– Может, нам тоже заняться продажей всякой такой дряни? – размышляла вслух Джудит.
– Ага, – ответила я, сгребая остатки пирога с беконом в мусор, – начнем с торговли антиафродизиаками.
Я чувствовала себя в сто раз уютнее в своей одежде и со своей обычной прической – косой пробор и три любимые заколки над правым ухом. Если прихорашивания всегда заканчиваются как вчера, сказала я Джудит, то мне не интересно.
Мое замечание ее ни капли не задело. Она погрузилась в малопонятные таблицы букв и цифр.
– До летнего равноденствия осталось всего два полнолуния. Обращаться после него неправильно, Обращаться на прибывающую луну неправильно, Обращаться во время месячных неправильно. – Она послюнявила палец, чтобы легче было листать. – Невероятно, как летит время, если не планировать заранее.
– Хватит ко мне приставать!
– Да кто к тебе пристает? Просто если ты надумала Обращаться, имей в виду, что лучше делать это здесь – тут же и лес, и луг неподалеку. А здесь тебе осталось быть не так уж долго. Я вот о чем.
– Знаю, – отозвалась я и вылила остатки самой бесполезной в мире заправки для салата в раковину.
В больницу я пришла в тот день раньше обычного, в сопровождении Джудит. Визит не удался. То ли из-за кожаной куртки, то ли из-за Джудит, но Мамочка смутилась. Казалось, она меня вообще не узнает. Джудит почувствовала неловкость и вышла. Я взбила Мамочке подушку, причесала ее. Она взглянула на меня остекленевшим взором и произнесла:
– Что ты меня мучаешь? Ты госпожу спросила?
Интересно, неужели она догадалась, к чему я готовлюсь? Что-что, а интуиция Мамочку никогда не подводила.
– Мамочка, я это делаю всегда.
– Джейн Лоут, кончай меня мурыжить, – отрезала она. – Какая у тебя задержка?
– У меня нет задержки, Мамочка.
– Да знаю я, чего ты хочешь. Вы все ко мне приходите, все просите о помощи, а правду говорить не желаете. Вы все трещотки. Я вас прошу помалкивать, а вы трезвоните, трезвоните. А мне потом страдай за вас. – Она казалась очень рассерженной.
– Да, Мамочка.
– Они только и ждут, чтобы забрать меня, знаешь ли.
– Да, Мамочка.
– И если ты будешь пустомелить, расплачиваться придется мне. Так почему я должна тебе помогать? Кто отец?
– Я не могу сказать, Мамочка.
– Ну, если ты не можешь сказать, то я не могу тебе помочь. Ага? Боишься? Это ведь часть оплаты. Информация. Она меня защищает, поэтому я требую, чтобы ею делились. Это же он – из большого дома?
– Нет, Мамочка.
Мамочка позволила мне протереть себя, но потом решила, что я – одна из медсестер, и закричала. Она пожаловалась, что у нее стынут ноги.
Ушла я из больницы в жутком настроении. Мамочка меня вообще не узнавала. Увидев, в каком я состоянии, Джудит решила обо мне заботиться. Она дошла со мной до дома и под тем предлогом, что мне будет полезно отвлечься, уговорила пойти на вечеринку.
К моменту, когда настало время идти на ферму, Джудит меня уже порядком вывела из себя. Она все расспрашивала, кто там будет и что да как. Опять завела бодягу с моими волосами, спросила, намерена ли я принаряжаться, и, когда я сказала, что пойду в чем есть, чуть с ума не сошла.
– Из-за тебя подумают, что я унылая кляча, – сказала она.
– А из-за тебя подумают, что я вульгарная шлюха, – парировала я.
В течение следующего часа мы почти не разговаривали, что полностью меня устраивало. Она надела модную длинную юбку на пуговицах в виде ягодок черники. Черничины так и манили себя сорвать. Под юбкой красовались белые ботфорты из искусственной кожи. Пройдя наверх, она там запропала. Я поднялась, чтобы проверить, что она там делает, и обнаружила ее у Мамочкиного старого туалетного столика.
– Боже, что ты творишь? – спросила я.
– Не отвлекай меня. Одно неловкое движение, и все придется переделывать. Много возни, конечно, но оно того стоит.
Она приклеивала накладные ресницы. Прошлась по верхнему веку клеем и аккуратно приладила их на место.
– Ну вот. Так ровно?
– Джудит, так даже дома нельзя ходить. Нас засмеют.
– Послушай, скоро мое терпение лопнет, и я тебя побью. Так и знай.
Мы только собирались устроить очередную показательную грызню, как за окном послышался мужской голос. Я посмотрела вниз: у двери стояла согбенная фигура с ярко-рыжими волосьями.
– О боже, это Артур! – в ужасе воскликнула я.
– Давай спускайся. Как-нибудь намекни, что, мол, он сам во всем виноват.
Я тут же впустила бедолагу. Он снова был в байкерском наряде, и надо сказать, так ему шло больше. Он вылупился на меня: наверное, удивился, что я опять в своем обычном виде. Потом тряхнул башкой, словно отбросил какую-то дикую мысль или освободился от волшебного заклятия. Он выглядел встревоженным, сказал, что пришел проведать, все ли у меня в порядке. В ответ я заявила, что и сама волновалась, все ли в порядке у него. Наплела, будто очень испугалась, когда он после ужина вдруг встал и вышел на улицу и больше не возвращался.
– Осока, так плохо, как сегодня утром, мне не было никогда. Как будто обухом по голове ударили. Я чувствую себя ужасно глупо. И ухо где-то порезал. Как это получилось? Не знаю, что и думать.
Я помнила, как голова его проехалась по нашему гранитному порожку, но промолчала. Тут сзади появилась Джудит. Она спустилась по лестнице, встала на первой ступеньке и прислонилась к стене: коленка поигрывала под длинной юбкой, из-под которой выглядывали ботфорты; одна рука лежала на талии. Джудит уперлась языком в щеку и ухмыльнулась.
– Здравствуйте, Артур, – произнесла она.
– Ой, – застеснялся Артур, впервые видевший Джудит.
Я их представила друг другу.
– Рада познакомиться, Артур, – еще многозначительнее сказала Джудит, слишком уж откровенно посмотрела в область его паха и только потом перевела мерцающие из-под немыслимых ресниц глаза повыше.
– Ой, – еще сильнее засмущался он. – Короче, извиняюсь за вчерашнее. Я был уже порядком пьяный, когда пришел. Припоминаю только, как ты бекон из пирога вытаскивала, и все. Потом проснулся с дикой головной болью у тебя в сортире. Ну и решил, что лучше мне домой двинуть.
– Осока говорила, что вы вели себя слегка напористо.
– Не беспокойся, Артур, – вставила я.
– В вас, Артур, как я погляжу, сидит зверь. – И глаза ее вспыхнули.
– Надеюсь, я не…
– Да все в порядке. Не слушай ее.
Артур вдруг нервно полез к себе за шиворот, словно пытался схватить назойливое насекомое. Потом опять уставился на меня. Ему как будто не давала покоя какая-то мысль, но он и сам не понимал какая.
– Ну ладно, я пошел. Раз ты в порядке, бывай.
– Артур, пока! – пролепетала Джудит, все так же ухмыляясь и поигрывая коленкой.
Шагая к калитке, он все ощупывал порез на ухе.
Может, я безнадежно отстала, но мне казалось, если устраиваешь вечеринку, надо хоть немножко поднапрячься: не знаю, повесить пару шариков или малость прибраться – чтобы дом чуть-чуть преобразился. Ведь даже самый сирый прихожанин надевает чистую одежду, отправляясь в церковь. Ничто на ферме Крокера не указывало на какие-то специальные приготовления. Все выглядело в точности как в прошлый раз.
Именно что в точности. Снаружи по-прежнему не наблюдалось никакой сельскохозяйственной деятельности, а на кухне было все так же пусто. Хотя, надо признать, в здоровом котелке побулькивало нечто чесночно-пряное. Из противоположной части дома доносилась музыка – спасибо, не та кошмарная индийская, но тоже навевающая странное настроение: какая-то вся дерганая, дикая и бешеная.
– Ты думаешь, это удобно? – спросила Джудит, вдруг растерявшая всю свойственную ей самоуверенность.
Дверь кухни была открыта, и мы рискнули войти.
– Вообще-то, нас пригласили. Пойдем.
Что правда, то правда: меня пригласили. Хоть я и сомневалась, что после прошлого раза меня здесь сильно ждут.
Я провела ее уже известным мне путем в прежнюю комнату, где нашим глазам предстала все та же сцена – народ валялся на матрасах вдоль стен средь дымовой завесы и мерцания свечей. Все были в мрачной полудреме. У взрослых на коленях устроились дети. Воняло благовониями. Такое ощущение, что многие не сдвинулись с места с того раза. Короче, то ли вечеринку отменили, то ли в тот раз я тоже случайно нарвалась на вечеринку. Не знаю. Чез вынырнул из кучи тел, поднялся.
– Ух ты! Смотрите, кто пришел! Вот это да. Восторг. Вы что, знали, что у меня сегодня день рождения?
Я засмущалась.
– Да, потому и пришли.
Чез посмотрел на меня с таким благоговением, как будто я была по меньшей мере древнегреческим оракулом.
– Нереально! Все, смотрите сюда! Они откуда-то узнали, что у меня сегодня день рождения!
Мы с Джудит переглянулись. Все нам заулыбались – слишком лучезарно. Люк, оторвавшись от скручивания сигареты, поднял к нам смеющиеся глаза. Кто-то лениво помахал. Грета встала и обняла меня, а после того, как я представила Джудит, обняла и ее.
