В полнейшей растерянности Магали взглянула на него, не зная, как отнестись к такой перемене темы разговора. Неужели для нее не очевидно сходство ситуации?
– А потом, спустя лет десять, я вдруг подумал, что, возможно, ему не хотелось сразу приносить нитей на целую веревку. Может быть, принося каждый день по шелковому клубочку, он давал Рапунцель возможность заработать свой путь на свободу, одаривая его всевозможными сексуальными удовольствиями. Такая мысль отлично разогревает воображение.
Ее глаза чуть расширились. Он обожал их яркий карий цвет. Они пробуждали в нем желание приблизиться к ним настолько, чтобы увидеть, как расширяются ее зрачки. Ее по-зимнему бледная кожа вспыхнула румянцем.
– Но сейчас мне пришла в голову новая идея. Возможно, принося всякий раз по одному моточку, он надеялся уговорить ее на побег. Что, если ей вовсе не хотелось освобождения? Может быть, ей нравилась чудная жизнь в башне с тюремщицей-ведьмой еще до того, как туда проник принц и попытался вытащить ее оттуда.
Она озадаченно свела брови. Наконец-то дошло.
– Есть одно отличие, – сдержанно произнесла Магали. – Меня никто не назовет принцессой в башне.
Он лишь улыбнулся, пожав плечами.
– И вы тоже не сбежите отсюда, пока сами того не пожелаете. А мне, собственно, очень даже нравится тут у вас наверху.
– Вернемся к варианту сексуальных фантазий? – сардонически поинтересовалась она, и нога ее невольно дернулась, точно ей вновь захотелось что-то пнуть – возможно, саму себя – за возвращение к опасно скользкой теме.
Он усмехнулся с задумчивым видом. И не смог удержаться, его горящий взгляд блуждал по соблазнительным формам ее тела, а в безумно творческой голове рождалось одновременно множество сексуальных фантазий.
– Я не против.
– А вы знаете, что я думала в детстве об этой сказке? – спросила Магали.
Ее бросило в жар от безумного возбуждения.
– Что просто очередной зарвавшийся титулованный наглец обманом проник туда, где его не желали видеть. И что принцесса оказалась странно беспомощной для воспитанной колдуньей особы. Мне всегда казалось, что в той сказке упущено нечто важное.
– Обманом проник туда… – с задумчивой осторожностью подхватил Филипп.
Окинув взглядом ее светлую комнату, он опустил глаза, осознав намек.
– Да. Кто-то очень похожий на вас, к примеру.
– Зарвавшийся титулованный наглец?
Неужели она полагает, что успех ему преподнесли на блюдечке? Ведь он намеренно не стремился стать очередным Лионне; он стал Филиппом Лионне. И всего добился самостоятельно, упорно трудясь, развивая чувство вкуса и вдохновенно творя свой мир.
– Увы. Вам ли не знать, как ведут себя эгоистичные, поглощенные собой и высокомерные мерзавцы.
Его губы обиженно сжались, скрывая обиду, вызванную подобной оценкой.
– Какое лестное мнение.
Почему она с такой оголтелостью готова приписывать ему все самые худшие качества? Он хорошо ладил с родственниками и проявлял к ним немалое уважение, хотя порой родители его раздражали. Он помогал сестре и присматривал за племянницей пару раз в месяц, после полудня по средам, чтобы дать отдохнуть Ноэми, да и просто ради собственного удовольствия. Круг его друзей был невелик, но очень надежен, и они всегда могли рассчитывать на его помощь. Он никогда не пытался победить конкурентов жульническими методами, стремился только к честному качественному превосходству. Он брал стажеров, помогая им достичь успеха в профессии.
Почему же она упорно думает о нем только плохое? И скажите на милость, разве он принес ощутимый вред кафе ее тетушек? Его сотрудники просаживают в «Волшебной избушке» половину жалованья.
– Кристоф зашел, чтобы написать о нас в своем блоге. Вероятно, заметок со временем могло быть две или три. С парочкой наших рецептов, нескольких фотографий кафе… Его блог – самый популярный в Париже! Но разве вы могли допустить такое? Вы ловко нашли, чем соблазнить его, чтобы он переключил внимание на вашу персону, даже если ради этого вам пришлось пожертвовать одним из ваших драгоценных секретных рецептов…
Она раскраснелась. А Филипп словно прирос к месту. Страсть медленно, как прилив, заливала его… поднимаясь от чресел, поражая сердце и достигая головы.
– Так вы полагаете, что я провел этот день, показывая тому треклятому навязчивому блогеру, как готовить мое «Желание»… мое фирменное «Желание»… тайно замыслив лишить вас его внимания?
Она покрепче скрестила руки. Отчего ее груди обозначились резче, вызвав в нем новый прилив жара.
– Очевидно.
Им овладело сильнейшее возмущение – такое, что он не осмеливался выдать его словом, поэтому, резко отвернувшись, уткнулся взглядом в окно. Далеко внизу из кафе вышли две знакомые фигуры, закутанные в накидки с капюшонами для защиты от слишком холодного даже для них вечера. На сегодня «Волшебная избушка» закрылась. Темная, опустевшая, полная остроконечных шляп и опасных шоколадных соблазнов.
– Далеко ли собрались нынче вечером ваши тетушки?
– На… дружеские поэтические чтения, – запнувшись, ответила Магали, поставленная в тупик его внезапным вопросом.
Он отвернул лицо от окна, еще не избавившись от возмущения.
– А какой рецепт вы собирались показать Кристофу? Ваш фирменный chocolat chaud?
Немного помолчав, она, пожав плечами, кивнула.
– Или ваш tarte aux pistaches et aux abricots[87]? Тот, что вы изобрели, умирая от желания попробовать мои фирменные макаруны?
Она прищурилась.
– Я не умираю от такого желания.
Он сделал рукой повелительный жест.
– Давайте, покажите мне ваш секретный рецепт!
Она сжала зубы.
Может быть, он прекратит приказывать ей в ее собственном доме?
– Магали, – заметив ее неудовольствие, он повторил заход, – если бы вы были столь любезны, чтобы показать мне его…
Разбуженный ею зверь проснулся в нем с голодным алчущим восторгом.
– …тогда, кстати, вы бы узнали, почему я старался увести Кристофа подальше от вашей кухни.
Магали не ухватила до конца, что он имел в виду, но, не чувствуя в словах Филиппа никакого подвоха, решила удовлетворить его просьбу.
И то правда – сам Филипп Лионне попросил показать ему ее оригинальные рецепты!
Разве это не повод для триумфального торжества? Наконец он дал слабину, пусть она так и не попробовала его соблазнительных пирожных! Но почему ее не покидает странное ощущение, будто она с удовольствием подчиняется его воле?
Они спустились по тускло освещенной лестнице, где в скудном свете обозначались дверные проемы и можно было не бояться случайно потревожить других жильцов. Филипп шел впереди, его широкая спина надежно защищала ее от возможного падения. Но зато она не могла видеть его лица. Только мельком – слабо различимые, грубые очертания профиля, когда он в полутьме заворачивал на лестничных площадках.
Переход по темному дворику вновь заставил Магали содрогнуться от холода. В такие вечера ей больше всего хотелось лежать, уютно свернувшись в теплой кровати в своей верхней квартирке. Без всяких незваных гостей. Но не отказалась бы, наверное, от желанных жарких и крепких объятий под одеялом…
Филипп открыл дверь, пропуская ее, и, когда она проходила под его рукой вблизи его тела, ее пробрала странная атавистическая дрожь.
Щелкнув на кухне выключателем, она испытала неожиданное облегчение, увидев знакомые ей предметы и обстановку освещенными привычным теплым и золотистым светом. Но отчего-то сердце ее забилось быстрее, хотя она и подавляла волнение. Каждой клеточкой кожи она ощущала малейшие его движения.
За темным арочным сводом в передней части кафе свет не горел. От этого кухня казалась еще меньше – тесной сокровенной каморкой в окружении густой тьмы. И все же отсюда можно было разглядеть очертания витрины с шоколадными деревьями – их большие и темные силуэты чернели на фоне уличных фонарей.
Филипп исключительно любезно подошел к ней сзади и помог снять куртку.
Разумеется, такую элементарную вежливость мог бы проявить любой обладающий чувством собственного достоинства принц. Но почему же она вдруг почувствовала себя такой растроганной и уязвимой, словно он погладил ее плечи, а его дыхание пощекотало ее затылок, хотя в действительности ничего подобного не было? Он оказался так близко, что Магали смогла уловить его запах. От него пахло карамелью.
Повесив ее куртку, Филипп тоже разделся. Атмосферное давление в кухоньке вдруг резко скакнуло вверх, точно в ее небольшое пространство нагнали слишком много воздуху. Они с тетушками почти никогда не работали тут все вместе, предпочитая готовить по очереди, чтобы не доводить друг друга до едкого раздражения.
Но сейчас, в присутствии здесь только Филиппа, кухня показалась Магали переполненной до предела. И она по доброй воле согласилась на столь необдуманное соседство? Ведь им придется толкаться у одного стола и тянуться руками то за одним предметом, то за другим… Что ж, винить ей некого, она сама совершила этот опрометчивый шаг… Ох…
