– Мне тоже нужно повстречать девушку – автора кулинарной книги. – Рафаэль просительно возвел руки к небу. – Скажем, тебя, когда ты будешь расстроена из-за него.
Джоли рассмеялась.
– Я была расстроена из-за него даже раньше, чем его встретила.
Рафаэль вздохнул.
– Такое вмешательство в чужие любовные дела по-настоящему не срабатывает. Ведь так? Просто… не делай ему ничего плохого, ладно?
Например, не бросай его. Потому что ты нужна ему. Так же, как нужна отцу. Джоли ждала появления того тяжелого ощущения, будто чей-то груз опустился на нее, того знакомого чувства, что мужчина высасывает из нее больше, чем готов вернуть.
Ее все еще подстегивало любопытство, и она пыталась выяснить, где прячется это чувство, когда уже входила в квартиру Габриэля.
Потом она забыла обо всем этом, смеясь от предвкушения, когда смывала с себя дневные тяготы в душе его квартиры и натягивала маленькую белую пижамку. Свою любимую.
Она читала книгу, когда на ступеньках послышались его шаги, и ее тело немедленно загудело от адреналина. Устремившись к двери, она бегом пересекла комнату и улыбнулась ему.
– Сюрприз!
Лицо Габриэля засветилось. Усталость сменилась вспыхнувшей радостью, и в следующий миг Джоли исчезла в медвежьих объятиях.
– Pardon, – сказал он, когда наконец выпустил ее. – Я знаю, что мне нужен душ. – Но вместо этого обхватил ее лицо руками и подарил ей глубокий поцелуй. – Джоли. Это лучше любого Рождества. Я больше никогда не буду приходить домой с прежним настроением. Теперь я всегда буду приходить с надеждой.
Он был таким большим. Как много он чувствовал и как мало скрывал это! Она рывком встала на цыпочки, а ее сияющее лицо по-прежнему было в его руках.
Его пальцы погрузились в ее волосы, а потом он неохотно вытащил их.
– Пусти меня в душ. Сегодня был сумасшедший день.
– Я приготовила дхал, – сказала Джоли, идя за ним.
Он остановился в прихожей так внезапно, что она уткнулась в его широкую спину. Он повернулся, взял в ладони ее голову и опять очень страстно поцеловал.
– Это просто, – сказала она, слегка смутившись, потому что те блюда, которыми он угощал ее, получали международные награды. – Я приготовила его из продуктов, оставшихся с прошлого раза.
– Ты извиняешься? – недоверчиво спросил Габриэль. – Джоли. – Он снова поцеловал ее, яростно и горячо. Теперь она стояла, опираясь о стену. – Дай мне принять душ, прежде чем я упаду от усталости. Ладно?
Он оттолкнулся от стены и быстро ушел, на ходу срывая с себя футболку. На полсекунды стала видна гладкая мускулистая спина, а потом дверь ванной захлопнулась за ним.
Ммм.
Она дала ему пару минут, оставшись там, где он оставил ее прижатой к стене, и слушала журчание воды по его красивому, неутомимому и неудержимо влекущему телу.
Потом она вошла в ванную и подошла очень близко к струям. У него не было ванны. Был выложенный кафелем душ, окруженный стеклом, и она просто смогла войти между стеклянными створками.
Он замер с вытянутой рукой, но другая рука, полная мыльной пены, продолжала скользить по его ребрам.
– Я не могла ждать, – сказала она, шагнула под льющуюся воду и встала рядом с ним.
Ее маленькая белая курточка и мальчишечьи шорты мгновенно стали прозрачными и прилипли к ее коже. Он издал такой стон, будто получил удар мячом в живот. Мыло выскользнуло из его руки и упало на пол.
– О, merde, – пробормотал он безумным глухим голосом. – Джоли, ты убиваешь меня.
Она напряглась, а вода продолжала струиться по ее мокрому телу. Впервые в жизни она вошла к мужчине под душ и ожидала встретить горячий и счастливый прием.
– Прости. – Она попыталась шагнуть назад, но его рука быстро вытянулась и схватила ее, будто стальным зажимом. – Если ты устал, – натянуто сказала она, пытаясь вырваться из его захвата. Она не надеялась, что сможет, но просто хотела показать ему, что сопротивляется.
– Я не устал, я в ужасе, Джоли. – Все еще держа ее одной рукой так, что она не могла сбежать, другую, намыленную руку он положил ей на грудь, на прозрачный мокрый хлопок. – Ты невероятна. – Его голос стал ниже. – Джоли. Я обещал правильно относиться к тебе, а ты такое вытворяешь со мной. Я так счастлив, что даже не знаю, что мне с собой делать, и тогда ты добавляешь секс. А я даже не могу вспомнить, как меня зовут. – Его рука беспомощно согнулась на ее груди, и она издала горловой звук, когда наслаждение пробежало по ней. – Ты превращаешь меня в животное. – Рука, держащая ее за руку, скользнула с нее и легла на другую грудь. Он приподнял обе ее груди вверх, прижал одну к другой и потерялся в том, что увидел. – А на следующий день ты даже не знаешь, хочешь ли меня, – пробормотал он очень тихо. Звук шел из самой глубины горла, и Джоли едва смогла его услышать.
Откуда ей было знать, что делать утром с таким крупным мужчиной? Поэтому она помедлила с ответом, а он скользнул руками вниз по прилипшей мокрой ткани и положил ладони ей на бедра, приподнял ее и посадил верхом на свое нагое тело, отчего она потеряла способность к членораздельной речи. Казалось, ничто не отделяет его твердую плоть от нее. Ничто, кроме этого раздражающего, отчаянно возбуждающего скольжения прозрачной мокрой ткани.
Он повернул ее к себе, двигая взад и вперед. Душ лился по ее лицу. Он смотрел на струи воды, будто зачарованный, а его голова была намного выше душа. Он двигался все сильнее и сильнее, видя, что совершенно беспомощная Джоли оказалась в плену стихийных сил: его самого, воды и собственного желания.
Его лицо покраснело, а возбуждение превратило его в нечто… в животное. Дикое. Опасное. Внезапно он повернулся, чтобы защитить ее лицо своим телом, толкнув ее спиной к стене душа, и она моргала мокрыми ресницами, глядя на него, чувствуя себя нелепо благодарной за то, что была спасена от того, чему он подверг ее.
– Я продержусь тридцать секунд. – Его голос был гортанным. – У меня все может завершиться прямо здесь. Ты не представляешь себе ни того, как выглядишь, ни того, что делаешь со мной.
– Мне нравится, – признала она шепотом. – Мне очень нравится превращать тебя в дикаря. – Она покрутила бедрами, и мокрая ткань внизу коснулась ее чувственных нервных окончаний. – Подари мне оргазм тоже через тридцать секунд.
– О нет. – Он приподнял ее вверх, скользя ею по стене. Охватил губами через ткань одну грудь и втянул в себя так, что Джоли всхлипнула. – Тебя я собираюсь мучить не меньше часа. Но думаю, это будет потом.
Но так не получилось. Внезапно изменив решение, он упал на колени и положил ее бедра себе на плечи так, что она оказалась на нем верхом. Он поднял голову и смотрел на Джоли снизу, а вода все текла и текла ему на лицо. Он ждал, пока она не поймет, что сейчас произойдет, и как она будет извиваться, когда потеряет голову, испытав внезапное столкновение смущения с желанием. Его руки крепко держали ее за бедра так, что она не могла ускользнуть.
И тогда он приблизился к ней губами, целуя ее прямо через ткань. Она слегка вскрикнула, вцепились ему в волосы и сильно потянула.
– Еще двадцать девять секунд, – сказал он и укусил ее нежно, с изысканной мягкостью, будто дегустировал крошечный, хрупкий кусочек шоколада. – Двадцать пять. – Он опять начал медленно целовать ее чувственный бугорок через ткань, прикасаясь почти неуловимо, но страстно, будто хотел, чтобы она растаяла у него на языке. И она почувствовала, что и вправду тает, всхлипывая, перебирая пальцами его волосы.
– Двадцать две. Двадцать одна. Как тебя зовут?
– Габриэль, – простонала она, беспомощно подергиваясь в железном захвате его рук.
– О, здорово! Ты тоже забыла свое имя. Двадцать. О, Джоли.
Ее тело начало неудержимо дрожать. Голова откинулась назад в волнах наслаждения. Когда они накатили на нее, Джоли понимала только то, что могла бы утонуть в них, утонуть прямо здесь, под струями воды. Потом окружающий мир медленно вернулся к ней, и это был мир, состоящий только из его тела. Габриэль опять держал ее, стягивая с нее мокрые мальчишечьи шорты.
– Думаю, у меня есть еще пять секунд, – сказал он хрипло и толкнулся глубоко в нее раз, другой, потом опять, и опять, будто не мог остановиться, не мог притормозить. – Ma belle[93], ты такая… такая… – Казалось, он растерял все слова. И лишь отодвинувшись от нее, наконец нашел то единственное слово, которым мог описать ее. Рывком придвинулся к ней, снова с силой вошел в нее и произнес: – Моя.
Габриэль прижал Джоли к стене всем своим телом, будто одним глубоким заключительным движением потребовал ее и заявил свои права на нее, и она всем телом прижалась к нему в сладостном объятии…
Кровать у Габриэля была намного больше, чем у Джоли. Однако он растянулся так, что занял почти все пространство. Проснувшись, Джоли поняла, что лежит на боку, свернувшись на самом краю, а ее ноги свисают почти до пола. Рука Габриэля лежала на ее талии, удерживая от падения. Она медленно и осторожно повернулась к нему. Он спал так же крепко, как и в прошлый раз. Ей даже показалось, что его тело навечно оставит на кровати свой отпечаток.
