«На большущей своей подушке он ночью плачем в сон себя вгоняет».
«Эта штука на Спутник похожа. У нее своя собственная метеосистема».
«Похоже на апельсин на зубочистке».
По-моему, он слышал, как я говорила о нем с сестрами, и составил план, как мне отплатить за «добросердечие». Твердо убеждена, что ночью в детской он и все остальные новорожденные столковались и решили, что настало время революции. Viva la крошки!
Я понимала, что все время, пока я была в роддоме, следовало бы держать его при себе в палате. Но послушайте, граждане, мне ж тоже надо было чуточку отдохнуть! Ведь то были последние денечки – когда еще мне удастся выспаться?! – и их надо было использовать по полной. Тем не менее стоило бы получше приглядывать, рядом с кем из малюток пристраивали на ночь его колыбельку. Ведь я ж понимала, что раздолбай Зино дурно повлияет на моего мальчика: у него слово «анархия» аж по всему личику прописано. Да и вообще, кому придет в голову дать своему ребенку имя Зино? С таким имечком малыш прямо напрашивается на пинок под зад на детской площадке.
Гэвин был тихим, никогда не капризничал, и все время, пока мы были в роддоме, он проспал. Я смеялась подругам в лицо, когда они, навещая меня, уверяли, что он таким не будет. А на самом-то деле смеялся Гэвин, яростно размахивая в воздухе своим крохотным кулачком в знак солидарности с собратьями по Новорожденной Нации. Клянусь, я слышала, как, ворочаясь и лопоча во сне, он всякий раз выкрикивал: «У крох тоже есть честь и достоинство! Вся власть малюткам!»
С того момента, как я устроилась с ним в автомобиле, чтобы отправиться домой, шутки кончились. Он завопил что было мочи, как одичалое привидение-банши[2], и не умолкал четыре дня. Я понятия не имела, кто такие одичалые банши и даже существуют ли они, но уж если существуют, то, уверена, орут, блин, охренеть как! Единственным утешением во всем этом ужасе стало для меня то, что мой малыш не пожелал покинуть мое тело, разорвав в хлам мое женское достоинство. Как мне это удалось?
Все пособия для женщин, обобщившие самый богатый на свете опыт деторождения, утверждают, что необходимо разговаривать с ребенком, когда он еще в утробе. Это едва ли не единственный совет, который я восприняла из этих книжек. Каждый божий день я говорила ему, что если он порвет меня, то я сниму на видео его рождение и буду показывать «кино» всем его будущим подружкам: пусть видят, во что секс превратит их пушистые розочки. После такой наглядной агитации ни одна дурочка ни за что не станет заниматься с ним любовью. Придется ему ловить кайф, играя Моцарта и читая Шекспира. Да, я действовала методом прямого запугивания.
Все мои угрозы сработали! Мой зайчик просидел внутри, скрестив ручки, двенадцать часов и упрямо не желал катить вниз по желобу. Итог понятен: кесарево. Если забыть, как я волновалась и переживала за малыша, то я бы, ни минуты не раздумывая, дала бы еще раз распластать себе живот. Раз – и ты получаешь четыре дня отдыха по системе «все включено»: кормят завтраком, обедом и ужином в постели, круглые сутки каплют капельки снотворного и снабжают месячным запасом болеутоляющих.
Пока я не увлеклась сладкими воспоминаниями о позволенных наркотиках и забыла про рев новорожденного, от которого того и гляди кровь из ушей хлынет, мне, наверное, стоит вернуться к той ночи, когда вся эта каша и заварилась. В тот день мой гороскоп, должно быть, предрекал: «Ура! Сегодня ваш день! Вы огребете кучу дорогущих компьютерных гаджетов и драгоценностей в доме у своих соседей, которым суждено умереть, когда вы ворветесь, пристрелите их и заберете все их имущество».
Не понимаю, разве можно предрекать такое? Ну, помилуйте! Один-единственный раз в жизни я решилась на рискованный поступок, переспав с парнем одну-единственную ночку, чтоб избавить себя наконец-то от клейма девственницы, и забеременела. Уверяю вас, Вселенная меня ненавидит.
Мне было двадцать лет, и я была прилежной студенткой второго курса колледжа, решительно настроенной на получение диплома бизнес-администратора. Если не считать постоянных шуточек о моей девственности, которыми меня пытала моя лучшая подруга Лиз, жизнь шла хорошо. Хорошо – сравнительно с остальными студентами колледжа. У меня не было ВЗ, никто из моих подруг не подсел на иглу, и в конце семестра мне незачем было продавать мои органы для научных исследований, чтобы было чем заплатить за еду и сигареты. Позвольте уж мне напрямик сказать: я никогда не приветствовала курение табака или, допустим, травки. Исключаю только травку, растущую на газонах… «Ах, зеленая вода, ах, какая красота, а вот и радостное деревце прямо вот тут…» Единственное, что я знаю о курении сигарет, – это то, что якобы они снимали нервное напряжение Лиз, и та переставала вопить и метаться по стенам, будто бешеная безмозглая обезьяна. Помните всю эту фигню про «Обнимись – не колись», которой нас старались под завязку накормить в школе? Мы их одурачили! Незачем выбирать. Можно и то и то – и не загнуться к тому же. Ну, а если серьезно, то, дорогие мои, не связывайтесь с наркотиками.
Ту ночь я вспоминаю с нежностью. Говоря «с нежностью», я имею в виду «с горьким сожалением». И это касалось всего, что имело отношение к мужскому половому члену и алкоголю.
2. Пиво-понг может привести к беременности
Вечер пятницы мы проводили как обычно: на студенческой вечеринке. Там кучковались подвыпившие студенты со страхолюдинами из университетского женского клуба. Честно говоря, не понимаю: как Лиз удавалось неделю за неделей таскать меня на эти сходки? Не наш на них был народ. Наш народ шел себе после занятий в общежития, слушал «Темную сторону Луны» Пинк Флойд, смотрел по телику «Волшебник страны Оз»[3] и при этом спорил, выпрыгнет или нет в «Бухте Даусона» акула в последних сериях (слава Пэйси и Джоуи!)[4]. Мы – чужие в толпе упакованных и опекаемых детишек, считающих, что студенческие кредиты имеют какое-то отношение к студентам по международному обмену. Пока мы пробирались к передвижному бару, сдвинутому к одной стене комнаты, я слышала, как две девицы спорили друг с другом, кто больше заплатил за сумочку и кто на прошлой неделе переспал с большим числом парней. Одна из них твердила, что ей стыдно, что другая притащилась на вечеринку в паре «лабутенок»[5], которые «та-а-акие прошлогодние». По всей видимости, это были будущие лидеры нашей страны, леди и джентльмены. Честное слово, ощущение было такое, будто я наяву, вживую смотрю сцену из «Смертельного влечения»[6]. Спасибо, Лиз отвлекла меня прежде, чем я передала одной из них стаканчик.
– У-у-у, а как тебе вон тот? Хорош! И зубы отличные, – проговорила она, кивнув головой в сторону парня в вязаной безрукавке, натянутой на бесформенный бочонок.
– Господи, Лиз! Ну он же не конь, – простонала я, закатывая глаза и через силу цедя тепловатое пиво.
– Зато ты смогла бы скакать на нем всю ночь, если б сумела правильно себя преподнести, – сказала она, подмигнув мне на манер подлизы-продавца подержанных машин.
– Лиз, ты меня беспокоишь. Такое впечатление, что моя девственность уж слишком не дает тебе покоя. Ты, может быть, тайно влюблена в меня, а?
– Не задавайся, – рассеянно ответила она, продолжая разглядывать всех ребят. – И, кстати, я, было дело, уже попробовала с одной девчонкой сыграть в бейсбол. Ну, еще в школе, на одной из пятничных вечеринок у Тома Корри. Впрочем, дальше второй базы мы не продвинулись. Кто-то постучался в ванную комнату, где мы пристроились, и до меня как-то сразу дошло, что мужской член меня привлекает больше, – задумчиво сказала она.
Я уставилась на профиль Лиз, словно та носила две головы… или руку в трусы сунула. Ну, вот почему я только-только выясняю, что моя лучшая подруга уже прошла фазу лесбийской любви? Теперь всякий раз, взглянув на нее, буду рисовать себе жуткую картину: ручища в трусах. Маленькая такая ручища гоняется за мной по всему дому и следит за мной, пока я сплю. Большая сестра следит за тобой. Большая сестра тебя ви-и-и-идит.
Лиз глянула через мое плечо и прижалась поплотнее:
– Два Ранго пялятся на нас у тебя за спиной.
Я опять закатила глаза и вздохнула в ответ на попытку Лиз поскрытничать.
– За пять-то баксов обещаны бесплатные напитки, хоть упейся. И парней найдем, если свои карты грамотно разыграем, – заговорщицки прошептала она.
– Лиз, вокруг нас бочки пива, а на входе нам дали по пластиковому стаканчику. Я лично уверена, что это и есть бесплатная выпивка, – ответила я и, чтоб напомнить, сунула ей чуть не под нос свою красную пластиковую тару.
– Да перестань! Не порть момент. Были б мы сейчас возле бара, они б все наперебой нам выпить покупали.
– Это если б мы им глазки начали строить.
– Это уже детали! – усмехнулась Лиз, взмахнув своей зловещей ручищей.
Она взбила волосы, потом оттянула перед блузы так низко, что заколыхавшегося в вырезе вполне хватило бы, чтоб ослепить любого мужчину.
