодня вечером я плачу, чертыхаюсь, бешусь. Этот парень сделал из меня невротичку, я будто в тюрьме…
Впрочем, если он мне сейчас скажет, что прогнал Джулию, я подставлю запястья, чтобы он защелкнул на них наручники.
Это демон, а не девушка! Коломба не придумала ничего лучше, как вчера вечером на дне рождения Оскара выйти на балкон и поцеловать Луку в губы.
Я не знаю, кто их видел, но об этом мгновенно были оповещены все гости. Впрочем, их застали почти в той же позиции в углу гардеробной.
Мехди скоро узнает об этом, потому что Коломбу обожают далеко не все, а у Мехди полно друзей. Вот-вот прольется чья-то кровь…
Чего хочет Коломба? С тех пор как она не девушка, ей что, хочется пойти по рукам?
Мне стыдно за подругу.
А еще я познакомилась с парнем из выпускного класса, он не парился, что я на год младше, и составил мне приятную компанию. О чем он говорил со мной? Я не помню. Какие-то строчки стихов, я была не в состоянии ответить ему что-то вразумительное, только глупо смеялась и свысока смотрела на подружек, удивленных моим торжествующим видом.
Все-таки как утомляют эти вечеринки! Нужно курить – вначале дым мне был противен, теперь я могу подтвердить, что сигарета придает уверенности; нужно пить вино – у меня быстро начинает болеть голова; нужно танцевать – дрыгаться, как глиста среди пьяных личинок, – это меня просто бесит. И еще приходится бороться со сном, чтобы продержаться до утра, потому что иначе будут говорить, что я еще маленькая…
Хотя я не знаю, как можно найти себя среди этих способов себя терять (транс, шум, алкоголь, наркотики, бессонница), я концентрируюсь на том, чтобы принять правила игры. Но я боюсь, как бы не заметили, что мне это поперек горла. Прилежная гуляка – жалкая сомнамбула, пик моей креативности – высунуть язык, когда фотографируют! Жалкое зрелище… Я не в центре внимания, я не Рафаэль, которая электризует воздух, не Коломба, которая зажигает всех ребят, я как забытый где-то в углу предмет.
Я преувеличиваю, конечно. Потому что Брис – так его зовут – не оставлял меня ни на секунду. А он из выпускного класса как-никак!
У меня есть его фотка на телефоне, чтобы показать папе и Гаспару. Он должен им понравиться.
Что еще?
Я провожу все больше времени перед зеркалом, чтобы привыкнуть к незнакомке, которой становлюсь.
Я порвала с Мехди.
Лукас, с которым я поминутно переписываюсь, снова уехал в Брюссель, умоляя меня поклясться, что не он причина разрыва.
Я поклялась, конечно. Во-первых, потому, что не хочу, чтобы Лукас думал, будто он главный в моей жизни.
Во-вторых, потому, что я хочу быть свободной для него. Сейчас мы обсуждаем важность и значение нашего поцелуя, конец ли это нашей дружбы, начало ли нашей связи. Лукас должен сделать следующий шаг.
Мехди, то мрачный, то злобный, преследует меня, он не в состоянии держать себя в руках. Теперь мне видно, что он грубый, импульсивный, неуживчивый.
Когда он меня оскорбил, я воспользовалась этим, чтобы выплеснуть на него весь свой яд. Какое облегчение! После этого я на него вовсе не обижаюсь.
Теперь он на меня в обиде…
Я в больнице, увезли на «скорой». У меня приступ тетании. Дома, выходя из своей комнаты, я сначала почувствовала дрожь и какое-то удушье, я упала и не могла двигаться, пошевелить ни пальцем, ни телом, ни головой, ни губами. Парализованная и немая.
Где-то в глубине я знала, что это не страшно, и не боялась, я предоставила тревожиться другим, родителям, спасателям, медсестрам, врачам, нянечкам.
Теперь они подтвердили мое ощущение: ничего не обратимого. Меня оставили в больнице для контрольных обследований. Час назад ко мне вернулись речь и способность двигаться.
Как отреагирует Теренс? Не это ли доказательство любви? Мне не терпится ему рассказать. Даст ли он мне такую возможность?
Никаких новостей с пятницы. Через час будет понедельник.
Останавливаюсь, потому что мне плохо, нет сил писать…
Бессонница. «Где тревога живет, нет пристанища сну…»[9]
Не стану описывать то, что произошло в Лондоне.
У меня были иллюзии, я их утратила.
Жизнь – это жесть, но я буду еще жестче.
Рафаэль не пришла сегодня на занятия, она угодила в больницу. Мы с Коломбой сразу подумали о попытке самоубийства, но преподаватель нас успокоил: это был приступ тетании.
– Почему вы подумали о самоубийстве? – осведомилась Джулия. На ней лица не было, она нервно дышала, на висках набухли лиловатые вены.
– Рафаэль вела себя странно в последнее время, она что-то скрывала от нас, – ответила Коломба.
– Я согласна, но самоубийство?..
– Рафаэль ведет себя как парень. Если ситуация ей не нравится, она не размышляет, а действует. Она отказывается страдать, поэтому способна совершить непоправимые поступки.
– Кто любит страдать?
– Никто. Но все-таки необходимо научиться страдать ради того, чтобы жить лучше.
– Интересная мысль, – заключила Джулия.
Я что-то совсем перестаю понимать Джулию. Вот уже несколько месяцев она ничего никому не говорит о себе, о своей жизни, о своих намерениях, она только вопросы задает и слушает наши ответы с терпением следователя, который знает обо всем больше, чем его собеседник. Иногда она меня даже пугает.
Коломбе есть чем заняться. Она подошла к одному из ребят, тех, кто был на вечеринке у Оскара, и попросила его молчать о том, что она целовалась с Лукасом.
