Махони сел за стол и начал перебирать старые открытки с видами Флориды: гостиницы, рестораны и придорожные достопримечательности давно минувших лет. Выбрал одну, сороковых годов, из раскрашенной от руки материи. Старая гостиница «Семинол» у канала Сент-Люси, что в тридцати милях от Палм-Бич. Махони перевернул открытку. Там было написано шариковой ручкой: «Открыта в 1926 г. как предполагаемая достопримечательность приморской железной дороги. План так и не был реализован. В обеденном зале гостей принимала Уоллис Уорфилд, впоследствии герцогиня Виндзорская. Попробуй жареную зубатку из озера Окичоби. Удовольствие гарантировано (Подается лишь при условии благоприятной для рыбалки погоды)». Аналогичные надписи были на всех открытках – все недавние, все от одного отправителя. Без обратного адреса. Махони вперился в подпись: Серж.
Из соседней комнаты донесся пронзительный крик:
– Махони! Быстро сюда!
Отношения Махони с начальником, лейтенантом Ингерсолом, несмотря на протяженность во времени, оставались непредсказуемыми. Коренастый авторитарный афроамериканец плевать хотел как на самого Махони, так и на его нетрадиционные методы работы.
Со стопкой открыток в руках Махони встал в дверях кабинета Ингерсола. Тот просматривал отчет о командировочных расходах.
– Вы меня звали?
Ингерсол встал, закрыл дверь за Махони и опустил жалюзи, хотя в отделе работали только они двое.
– Махони, что это за статья расходов – три сотни долларов за просмотр показов женского белья?
– Информаторы не поют в церковном хоре.
– Вычеркиваю! – Ингерсол провел жирную красную черту. Подняв глаза, он заметил открытки. – От кого?
– От Сержа, – сказал Махони.
– И что там? – спросил Ингерсол. – Издевка? Угрозы? Махони покачал головой:
– Советы туристу.
– Что?
– Лучшие рестораны. Музеи. Антикварные лавки. Скидки в гостиницах, – объяснил Махони. – Самый интересный розыск, в каком я когда-либо участвовал.
– Твой розыск только что закончился! – оборвал его Ингерсол. – Ты уже свихнулся на почве Сержа. Мы не финансируем персональную вендетту. К тому же у меня для тебя работенка посерьезнее. Вчера вечером убили туриста.
– И что необычного? – спросил Махони.
– В справочном бюро для приезжих.
– Ого!
– СМИ сойдут с ума, – сказал Ингерсол. – Так и вижу заголовки английских газет.
– Улики есть?
– Только зацепки. Похоже, приложили руку братья Макгро.
– Макгро – это такая группа в стиле кантри?
– Да нет, идиот! Налетчики.
– Разве они не в тюрьме?
– Был и. Два дня назад им устроили побег из Талладигской федеральной.
Махони потер подбородок.
– Не там случайно отбывал срок Дэнни Макклейн? Ингерсол кивнул.
– Проезжал я как-то через Талладигу. Угораздило влипнуть прямо в автогонку! Махони, представляешь: темнеет, ты в южной глуши, а вокруг сто тысяч сельских лохов, которые посмотрели «НАСКАР» и решили, что, если залить бак пивом, можно кататься, как Ричард Петти. – Ингерсол задумчиво откинулся на спинку стула. – Страшней ничего в жизни не видел.
– Но Талладига в Алабаме, – возразил Махони. – Макгро могли отправиться куда угодно. С чего вы взяли, что во Флориду?
– Помнишь неудавшееся ограбление банка в Тампе на прошлой неделе? С подушкой безопасности?
– Еще бы! Смеялся до коликов.
– Там был убит Гердос Макгро, младшенький. Жажда мести – сильная эмоция. Нутром чую, они едут к заливу. Проследи.
– Можно в Тампе?
– Ни в коем случае, – отрезал Ингерсол. – Знаю, что у тебя на уме. Серж в Тампе. Опять будешь гоняться за двумя зайцами.
– Честное слово, нет! Лучше порыбачу.
– Забудь и думать. Обо всем будешь следить из этого самого кабинета, чтобы я мог держать тебя под контролем. А дерьмо разгребать – дело полевых агентов.
Махони кивнул на карту, видневшуюся в дверном проеме.
– Возьму зеленые кнопки.
– Да хоть какие!
Как оказалось, в придачу к обаянию Джим Дэйвенпорт обладал еще и невероятно стойкой психикой.
Убийство Гердоса Макгро, конечно, выбило Джима из колеи, однако все отнеслись к нему с пониманием и пытались подбодрить: жена, соседи, полиция. Даже на работе дали отгул на неделю – правда, не столько из сочувствия, сколько из опасения, что в расстроенных чувствах Дэйвенпорт переедет в рабочее время какого-нибудь пешехода, а в суде отдуваться им.
Недели хватило с лихвой.
Да, Джим лишил жизни человека, поступил противно собственной природе. Прохандрив пять дней, он тем не менее решил: «У меня есть семья, о которой надо заботиться», – и пришел в себя сию же секунду.
Когда в понедельник в половине седьмого зазвонил будильник, Джим преспокойно встал на работу.
Утро рабочего дня на улице Спинорога напоминало балет. По темной улице чередой зажигались окна, голубым огнем вспыхивали телевизоры, шумела вода в душевых. На дорогу выезжали мусорные баки, к верандам доставлялись свежие газеты. Почти все жильцы включали одно и то же утреннее шоу под названием «А ну, Тампа, живо из кровати!».
Джим Дэйвенпорт прошел через гостиную, завязывая галстук. Марта уже привела себя в порядок и как дервиш крутилась на кухне.
– Кому еще сока? – Она собрала пустые тарелки Дэбби, Мелвина и Николь.
Джим сел за стол с газетой.
– Доброе утро, милая. Телевизор из гостиной вставил:
«…Вреден ли избыток любви? Спросим специалистов!..»
Марта бросила тарелки в раковину и подхватила вылетевший из тостера штрудель для Джима.
– Доброе утро, дорогой!
Во всех домах на улице Спинорога утро начиналось в том же ритме. За одним-единственным исключением.
Серж по обыкновению проснулся ровно в три часа от собственных воплей. Ему снился кошмар про какую-то бойню и мушкетеров. С зубной щеткой во рту Серж отправился в зал и включил три краденых телевизора, составленных пирамидой. Си-эн-эн, Эм-эс-эн-би-си и Си-спэн. Присел на диван с планшетом и начал конспектировать политические новости.
«По сообщениям международных наблюдателей, в отдаленных штатах Хьюзенги явка на выборы достигла небывалого уровня, приближающегося к ста процентам. Население спускается с гор и массово отдает голоса, не считаясь с мнением партизанских отрядов…»
Серж не замедлил внести в список срочных дел: «Не воспринимать демократию как должное!»
Другие новости, другие дела. Наконец Серж решил, что он в курсе основных событий в мире, сделал погромче и отправился на кухню, готовить завтрак для гурмана. Перевернув омлет, взглянул на часы.
– Упс!
Серж сорвал с головы поварской колпак, выбежал на темную улицу и остановился посреди газона.
Из-за угла вслед за светом фар медленно появился пикап. Серж расставил ноги и слегка присел. Из окна пикапа выплыла газета. Серж поймал ее на лету и бегом вернулся в дом. Тут же расстелил газету на полу и внимательно прочитал, помечая все важное маркерами.
Затем принял душ и тщательно очистил кожу натуральной пемзой. Согласно его собственной теории, умственная деятельность большинства людей заторможена из-за забитости пор. Посему каждое утро Серж старательно приводил свою кожу в рабочее состояние. Ублажив поры, Серж выключил холодную воду и простоял под дымящимися струями сколько мог вытерпеть. Едва не закричав, он выключил горячую воду и пустил холодную, под которой простоял по секундной стрелке ровно шестьдесят секунд. Потом выключил душ и выскочил из ванны, победно продырявив воздух кулаками. К новому дню готов!
– Не хочешь штрудель? – спросила Марта.
– Опаздываю, – ответил Джим, перелистывая газету.
– А читать про спорт времени хватает. Джим мудро промолчал.
– Дэбби, штрудель? Нет ответа.
– Давай мне, мам, – сказал Мелвин.
– Хорошо, только съешь в машине.
Марта поцеловала Джима, схватила ключи и стульчик Николь и выдворила детей из кухни. Джим снова уткнулся в газету.
– Буду читать про спорт, сколько хочу.
– Я все слышала! – крикнула Марта от двери.
– Я тебя люблю!
– Я тебя тоже!
Свидетелем тщательно контролируемого бедлама, какой возникает всегда, если мать загружает в машину троих детей, стал Серж, который в этот момент произносил ободряющую речь цветам на веранде. Серж вспомнил, что пора поднимать собственных чад.
Он вернулся в дом и медленно отворил дверь в спальню Коулмэна. Коулмэн лежал в трусах поверх одеяла; из открытого рта блестящей струйкой стекала слюна и скапливалась на подушке.
Серж тихо закрыл дверь.
– Пожалуй, с заявлением в клуб интеллектуалов стоит повременить.
Проверил, как там Шэрон. Тоже в отключке, храпит как байкер. Серж наклонился к ее уху и издал жужжащий звук. Шэрон во сне замахала рукой. Серж наклонился ниже и снова зажужжал. Шэрон приоткрыла глаз.
– Козел!
Она перекатилась на другой бок и накрыла голову подушкой.
