– Э, что происходит? – делано возмутился я. – Я недостаточно хорошо готовлю?
Едва мы зашли в квартиру, Боб бросился к елке. Нас не было слишком долго, вдруг с ней что-нибудь случилось? Ведь кто-нибудь мог ее передвинуть или, не дай бог, повесить какое-нибудь дурацкое украшение! Убедившись, что с елкой все в порядке, Боб принялся обнюхивать подарки. На сверток с бетоном он демонстративно не обращал внимания. Вместо этого он сосредоточился на подарке, завернутом в бумагу с котами.
– Верно подмечено, Боб, – усмехнулся я, достал сверток из-под елки и уселся с ним на диван.
Кот тут же подскочил ко мне и стал беспокойно крутиться рядом. Он не спускал глаз с подарка, пушистый рыжий хвост нетерпеливо метался из стороны в сторону. Я положил сверток перед ним, и Боб безжалостно сорвал обертку и ленточки. Открыв коробку, я достал оттуда заводную игрушку с кошачьей мятой, которую в канун Рождества подарила рыжему его верная поклонница с Ковент-Гарден. Боб бросил на подарок равнодушный взгляд, затем схватил коробку в зубы, спрыгнул на пол и принялся гонять ее по комнате. Думаю, эта картина знакома не только хозяевам кошек, но и родителям маленьких детей.
– Действительно, кому нужен подарок, если есть коробка? – засмеялся я.
Подарок для меня Бэлль тоже заранее положила под елку. Судя по форме, это была подержанная видеоигра, мне очень хотелось иметь ее, на что я несколько раз намекал. В отличие от новых, она стоила сравнительно недорого, и Бэлль могла себе ее позволить. Развернув бумагу, я убедился в своей правоте и следующий час возился с приставкой. Бобу это не понравилось. Какое-то время он еще терпел, а потом начал прохаживаться возле телевизора в опасной близости от «Иксбокса». В прошлый раз, когда я играл слишком долго, Боб его просто выключил. Видимо, в этот раз он намеревался повторить свой трюк.
– Ладно, ладно, я понял. – Я нехотя отложил джойстик. – Пора готовить рождественский обед.
Любимым блюдом Боба были «поросята в одеяле» – сосиски, завернутые в бекон. Мне они тоже нравились, поэтому для начала я отправил партию «хрюшек» в духовку. В считаные минуты кухня наполнилась аппетитным шкворчанием и дивным ароматом жареного бекона. Затем я почистил картошку и достал из холодильника грудку индейки.
Боб, убедившись, что я занят делом, с чувством выполненного долга свернулся у батареи, но вскоре запахи еды заманили его на кухню.
– Терпение, мой друг, терпение! – улыбнулся я, когда кот сунулся к духовке.
Я вытащил противень с горячими «поросятами» и поставил его на кухонный стол. Боб весь извелся; кот крутился у меня под ногами и так яростно размахивал хвостом, что казалось, вот-вот взлетит. Больше всего в этом блюде ему нравился бекон. Я стащил одеяла с парочки «поросят» и потряс ими у Боба перед носом, чтобы чуть остудить. Кот оказался проворнее меня, в мгновение ока он схватил вожделенный бекон и с урчанием утащил под стол.
Хмыкнув, я разложил еду по тарелкам, поставил их на поднос и отнес его к дивану, чтобы мы могли поесть перед телевизором. Боб принялся заглатывать обед в своей обычной манере, так, будто грядет конец света и не видать ему больше индейки и «поросят в одеяле». Сегодня, правда, я от него не отставал, поэтому минуты через две тарелки уже блестели первозданной чистотой. Индейка и вправду получилась очень вкусной.
Поставив посуду в раковину, я позвонил отцу в южный Лондон. Связаться с мамой в Австралии я даже не пытался – знал, что эта затея в Рождество обречена на провал. Мы с отцом поздравили друг друга с праздником, поделились планами на день, рассказали о подарках, после чего темы для разговора иссякли. Хотя нет, как истинные британцы, мы обсудили кошмарную погоду. Грузовик отца на прошлой неделе застрял в сугробе, и ему пришлось откапывать машину голыми руками.
Мы проговорили меньше пяти минут, но на душе у меня стало легче. Воспоминание о том Рождестве, когда отец отказался подойти к телефону, не давало мне покоя и причиняло боль. Да, мы никогда не были особенно близки, и нам трудно найти общий язык. Возможно, все дело в том, что мы слишком похожи. Ему не нравилось, как я живу, а я терпеть не мог его вечные «сходи в парикмахерскую» и «найди нормальную работу». Но я радовался уже тому, что мы, по крайней мере, снова общаемся.
Остаток дня мы с Бобом провели на диване: я играл в новую видеоигру, кот тихо сопел рядом. Во всем мире миллионы людей воплощали в жизнь собственное представление об идеальном Рождестве. Может быть, они играли в настольные игры, танцевали, сидели за большим столом или смотрели телевизор. Это было их Рождество. А наше с Бобом было таким. И по шкале от одного до ста оно тянуло на сто и один.
Двадцать шестое декабря больше походило на праздник, чем само Рождество. Перед обедом пришла Бэлль, нагруженная четырьмя сумками с едой. Лифт по-прежнему не работал, так что я спустился вниз и помог ей поднять пакеты на шестой этаж. Боб не отставал от меня ни на шаг и прямо на лестнице пытался засунуть голову в сумку.
Когда мы зашли на кухню, он запрыгнул на стол, чтобы было удобнее наблюдать за тем, как мы разбираем продукты.
– Вот, держи. – Бэлль первым делом выдала ему ломтик восхитительного испанского хамона.
Он аккуратно принял угощение у нее из рук, спрыгнул с ним на пол и проглотил в мгновение ока, довольно помахивая хвостом.
Бэлль любила готовить, она могла часами стоять у плиты. На моей кухне девушке негде было развернуться, но даже в спартанских условиях она запекла в духовке цыпленка, пожарила картошку и овощи. Нас с Бобом она отправила в гостиную, и мы сидели там, принюхиваясь к божественным ароматам.
Всякий раз, когда Бэлль открывала духовку, кот подскакивал с места и мчался на кухню. «Ну как, уже готово? Можно есть?» – словно спрашивал он, залезая Бэлль под руку.
– Еще нет, дружок, – отвечала она, закрывая дверцу.
Боб вздыхал, с надеждой оглядывался в поисках еды, потом медленно возвращался в гостиную.
Вскоре его терпение было вознаграждено кусочком сочного цыпленка. Мы с Бэлль начали с копченого лосося и других закусок, прямо как в пятизвездочном отеле.
Мы сели за стол только во второй половине дня, а до этого активно замаривали червячка тем, что принесла Бэлль. Ее родители передали нам кучу еды, оставшейся от обильного рождественского обеда, на который собралась вся их семья. Мы же накрыли в гостиной маленький раскладной стол, и Бэлль украсила его салфетками и хлопушками. И поставила три тарелки.
Боб хлопушки не жаловал, поэтому мы с Бэлль взорвали их на безопасном расстоянии от кота. Затем нарядились в праздничные колпаки, и даже Бобу досталась картонная шляпа, так что никто не остался обиженным. Наверное, мы выглядели крайне забавно в колпаках и салфетках, повязанных вокруг шеи. В тот момент мы чувствовали себя одной семьей. Пусть необычной, но очень крепкой.
Я поставил на стол бутылку кавы и разлил вино по бокалам.
– Бэлль, – повернулся я к девушке. – Спасибо тебе за то, что была таким чудесным другом для меня и для Боба.
Девушка улыбнулась, и мы негромко чокнулись. Боб сидел на стуле и внимательно изучал содержимое своей тарелки (Бэлль положила ему еще кусок цыпленка).
После этого мы отдали должное кулинарным талантам Бэлль, и я так увлекся, что после обеда едва мог дышать. Мы хотели выйти на улицу, но подумали и решили остаться дома, в тепле и уюте. К тому же погода за окном не располагала к прогулкам.
Я помыл посуду и убрал со стола. В четыре часа мы расселись на диване и стали обмениваться подарками.
Бэлль первая с улыбкой протянула мне конверт. Внутри обнаружилась самодельная открытка, украшенная гигантским отпечатком золотой лапы и простой надписью: «Джеймсу от Бэлль и Боба».
– Вот почему на прошлой неделе мы устроили такой беспорядок, – хихикнула девушка. – Я делала открытку, а он подошел и поставил отпечаток. Предполагалось, что она будет от меня, но Боб решил, что от нас обоих.
Я был тронут до глубины души и немедленно поставил открытку на почетное место у елки.
Родители Бэлль всегда хорошо ко мне относились. Не забыли они про меня и в этом году: я получил в подарок диск со своим любимым фильмом «Шоу ужасов Рокки Хоррора».
Единственным облачком на рождественском небосклоне был лежавший под елкой сверток с куском бетона странной формы. Я убеждал себя в том, что мы с Бэлль – давние друзья и я хорошо ее знаю, так что все будет в порядке, и, тем не менее, доставал подарок с некоторой опаской. Она либо придет в восторг, либо оскорбится до глубины души. Третьего не дано.
