– А почему же тогда приток работников с севера год от года возрастает?
– Наши крестьяне ведут хозяйство по старинке, поэтому и не получают прибыли, – поморщился Мейсон. – А северяне, особенно шотландцы, люди дальновидные, к нововведениям привычны. Как прознали, что наши батраки готовы за гроши работать, так и потянулись в наши края.
Джейн, по рассказам Мейсона зная о тяжелой крестьянской доле, дотошно расспросила Уилсона и поняла, отчего он так бедствует, – усадьба его была очень мала, да и вести хозяйство по-новому он не умел. Вот если бы ему помочь!
– Мистер Мейсон сказал мне, что вы согласны детей отдать…
– Да, только не в сиротский приют и не в работный дом! – воскликнул Уилсон.
– Конечно, – кивнула Джейн.
– Он мне объяснил, что его приятель-методист их к себе возьмет, обучит полезным наукам. За содержание я ему заплачу. Мне бы в усадьбе дела поправить…
– Понятно.
– Жены у меня нет, за детьми приглядывать некому. А так будет лучше, ну на время, пока я хозяйством займусь.
– Разумеется.
– Я исправлюсь, мисс, – заявил он. – Обязательно исправлюсь.
– Вам это пойдет на пользу.
– Спасибо, мисс.
– Пожалуй, я приду взглянуть на вашу усадьбу, мистер Уилсон, – неожиданно для себя самой пообещала Джейн.
Спустя неделю Джейн Шокли верхом отправилась в усадьбу Уилсона.
Взгорье там и сям пересекали высокие, в человеческий рост, разросшиеся живые изгороди – раскидистые кусты орешника и можжевельника, опутанные колючими цепкими плетьми ежевики с гроздьями черных ягод, дававшие приют и прокорм полевым мышам, белкам и певчим птицам.
Старый тракт, ведущий на взгорье, теперь покрыли термакадамом – мелкой щебенкой, залитой дегтем, а вот на пустынных холмах пришлось ехать по грунтовым дорогам и еле заметным тропам. Примерно через час с вершины одного из холмов Джейн увидела хижины в лощине – Уинтерборн, усадьбу Джетро Уилсона.
Уинтерборн… В Уэссексе было немало деревень с этим звучным саксонским названием: «winterbourne», «зимний поток» – ручей, появляющийся на меловом склоне только зимой, после осенних ливней.
Деревенька Уилсона лежала в лощине у взгорья. По обе стороны единственной улочки стояли домишки из камней и кирпича, обмазанные глиной и крытые соломой; чуть поодаль виднелась крошечная церковь без колокольни. На крышах красовался знак кровельщика – сплетенная из соломы фигурка фазана, обращенная на юго-восток. Сразу за домами на склоне холма начинались поля, огороженные живыми изгородями. На церковном дворе высились два старых тиса, а рощица на северной стороне защищала церковь от ветра. На меловых грядах паслись овцы.
Типичный уилтширский пейзаж – бесконечные меловые гряды, продуваемые всеми ветрами, и бесчисленные стада овец…
Джейн, медленно спустившись в долину, выехала на тихую деревенскую улицу. Здесь, в лощине, дневной свет смягчился, больше не резал глаза. Босоногие ребятишки с любопытством разглядывали Джейн; какие-то женщины удивленно уставились на нее. Джейн запоздало сообразила, что они наверняка никогда в жизни не видели всадницы в дамском седле.
По левую руку виднелись шаткие бревенчатые мостки, переброшенные через русло пересохшего ручья, заросшее крапивой и диким щавелем; туда нанесло ветром клочья сена, прутики, ореховые скорлупки и всякий мусор. С началом ноябрьских дождей по высохшему руслу побежит вода, а весной, когда растает снег на взгорье, с меловых склонов в лощину обрушится бурный поток, оглашая тихую деревушку звонким журчанием и плеском струй.
Ребятишки объяснили Джейн, что усадьба находится в двухстах ярдах от деревни; туда вела узкая тропка, еле заметная в густой траве.
Усадьба оказалась типичным сельским домом, обнесенным деревянной изгородью, некогда выкрашенной в белый цвет. Дорожкой, протоптанной от ворот к парадному входу, судя по всему, пользовались только на свадьбах и похоронах. По обе стороны от двери во двор выходили два окна, а над ними, на втором этаже, – три окна поменьше. В кирпичной пристройке с левой стороны была еще одна дверь и ряд разновеликих, кое-как вставленных окон; за пристройкой начинался сад, обнесенный меловой стеной. Джейн очень нравились эти ограды из мягкого известняка, вырубленного в карьерах на взгорье, – выше человеческого роста, в два фута толщиной, с соломенным карнизом, защищавшим стену от дождя.
Некогда живописная усадьба сейчас являла собой унылое зрелище: краска на оконных рамах облезла, ставни покоробились, изгородь покосилась, дорожки заросли бурьяном, подгнившую кровлю давно не подновляли, от соломенного фазана на крыше почти ничего не осталось…
Джейн печально вздохнула.
На заднее крыльцо вышла дряхлая старуха, кутаясь в ветхую красную шаль, и окинула гостью подозрительным взглядом.
– Я к мистеру Уилсону, – нерешительно произнесла Джейн.
– Сейчас позову, – кивнула старуха и, захлопнув дверь, скрылась в доме.
Спустя несколько минут Джетро Уилсон, небритый, в рубахе с расстегнутым воротом, вышел во двор. Уныние Джейн несколько развеялось.
– Тут работы непочатый край, – сказал Уилсон, кивая на дом.
– Верно.
– Вы усадьбу поглядеть хотели, мисс?
– Да.
Первым делом он отвел ее в сад за меловой стеной: два сливовых дерева, старая шелковица, под которой стояла корзина сочных ягод, высохшая груша, морковные грядки, картофельная делянка.
– Соломенный карниз надо перестелить, а то от дождя стена растрескается, как бы не обвалилась.
– Ага, – кивнул он. – И на доме крышу давно пора перебрать.
– А вы в одиночку справитесь?
Он пожал плечами:
– Не знаю, мисс.
– Что ж, показывайте ваши владения, – шутливо велела Джейн.
Они с Уилсоном поднялись на взгорье, где паслись овцы.
– У вас только саутдаунские? – спросила Джейн, придирчиво оглядев стадо. – Гемпширских нет?
– С гемпширскими возни много.
– Но они же больше прибыли приносят!
С недавних пор в Саруме решили отказаться от саутдаунской породы, в прошлом веке сменившей уилтширских рогатых овец, и завели так называемых гемпширских овец – крупных, короткошерстных, дававших многочисленный приплод. Однако, как верно заметил Уилсон, они требовали тщательного ухода и больше корма.
– Не по нраву мне овец в загонах держать, – объяснил Уилсон. – Пусть лучше по холмам бродят, на подножном корму живут. А гемпширским особый корм нужен.
– Сейчас везде гемпширские овцы, саутдаунских почти не осталось, – напомнила Джейн.
Уилсон покачал головой:
– Где ж денег на них взять?
– А если в сельскохозяйственное общество обратиться? Там вам наверняка помогут… А лендлорд ваш что говорит?
Управляющий графа Пемброка, мистер Джеймс Роуленс, недавно организовал ссудную кассу для мелких арендаторов; те, кому доходы не позволяли в одиночку приобрести сельскохозяйственное оборудование, стали объединяться в общества и в складчину покупать необходимые машины.
– Нет, мой лендлорд в старости прижимист стал, денег не даст. А складчину нам не с кем устраивать, сами видите, мисс, мы же на отшибе, – с затаенным удовлетворением произнес Уилсон.
Обитатели пустынной сарумской глуши совершенно не желали перемен.
Джейн и Уилсон направились к усадьбе.
– А родственники вам не помогут?
– Родственники? – негромко рассмеялся он. – У меня родня большая, по всему пятиречью: и на юге, в Крайстчерче, и на севере, в Суиндоне. Уилтширских Уилсонов много наберется, только мы с ними не знаемся. Так уж повелось… Говорят, те, что в Крайстчерче, контрабандой промышляют. Вот у кого денег много!
– Понятно, – кивнула Джейн, представив себе крестьян и рыбаков, с незапамятных времен населявших округу.
Здесь, вдали от города, среди пустынных холмов, Джетро Уилсон держал себя уверенно и двигался с необычайной ловкостью и грацией, так что Джейн невольно им залюбовалась.
На пути к усадьбе он кивнул на балку, заросшую кустами ежевики:
– А вон там свиньи водятся.
– Свиньи? – недоверчиво переспросила Джейн.
– В наших местах так ежей называют, – улыбнулся он, подвел ее к зарослям и, раздвинув колючие плети, поворошил хворостиной палую листву. – Там, в глубине, у них гнездо. В деревне сказывают, ежи вкуснее кроликов.
«Надо же, – подумала Джейн. – Оказывается, ежей едят… Вот так, наверное, здесь, на древних меловых холмах, тысячи лет назад жили люди – просто, без затей…».
– Боюсь, жители соборного подворья на ежей охотиться не умеют, – отшутилась она.
– Ага.
Под пристальным, изучающим взглядом Уилсона Джейн стало неловко – этот невежественный крестьянин словно бы знал о ней что-то, неизвестное ей самой, а вот она совершенно не могла его понять.
– Я пить бросил, – негромко произнес он.
– Это хорошо, – ответила она. – Спасибо, что показали мне усадьбу.
– Может быть, зайдете в дом, мисс?
