Соборное подворье, освобожденное от засилья суровых пуритан, обрело прежний вид. Епархией снова заправлял епископ, а в собор вернулись настоятель, каноники и певчие. Здание собора подновили, богослужения читали по Книге общих молитв, творили заутрени и вечерни, бракосочетания, таинство Святого причастия и ежегодный крестный ход.
За это время в Саруме сменилось несколько епископов – Гемфри Хенчмен, тот самый, который помог принцу Карлу бежать из Вустера; Александр Гайд, из древнего уилтширского рода Гайдов, а вот теперь епископом стал Сет Уорд, близкий друг Самюэля Шокли, с которым они часто обсуждали философские взгляды Томаса Гоббса, поэтические опыты Джона Донна и новый телескоп Исаака Ньютона.
Самюэль досадливо поморщился, скользнув взглядом по особняку доктора Добиньи Тубервиля, врача-шарлатана, который нажил огромное состояние, прописывая своим пациентам частые кровопускания и сомнительные зелья, сулившие чудесное исцеление от любых хворей. В частности, мошенник утверждал, что слабое зрение можно излечить курением табака!
Однако дурное настроение Самюэля развеялось, как только он увидел величественный шпиль собора. Епископ Уорд пригласил своего друга, архитектора Кристофера Рена, принять участие в обновлении храма. От отца, приходского священника в уилтширской деревеньке Ист-Нойль, великий зодчий собора Святого Павла унаследовал здравый смысл, издревле присущий обитателям Уилтшира.
– Железные обручи нисколько не пострадали от времени, – сказал он Шокли. – В старину каменщики свое дело знали. Надеюсь, мы не посрамим их чести.
Доктор Шокли вошел в епископский дворец.
– Ах, Самюэль, друг мой! Мне опять нездоровится… – вздохнул епископ – широколицый старик с крючковатым носом и умными глазами, прячущимися под тяжелыми веками.
Член Королевского общества, друг Кристофера Рена, Самюэля Пеписа и Исаака Ньютона, создатель одной из лучших научных библиотек Англии, страдал хронической ипохондрией.
– Что, опять к себе Тубервиля приглашали? – улыбнулся Шокли. – Поверьте, его новомодные лекарства не излечат ваших воображаемых недугов. Да и от ваших снадобий толку никакого…
Осмотрев мнимого больного, Шокли заверил его, что поводов для беспокойства не существует, и обратился к нему с просьбой:
– Мне нужна ваша помощь. Юный Форест…
Вкратце описав неблаговидное поведение молодого человека, Самюэль объяснил епископу свой замысел.
– О, мне сразу полегчало! – рассмеялся епископ Уорд. – Не волнуйтесь, я вас поддержу.
Шокли горячо поблагодарил епископа и собрался уходить.
– Кстати, вот-вот прибудет принц Вильгельм, – напомнил ему епископ. – Как вы думаете, пойдет ли эта революция на пользу стране?
– Да, конечно, – с улыбкой ответил Шокли. – Во всяком случае, так считают все мои приятели, либеральные виги.
По мнению Самюэля Шокли, причиной свержения Стюартов были сами Стюарты.
После смерти Кромвеля парламент согласился вернуть английскую корону Карлу II – на строго определенных условиях.
Англичане, казнив короля, ввели республиканский режим правления и… остались им недовольны. Тогда дворяне в парламенте решили реставрировать монархию так, как считали нужным. В сущности, это означало, что власть сосредоточится в руках дворянства: дворяне займут ключевые посты в органах управления графствами, в мировых судах, в отрядах йоменов – местного ополчения, – сменивших регулярную армию, и в парламенте, распоряжавшемся налогами и казной. Консервативные предложения парламентариев, в отличие от радикальных намерений пресвитериан, привлекали своей надежностью и освобождали страну от военной диктатуры. Кларендонский кодекс и законы о религиозной лояльности, принятые парламентом в начале правления Карла II, подтвердили примат Англиканской церкви, тем самым отстранив от власти опасных радикалов и папистов и ограничив влияние чужеземцев.
Однако же упрямые Стюарты вот уже четверть века действовали в обход существующего законодательства. Карл II вел тайные переговоры с королем Франции Людовиком XIV о вторжении в страну и о возвращении Англии в лоно Католической церкви, а на смертном одре объявил себя католиком.
Брат Карла II, Яков, наследник престола, вел себя еще хуже и совершенно не скрывал своих намерений.
– Он отдаст страну на разграбление французам и ирландцам, а нас всех в католичество обратит, – жаловался Шокли епископу Уорду. – Поэтому я и примкнул к партии вигов.
Противники Стюартов, объединившись в политическую партию с необычным названием «виги», пытались исключить Якова из списка претендентов на трон. Им противостояла партия сторонников короля – придворных вельмож-тори. В Уилтшире от власти отстранили всех дворян, недовольных правлением Карла II, – Хангерфордов, Тинов из Лонглита, Момпессонов и прочих – и лишили королевских хартий семь городов графства, включая Солсбери. Действуя где силой, где подкупом, Карл II вынудил парламентариев признать за его братом право наследования.
Яков II взошел на престол и, одурманенный неожиданной властью, вскоре настроил против себя всю страну.
Поначалу жители Сарума обрадовались новому королю. Его первая жена Анна, дочь уилтширского вельможи Эдварда Гайда, графа Кларендона, исповедовала англиканскую веру и родила ему двух дочерей, Марию и Анну. Однако, к вящему недовольству уилтширцев, вторым браком Яков женился на Марии Моденской, ярой католичке.
Парламент распустили. Король, настаивая на отмене законов о религиозной лояльности, отправил в изгнание братьев своей первой жены – Генри Гайда, графа Кларендона, хранителя королевской печати, и Лоренса Гайда, графа Рочестера, первого лорда казначейства, назначив хранителем королевской печати католика Генри Говарда, барона Арундела Уордурского. По приказу короля сместили мэра Солсбери и пять городских советников. Когда в Англии стало известно о преследованиях протестантов во Франции, к юго-западу от Сарума началось восстание герцога Монмута, впрочем быстро подавленное. Суд над мятежниками вершил жестокий Джордж Джеффрис, барон Вем, прозванный Кровавым. Многочисленные казни вызвали недовольство даже среди сторонников короля.
– Король оскорбил все английские сословия, – жаловались жители Солсбери. – А теперь он еще и сыном обзавелся…
Дочери короля от первого брака, воспитанные в англиканской вере, должны были наследовать престол, однако Мария Моденская родила сына, и протестантство в Англии оказалось под угрозой. Тогда тори и виги, объединившись против Якова II, предложили Вильгельму Оранскому, голландскому принцу, женой которого была принцесса Мария, выступить на защиту англиканской монархии. Это событие и получило название Славной революции. Свершилось оно почти незаметно, а доктор Шокли сыграл в нем скромную роль.
Яков II, приехав из Лондона в Солсбери, начал собирать армию. Неожиданно у короля открылось кровотечение из носа, и пришлось спешно послать за доктором.
Самюэль Шокли, выслушав королевского слугу, наотрез отказался осмотреть короля.
– Его величеству лучше обратиться к доктору Тубервилю, – заявил он и пробормотал себе под нос: – Этот шарлатан наверняка короля уморит.
– Вы об этом пожалеете! – пригрозил ему лакей.
– Вряд ли, – ответил Шокли и захлопнул дверь.
Вскоре Яков уехал из Солсбери, где сейчас с нетерпением ожидали прибытия Вильгельма.
Над епископским дворцом кружили два белых лебедя – по местному преданию, знак скорой смерти епископа. Самюэль Шокли со вздохом покачал головой – он, человек ученый, не верил в досужие вымыслы – и направился домой, где его уже ждал юный Форест.
Двадцатилетний темноволосый юноша походил на своего отца. Впрочем, за любезной обходительностью скрывалась холодность, хорошо знакомая Шокли по годам, проведенным со старшим Форестом в Оксфорде.
– Вы догадываетесь, зачем я вас пригласил, – начал Самюэль.
– Нет, доктор Шокли, – ответил Джордж Форест.
– Среди моих пациентов есть некая Сьюзен Мейсон. Так понятнее?
Джордж Форест с притворным удивлением посмотрел на него и промолчал.
Доктор Шокли лжи не выносил:
– Она ждет ребенка.
Форест упрямо хранил молчание.
– Не отпирайтесь, сэр! – возмущенно воскликнул Шокли. – Вы отец ребенка!
История была стара как мир: обходительный юноша обольстил девушку. Шокли три недели уговаривал шестнадцатилетнюю сероглазую простушку назвать имя своего соблазнителя.
– Вы намерены взять ее в жены?
Джордж удивленно распахнул глаза. Он, наследник баронета, вовсе не собирался жениться на дочери трактирщика.
– Понятно, – вздохнул Шокли. – А известно ли вам, что трактирщик, прознав о позоре дочери, выгнал ее из дома?
Мейсон, большеголовый коротышка с взрывчатым нравом, и слушать ничего не желал.
– Ты меня опозорила! – возмущался он. – Сама забрюхатела, сама и выкручивайся! У меня трое детей на руках, я твоего ублюдка кормить не намерен.
