Разумеется, я не продумала все хорошенько. Что бы сказала Марго? Если бы я продумала все, то выдумала бы парня, а не указала бы на реального человека. Более того, не назвала бы Питера К. Он в буквальном смысле наихудшая персона, которую я могла бы выбрать, потому что его знают все. Он же Питер Кавински! Кавински! Джен и Кавински. И не важно, что они расстались. Эта парочка – непременный атрибут этой школы.
Остаток дня я провожу, скрываясь ото всех. Даже обедаю в женском туалете.
Мой последний урок на сегодня – физкультура. С Питером. Тренер Уайт снова отправил нас в тренажерный зал, где нам предстоит тренировка. Питер с его друзьями уже знают, как пользоваться тренажерами, поэтому они занимаются отдельно от группы и могут свободно соревноваться между собой. И у меня нет возможности с ним поговорить. В какой-то момент Питер ловит на себе мой взгляд и подмигивает, из-за чего мне хочется свернуться клубочком и умереть.
После урока я жду Питера около мужской раздевалки, обдумывая, что сказать и как все объяснить. Я начну так: «Итак, насчет утра…», а потом издам небольшой смешок: «Как это было забавно!»
Питер выходит из зала последним. Его волосы мокрые после душа. Странно, что ребята принимают душ в школе, поскольку девушки никогда этого не делают. Интересно, есть ли у них там душевые кабинки или же просто куча душевых леек, и никакого уединения.
– Привет, – произносит он, замечая меня, но не останавливаясь.
Я быстро говорю ему в спину:
– Итак, насчет утра. – Смеюсь. Питер оборачивается и смотрит на меня.
– Ах, да. Что это было?
– Это была просто глупая шутка, – начинаю я.
Питер скрещивает на груди руки и прислоняется к шкафчикам.
– Имеет ли это какое-то отношение к тому письму, что ты мне послала?
– Нет. Точнее, да. Поверхностное.
– Слушай, – дружелюбно говорит он. – Я считаю тебя милой. В причудливом смысле. Но мы с Джен только что расстались, и прямо сейчас у меня нет желания с кем-то встречаться. Поэтому…
Я в шоке. Питер Кавински меня отшивает! Мне он даже не нравится, и он меня отшивает?! И, кроме того, «причудливая»? В каком это месте я «причудливая»? «Милая в причудливом смысле» – это оскорбление. Полнейшее оскорбление!
Он все еще продолжает говорить, по-прежнему глядя на меня добрыми глазами.
– Безусловно, я польщен. То, что я тебе нравился все это время, – это лестно, понимаешь?
Хватит. С меня хватит.
– Ты мне не нравишься, – громко заявляю я. – Поэтому у тебя нет никаких оснований быть польщенным.
Теперь очередь Питера удивляться. Он оглядывается, чтобы понять: слышал ли кто-нибудь, наклоняется и произносит шепотом:
– А почему ты тогда поцеловала меня?
– Поцеловала, потому что ты мне не нравишься, – объясняю я, словно это и так очевидно. – Видишь ли, кто-то разослал мои письма. Не я.
– Погоди минутку. «Письма»? И сколько их всего?
– Пять. И парень, который мне нравится, тоже получил одно.
Питер хмурится.
– Кто?
Почему это я должна ему что-то рассказывать?
– Это… личное.
– Эй, мне кажется, я имею право знать, поскольку ты втащила меня в эту маленькую драму, – заявляет Питер. Я втягиваю верхнюю губу и качаю головой, на что он добавляет: – Если, конечно же, этот парень существует.
– Еще как существует! Это Джош Сандерсон.
– А разве он не встречается с твоей сестрой?
Я киваю. Я удивлена тем, что он это знает. Не думала, что Джош с Марго находились в поле его зрения.
– Они расстались. Но я не хочу, чтобы он знал, что у меня к нему есть чувства… по понятным причинам. Поэтому я сказала ему, что ты мой парень.
– Значит, ты использовала меня, чтобы спасти свою репутацию?
– Точно подмечено. Именно так.
– А ты забавная.
Сначала я милая в причудливом смысле, теперь забавная. Я знаю, что это значит.
– Как бы то ни было, спасибо, что подыграл, Питер. – Я одариваю его, надеюсь, обаятельной улыбкой и ухожу, разворачиваясь на пятках. – Увидимся!
Питер протягивает руку и хватает меня за рюкзак.
– Постой! Итак, Сандерсон теперь считает меня твоим парнем, верно? Так что ты собираешься ему сказать?
Я пытаюсь стряхнуть его, но он не отпускает.
– Я еще не решила. Но разберусь. – Я гордо поднимаю подбородок. – Я же такая причудливая.
Питер громко смеется, широко открыв рот.
– А ты действительно забавная, Лара Джин.
РЯДОМ СО МНОЙ ВИБРИРУЕТ ТЕЛЕФОН. Звонит Крис.
– Это правда? – Я слышу, как она попыхивает сигаретой.
– Что правда?
Я лежу на кровати на животе. Мама советовала: если болит живот, то надо лечь на него. Он согреется, и тебе станет лучше. Не думаю, что это действительно помогает. У меня целый день сводит живот.
– Что ты подбежала к Кавински и поцеловала его как маньячка?
Закрываю глаза и хнычу. Хотела бы я сказать «нет», так как на меня это не похоже. Но я все-таки сделала это, и были причины! Мне хочется рассказать Крис правду, но это прозвучит неловко.
– Да. Я подошла к Питеру Кавински и поцеловала. Как маньячка.
Крис выдыхает.
– Черт!
– Знаю.
– О чем, черт возьми, ты думала?
– Честно? Даже не могу тебе объяснить. Я просто… сделала это.
– Вот дерьмо. Не знала, что в тебе это есть. Я даже впечатлена в каком-то смысле.
– Спасибо.
– Но ты же знаешь, что Джен не даст тебе покоя? Может, они и расстались, но она по-прежнему считает, что его задница принадлежит только ей.
Живот опять сводит.
– Ага. Знаю. Мне страшно, Крис.
– Я сделаю все возможное, чтобы защитить тебя от нее, но ты же знаешь Джен. Тебе лучше быть начеку. – Крис вешает трубку.
Я чувствую себя еще хуже, чем раньше. Если бы Марго была здесь, она наверняка заявила бы, что писать эти письма было бессмысленно с самого начала, и поймала бы меня на этой огромной лжи. А затем она помогла бы мне разобраться с ситуацией. Но Марго здесь нет, она в Шотландии – и даже более того, она единственная, с кем я не могу поговорить. Она никогда-никогда– никогда не должна узнать о моих чувствах к Джошу.
Через какое-то время я вылезаю из постели и иду в комнату Китти. Она сидит на полу, копаясь в нижнем ящике. Не отрываясь от дела, сестра спрашивает:
– Ты видела мою пижаму с сердечками?
– Я вчера ее постирала, так что, наверное, она в сушилке. Хочешь сегодня посмотреть кино и сыграть в Уно[16]? – Мне бы не помешало развеяться и приободриться.
Китти поднимается с пола.
– Не могу. Я собираюсь на день рождения Алисии Бернард. Оно в расписании записной книжки.
– Кто такая Алисия Бернард? – я плюхаюсь на незаправленную постель Китти.
– Она новенькая. Пригласила всех девочек нашего класса. Ее мама делает тонкие блинчики для нас на завтрак. Ты знаешь, что такое блинчик?
– Да.
– Ты когда-нибудь его пробовала? Я слышала, они бывают соленые или сладкие.
– Да, как-то раз я съела один с Нутеллой и клубникой. – Мы с Джошем и Марго поехали в Ричмонд, потому что моя сестра хотела пойти в музей Эдгара Аллана По. Мы обедали в кафе в центре города, и вот там я попробовала свой первый блинчик.
Глаза Китти становятся огромными и жадными.
– Надеюсь, что ее мама делает именно такие. – Она убегает, полагаю, вниз, чтобы найти свою пижаму в прачечной.
Я подбираю плюшевого поросенка Китти и крепко обнимаю его. Ну вот, даже у моей девятилетней сестры есть планы на вечер пятницы. Если бы Марго была здесь, то мы бы отправились в кино с Джошем или заглянули в дом престарелых Бельвью на вечеринку. Если бы папа был дома, я, возможно, отважилась бы взять его машину или же попросила его подвезти меня, но я не могу сделать даже этого.
После того как забрали Китти, я иду в комнату и раскладываю свою коллекцию обуви. Немного рановато переходить с сандалий на зимние ботинки, но я все равно продолжаю, потому что у меня сейчас такое настроение. Я подумываю разобрать и одежду, но это не такая простая задача. Вместо этого я сажусь и пишу письмо Марго на почтовой бумаге, которую бабушка купила для меня в Корее. Листы бледно-голубые с пушистыми белыми ягнятами по краям. В письме я сообщаю о школе и о новом учителе Китти, о лавандовой юбке, которую заказала на японском сайте и которую, уверена, она захочет одолжить. Но я не рассказываю сестре ни о каких реально существенных проблемах.
Я так скучаю по Гоу-Гоу. Без нее все по-другому. Теперь понимаю: год будет одинокий, потому что со мной нет Марго и Джоша. Я совсем одна. Есть Крис, но это немного не то. Жаль, у меня не так много друзей. Если бы у меня было больше товарищей, может быть, я бы не сглупила, поцеловав Питера К. у всех на глазах и не сказав Джошу, что он мой парень.
В СУББОТУ УТРОМ Я ПРОСЫПАЮСЬ от звука жужжащей газонокосилки и не могу снова уснуть, поэтому просто лежу в кровати, уставившись на стены, на все сбереженные мною фотографии, на все вещи в комнате. Мне хочется что-нибудь здесь переделать. Может быть, перекрасить всю комнату? Но в какой цвет? Лавандовый? Нежно-розовый? Или во что-нибудь смелое, типа бирюзового? А может быть, просто сделать акцент на одной стене? Выкрасить ее в желто-оранжевый цвет, а другую, например, в оранжево-розовый. Тут есть о чем подумать. Вероятно, мне следует дождаться возвращения Марго, прежде чем принимать такое важное решение. Кроме того, я никогда раньше не красила комнаты в отличие от Марго, которая помогала благотворительному фонду. Сестра-то знает, что делать.
