Леонидов, внезапно посмотрев на одну из книг, взял ее в руки. Со второго этажа летел знакомый ему человек, голова его вот-вот коснется болота и превратится в мокрое кровавое месиво, в красное пятно, в след.
– О! А это особый разговор! – заволновался человечек. – По этой книге сейчас снимается новый фильм! Блокбастер!
– Экшен! – добавил Леонидов!
– Совершенно верно! Экшен!
Потом грозно посмотрел на Леонидова: – Но это – известный писатель, великий писатель, а кто такой вы? Ну, кто вы такой, Леонидов? Просто, Леонидов, каких миллионы! Кто вас будет читать?
Галя хотела уже произнести волшебную фразу-пароль – ФИЛЬМ, но Леонидов ее остановил. Ему было интересно познавать эту науку. Оказывается, до сих пор о книгах он ничего не знал. Просто читал их. Читал и не знал. А, оказывается, книги читать вовсе не нужно!
Человечек тем временем продолжал:
– Вы кто? Космонавт, фигурист, депутат или светская дива? Как мы будем вас продавать?
– А, разве спортсмены пишут книги? – удивился он.
– Вот! – и он подвел их к полке, – смотрите сюда! – и начал перебирать издания, перечисляя авторов:
– Спортсмен – олимпийский чемпион! Полковник милиции. Депутат! Известный хирург! Актер! Балерина! Муж балерины! Жена спортсмена! Племянница депутата! Внучка племянника! Правнучка!
Он перевел дух, потом устало произнес: – Миллион, – замер и уставился на них своими ясными глазами.
– Что миллион? – не поняла Галя.
– Долларов, конечно. Но, заплатив такую сумму за продвижение товара,… то есть, я хотел сказать, книг, вы их можете даже не писать.
– Что? Книги? – удивился Леонидов.
– Конечно, книги! На кой черт их писать! – воскликнул менеджер, – мы все сделаем за вас. Из любого дерьма слепим такую конфетку, что ее расхватают и будут просить добавки.
– Миллион… миллион… долларов… миллион… миллион…, – пронеслась в голове Леонидова знакомая фраза.
– А за просто так, извините, мы не возьмемся, – сказал устало менеджер. – Повторяю, любое дерьмо! – сурово поднял он на прощанье грозный указательный палец, но тут же его опустил. Он устал. Только что он провел предварительное собеседование и очень устал. Ни этот клиент, так другой, обязательно приходит сюда со своим миллионом… миллионом… миллионом…
– Скажите, – спросил Леонидов, воспользовавшись паузой и показав на книгу с человеком, падающим в болото, – это предмет вашей гордости?
Человечек молча, вожделенно взял в руки книгу-обложку с картинкой болота. Еще мгновение, и он запутался бы, заблудился в тине, глаза его заволокло набежавшей слезой, и он трогательно тихо произнес:
– Да! Да!
Потом, посмотрев на них, добавил: – Вы можете пройти в соседний зал и там посмотреть наши творения, книги, так сказать, портфолио. Думайте, господа. Думайте, – и по инерции тихо пробормотал: – Дерьмо.
Они перешли в другой зал, где на стеллажах перед ними открылась невообразимая картина. Все здесь было как в парке развлечений. Как на знакомом аттракционе, коробки, перевязанные ленточками, бантики разных цветов и размеров. Книги-куклы, книги-торта, книги-гранаты. Бомбы, снаряды. Много, очень много различного вооружения, книг-убийц, книг-воришек. Целый мир преступной братии свисал с этих полок. Захотелось взять пневматическое старенькое ружье и, как в тире, начать стрелять по этим коробкам и зверюшкам, по зайкам и кроликам. Но в этом тире в них тоже целились, тоже стреляли – это была такая игра – за ними гнались. Ангел в ужасе мчался от стеллажа к стеллажу, но его догоняли, отрывая, общипывая белоснежные крылья, рвали на куски, на лоскуты его драгоценный костюм, стерегли за углом и норовили прикончить. Ангела! Их любимого доброго Ангела!
Дальше на других полках слезливые барышни стояли у ворот возлюбленных – богатых денди, а те сажали в шикарные лимузины других красоток. Это был целый сказочный мир, и в нем помещался веселый тир и его маленькие расстрельные фигурки.
Дальше следовали книги-сплетни, книги-дрязги, и в гробах уже переворачивались великие мира сего, не помня и не ведая за собой грехов подобных, не понимая, за что их посмертно так облили грязью. Оттого ворочались, и трупный запах заставил нашу компанию отойти подальше.
Но кому-то это нравится, – подумал Леонидов. – Если бы это не нравилось, такое бы не писали.
И, наконец, последняя полка. Несколько книг-обложек, гордо усеянных монетами, купюрами различного достоинства, украшали этот стеллаж. На одной было написано: «Как заработать миллион». На соседней: «Как заработать миллиард», на третьей просто: «БАБЛО» Первая книга была с ценником 500 рублей, вторая 1000, третья 1500.
Совершенно логично, – подумал Леонидов, – миллиард больше миллиона. А бабло? Бабло – и есть бабло.
Эта полка стояла во главе всей армии книг. Она словно управляла жизнью, придавала силы и уверенность, давала смысл, указывала направление и учила жить.
Они уже выходили из этого зала, как из соседней комнатки выглянул маленький менеджер. Он хитро улыбнулся и спросил:
– Ну, как? Вы поняли, как нужно работать? Господин Леонидов, всего миллион, и вашим портретом будет украшен весь город, сумасшедшие поклонницы будут танцевать канкан под вашим балконом, ваши книги будут читать в Кремле, а вы станете одним из нас. Добро пожаловать в Клуб писателей! Писателей нового поколения, нового века, тысячелетия! Клуб самых высокооплачиваемых писателей в мире! Все отобьется, обещаю, все окупится.
– Мы подумаем, – сказала Галя и тоже хитро улыбнулась, – ах да, забыли вам сказать, что по этой дерьмовой книге, – и показала на шедевр Леонидова, – сейчас снимается кино.
Менеджер побледнел, тупо уставившись на нее, неожиданно уменьшаясь в размерах. Пальчики его, ногти, ножки и ручки стали крохотными.
– На какой киностудии? – откуда-то снизу послышался его тихий стон. А они уже, потеряв его из виду, боялись наступить и раздавить чудо-менеджера.
– Ник-Пикчерс! – безжалостно произнесла она.
– Ник-Пикчерс! – вой стоял за их спинами. – Ник-Силаев! Силаев! Подождите, постойте, ну, куда же вы? Пикчерс,… Пикчерс,… Пикчерс… Мы заплатим за вас, мы дадим свой миллион! – но голос его уже таял, растворялся, тонул в конце коридора.
– Вот, дерьмо! – последнее, что услышали они, выходя. Потом весело шли по улицам и хохотали. Хохотали, как малые дети. Прохожие оглядывались, но им было все равно.
– Придурки! Почему вы не согласились? – наконец, завопил Ангел, прерывая идиотское веселье. – Вы меня уже достали! А ну-ка, быстро вернулись. А ну-ка, вернулись, я сказал! Я кому сказал?!
– Ты сам достал, – осадила его Галя, подумала и, вытирая слезы, произнесла: – А почему мы не согласились? А Леонидов? Почему?
– Вот и я думаю – почему? – спросил он, внимательно на нее посмотрев. Она хитро прищурилась и ответила:
– Наверное,… ты пока ещё не готов стать дерьмом, – сказала это, больше не проронив ни слова. Смотрела на него и улыбалась. И он благодарен ей был за эту улыбку.
18
Теперь, вспоминая этот визит, они улыбались. Уходило бессмысленно время, все их планы пока были призрачными облаками и парили на недосягаемой высоте; тратились деньги, полученные за сценарий, а толку никакого. Книги находились на одной улице, а читатели ходили совсем по другой. И как туда перейти, они не знали. Но, улыбались.
– Кстати, – как-то спросил он ее, – если бы я купил тот мужской роман, ты стала бы его читать? – и хитро прищурился. Она вспомнила и тоже улыбнулась, – с тобой, да, хотя, разве нужны для такого чтения аксессуары?
– В наш синтетический век это будит воображение, – ответил он.
– А мое присутствие тебя уже не будит? – спросила она.
– В этом все дело, – задумался Леонидов. – Потом поправился, посмотрев на нее, – нет, конечно, будит, будоражит!
– Лжец! – засмеялась она.
– Интересно другое, – продолжал Леонидов. – Появились книги, которые хочется покупать, но не хочется читать. Парадокс! Это гениально! Маленький издатель-циник прав – главное обложка! Все равно, что будет написано в книге, главное, что на ней нарисовано!
– А особенно приклеено! – добавила она.
– Точно! Приклеено! Раньше писатели годами учились, получали образование, жили, страдали, мучились, потом все пережитое, выстраданное выплескивали на бумагу. А теперь, как сказал коротышка, можно создать восхитительную обложку-фантик и обернуть им любое дерьмо! И люди за это заплатят деньги и съедят его.
– А если как следует отпиарить, попросят добавки, – согласилась Галя. Они немного помолчали.
– Леонидов, а зачем ты пишешь? – спросила она, – зачем ты делаешь это? Нашел время. Какого черта ты взялся за это? Как ты это делаешь?
– Как пишу? – задумался он. Раньше она никогда не спрашивала его об этом. – Хожу, топчу свою жизнь ногами, собираю мучения, муку. Потом добавляю каплю удовольствия и тогда пишу. Удовольствие – обязательное условие. Это как хороший соус. Без удовольствия не подхожу к столу. Но, главное – мука. Без нее никак. И чем хуже или тяжелее – тем интереснее. Такая вот сладостная мука – мазохизм.
