Карри продрал глаза и уперся взглядом в кучу коробок на голом линолеуме, в квартире, которая точно не была его собственной, и реальность начала медленно возвращаться. Он уснул в одежде, на тонком матрасе, не дома, нет, совсем не дома, она поменяла замок, вот что она сделала, и теперь его ключ больше не подходил. Гул снаружи никак не смолкал. Медленно и ошалело Карри встал с тонкого матраса и пошел на звук в полусне, вышел в коридор и лицом к лицу столкнулся с мужчиной, стоявшим на пороге квартиры Мии.
– Миа Крюгер? – спросил мужчина с тонкими усиками, сверяясь с бумажкой в руке.
– А что, похоже? – пробормотал Карри, почувствовав, что все еще пьян.
Два дня в запое. После того, как она сказала, что больше ничего не хочет. Суннива.
– Ээ, да нет, – сказал мужчина, оглянувшись вокруг, явно ошарашенный увиденным.
Иди к чертовой матери, Юн. И на этот раз я, черт побери, серьезно, теперь с меня хватит. Все деньги? Все наши деньги? Ты знаешь, сколько я работала? Ты вообще понимаешь это?
– По-вашему, я похож на Мию Крюгер?
Он почувствовал от себя вонь. Карри надеялся, что этот парень не заметит. Двое суток пил в одной и той же одежде, не ходил на работу, ему просто было насрать.
– Я могу вернуться позже, – сказал парень в рабочей одежде, словно извиняясь. – Но в подвале грибы…
– Что? – спросил Карри, с трудом устояв, тесный коридор двигался у него под ногами.
– А это последняя квартира, – продолжил низенький мужчина на пороге. – Жилищный кооператив…
– Ладно, – кивнул Карри, согнувшись крючком, когда пол начал двигаться под ногами еще быстрее.
Несколько минут спустя он стоял перед стадионом «Бишлетт», в ботинках и куртке, отдал человеку в рабочей одежде ключ от квартиры, попросив положить его в почтовый ящик. В карманах куртки он поискал коробочку табака и положил щепотку под верхнюю губу, поймав такси, медленно проезжавшее мимо по Бишлеттгата.
В лифте было тесно. Он миллион раз поднимался на этом лифте, но сегодня было иначе, почти как в герметичной коробке, он обрадовался, когда двери наконец открылись и выпустили его.
– Есть кто-нибудь?
Карри осторожно прошел внутрь, но было тихо. Он зашел в комнату отдыха, налил себе кофе, пригубил кислый напиток, балансируя дальше в переговорную.
– Есть кто-нибудь?
– Привет, ты все-таки пришел?
Вдруг перед ним в коридоре возникла Ильва.
– В каком смысле? «Все-таки»? – улыбнулся Карри, отпив кофе, в попытке выглядеть трезвым, и кажется, у него это получилось.
– Миа сказала, что ты болеешь и не придешь, – сказала Ильва и прошла вперед него по коридору.
– Да, немного, грипп, – покашлял Карри. – Но я должен был прийти, не смог остаться дома, понимаешь. Как тут идут дела, есть новости?
Он проследовал за Ильвой к ее рабочему столу и стоял рядом, пока она что-то печатала на клавиатуре, следя, чтобы между ними было достаточное расстояние и она не учуяла запах от его тела.
Твою мать.
Он достал телефон из кармана, проверил, нет ли пропущенных вызовов, но ничего, тихо как в могиле, ни слова от Суннивы, хотя он звонил ей тысячу раз и оставил кучу сообщений.
Ну давай же поговорим об этом?
Возьми трубку?
Перезвони мне?
Позвони мне, ладно? Когда сможешь?
Я скучаю по тебе.
Позвони мне, плиз?
– Аннете была на пресс-конференции сегодня в девять утра, Мунк провел общий бриф в десять, Миа ввела тебя в курс дела или мне рассказать?
Ильва улыбнулась, слегка поправив очки, подошла к компьютеру у окна и напечатала там что-то.
– Нет-нет, – сказал Карри, сделав еще глоток кофе. – Я полностью в курсе дел, конечно, но где все остальные?
– Тебе дать краткую версию утренней встречи? Хоть ты и полностью в курсе дел, я имею в виду?
Карри улыбнулся и ответил кивком. Не так уж она и плоха, эта новенькая. Хоть и одевается немного по-мальчиковому и не совсем в его вкусе. Он проследовал за ней в переговорную.
– Так на чем ты остановился? – начала Ильва, показав на большую доску у окна. – Ты знаешь насчет Андерса Финстада?
– Кого?..
Ильва почесала голову и повернулась к нему.
– Мне, наверное, стоит пересказать весь бриф или как?
– Э, да, спасибо, – кивнул Карри, сев на стул.
– На чем ты остановился?
– Голая девочка задушена в лесу, с цветком во рту.
– Камилла Грин, – сказала Ильва.
– Ее опознали?
– Да, – продолжила Ильва, к счастью, не дав ему почувствовать, что он идиот, который этого не запомнил. – Камилла Грин, семнадцать лет, жительница «дома на полпути», места реабилитации для молодежи, приемный ребенок, мне рассказывать в подробностях или ты хочешь?..
– Нет-нет, давай вкратце, – улыбнулся Карри.
– Ок, – продолжила Ильва, опять повернувшись к доске. – Значит, Камилла Грин. О ее пропаже сообщили из этого места, «Садоводства Хурумланне», три месяца назад, но потом отозвали заявление, потому что получили от нее сообщение, что все нормально и не нужно ее искать.
– Сообщение? Какое? – заинтересованно спросил Карри, ощутив, как в нем просыпается полицейский.
– СМС, – сказала Ильва, сняв листочек с доски и положив перед ним.
– Это расшифровка телефона?
– Да, – кивнула Ильва. – Габриэль получил ее из «Теленора» вчера, есть кое-что странное, Мунк, Миа и Ким много обсуждали это сегодня: сообщение было отправлено из «Садоводства».
– Что ты имеешь в виду? – пораженный, спросил Карри.
– Это Габриэль понимает в таких вещах, но да, он сказал про… Как они называются, сотовые вышки?
– И?
– Камилла пропала, они написали заявление о пропаже, – продолжила Ильва. – А потом им пришло сообщение, что с ней все в порядке и что не нужно ее искать.
– И сообщение пришло из этого места? «Садоводства Хурумланне»? – с любопытством спросил Карри.
– Ага, – кивнула Ильва. – По данным этой сотовой вышки.
Он поднялся и подошел ближе к доске с фотографиями.
– Так что же… Ты назвала имя, у нас уже есть подозреваемый?
– Андерс Финстад, – кивнула Ильва, показав пальцем на черно-белое фото мужчины средних лет в шлеме для верховой езды, стоявшего рядом с чем-то, напоминающим конюшню.
– И кто это такой? – спросил Карри.
– Татуировка?
– Какая татуировка? – спросил Карри, почувствовав, что тупеет.
Он жалел о том, что два дня провел в запое, не выпуская стакана из рук, и пока его коллеги разыскивали разгуливавшего на свободе преступника, он, как последняя сволочь, палец о палец не ударил.
– «AF», видишь ее?
– Да, – сказал Карри, глядя туда, куда она показывала.
– И голова лошади?
– Да?
– Андерс Финстад, – сказала Ильва. – Камилла очень любила лошадей. Этот Финстад управляет центром верховой езды недалеко от садоводства, где она жила.
– И?
– Он есть в архивах. Шестьдесят шесть лет. Ранее ему предъявляли обвинение в сексуальных домогательствах. Просил девочек снимать лифчики перед лошадьми и фотографировал их. Девочкам было двенадцать и четырнадцать лет.
– Но какого дьявола…
– Знаю, – кивнула Ильва.
– И что случилось?
– Заявление ни к чему не привело. Умелый адвокат, отсутствие доказательств, не знаю, но как бы то ни было, сейчас они концентрируются на нем, на Андерсе Финстаде. Камилла состояла в его клубе верховой езды. И была очень способной, кстати, насколько я поняла. Собиралась выступать в юношеской национальной сборной по конкуру.
– Наша жертва?
Ильва кивнула.
– Миа сейчас там, остальные в «Садоводстве Хурумланне».
– В гараже есть машины? – спросил Карри.
– В смысле?
– Они забрали все служебные машины?
– Нет, не знаю, – сказала Ильва, выходя в коридор. – Мне отметить, что ты пришел на работу, или ты все еще на больничном?
– Я думал, что этими вещами занимается Грёнланд, нет?
– Неа, – вздохнула Ильва. – Наверное, через это все новички проходят?
– Спроси у Аннете, – подмигнул Карри, нашел свободный ключ от машины в шкафчике, отнес пустую чашку на кухню и поехал на лифте вниз прямо в гараж.
Мунка сразу впустили за ограждения рядом со съездом в «Садоводство Хурумланне», его машину встретили вспышками камер пресс-фотографов, и он очень обрадовался, что поручил Мии поехать в центр верховой езды.
Проезжая по аллее к садоводству, он покачал головой, бросив взгляд в зеркало заднего вида. Хелене Эриксен звонила ему утром, и она не преувеличивала. Пресса захватила место, как полчище саранчи, они суются всюду. Девочки напуганы, что нам делать?
Мунк улыбнулся про себя, припарковавшись перед главным корпусом, и выбрался из черного «Ауди». Он понемногу начал ценить эту Хелене Эриксен. Саранча. Он бы и сам так их назвал.
Мунк прикурил, когда Ким Кульсё спустился с лестницы большого белого главного корпуса.
– Устроили тут хренов цирк, – сказал Ким, кивнув на людей на аллее.
