Если бы этот номер видела Колин, или его физиотерапевт, или Роузи, им бы это не понравилось. Но они ничего не видели, и он удержался. Может, он и старая развалина с болезнью Хантингтона, но рефлексы у него как у газели. Все еще в бою, детки.
Так-то!
Джо оборачивается. У вершины лестницы стоит патрульная машина. Потом он видит Томми, стоящего на верхней ступеньке и смотрящего на него. Руки Томми скрещены на груди.
– Тренируешься к Олимпиаде?
– Ага.
Томми сбегает по ступеням и садится рядом с Джо. Джо смотрит вниз, за лестницу, вдоль Мид-стрит. Шпаны нет. Наверное, услышали сирену и снялись. Томми вздыхает.
– Не сказать, что бы ты делал что-то умное.
– Это для поступления в Гарвард.
– Я тебя не отговорю, я так понимаю.
– Нет.
– Подвезти тебя домой?
– Да, спасибо.
Томми протягивает Джо руку, и Джо за нее берется. Они задерживают пожатие на мгновение, это молчаливое выражение уважения и братства. Когда они добираются до верхней ступеньки, Джо стучит по табличке на Сорока пролетах пальцами, обещая вернуться завтра.
Продолжать.
Не прекращать бой.
Раннее утро, еще нет шести, а Джо уже одет и готов, он сидит в кресле в гостиной и ждет Роузи и девочек. Шторы еще опущены, в комнате темно, ее освещает только телевизор, включенный на канале телемагазина. Роузи, наверное, опять не спала ночью. Джо хотел бы посмотреть новости, но пульт лежит на гладильной доске, и Джо не может заставить себя встать за ним с кресла. Две женщины высокими гнусавыми голосами без умолку болтают про волшебные подставки под мебель. Джо в этом доме мебель не двигал с тех пор, как миллион лет назад избавился от детских кроваток, но женщины его убеждают. Изобретение просто гениальное. И всего за 19.95. Он ищет по карманам телефон, когда входит Кейти.
Сонно здоровается и плюхается на диван. На ней ее всегдашняя форма: черные штаны для йоги, угги и толстовка с капюшоном, но что-то в ней изменилось. У нее чистое лицо. Джо не помнит, когда в последний раз видел свою малышку без косметики, особенно с ненакрашенными глазами. Она не согласится, но Джо считает, что ей так лучше. Она от природы хороша.
Он бы хотел поболтать с Кейти, узнать, что у нее нового и как она, но в последние дни словно не может начать разговор. Ждет, когда она вбросит первую подачу, но у нее закрыты глаза. Она дышит глубоко и ровно, вдох – выдох, лицо у нее умиротворенное. Глаза по-прежнему закрыты. Джо смотрит на нее и гадает, не уснула ли она. Может, она просто не хочет смотреть телемагазин. Может, не хочет видеть своего старика.
Черт. Подставки пропали. Пока Джо смотрел на Кейти, в телемагазине переключились на следующую позицию, приспособление, которое сворачивает одежду. Это его не интересует. Меган еще наверху, а Роузи в ванной, причесывается, это сложная процедура, которую, как выучил Джо, нельзя ускорить или сократить. Они не знают, куда делся Патрик, и не ждут его. Появляется Меган, вид у нее решительный, она закутана в толстое черное пальто, черную шапку и пушистый белый шарф, на плече у нее висит плоская сумочка.
– Готовы? Где мама? – спрашивает Меган.
– Две минуты, – кричит Роузи из ванной.
Меган мается на пороге. Кейти все еще спит – или медитирует, или игнорирует их всех. Роузи, наконец, появляется в гостиной, и с ней, как торнадо, врывается химический запах лака для волос.
– Что за запах? – спрашивает Роузи и морщит нос, учуяв что-то, кроме лака.
Джо до сих пор ничего не замечал, но теперь замечает. Он видит Джеса, который сидит у кресла-качалки Роузи в луже поноса.
– Вот дерьмо, – говорит Джо.
– Не выражайся, – отзывается Роузи.
– Просто пою, что вижу, – говорит Джо, указывая на Джеса.
– Жуть, – произносит Меган.
– Ох, только не это опять, – говорит Роузи, поспешно уходя в кухню.
Джес ничего не позволял себе в доме с тех пор, как был щенком, до прошлой недели – а теперь такое случается ежедневно. Он поднимает голову, встречается с Джо глазами, и Джо поклясться готов, что Джес извиняется. Потом он снова опускает голову на коврик, беспомощный, стыдящийся того, что сделал, и у Джо сжимается сердце.
Кейти встает и присаживается рядом с Джесом.
– Бедный малыш.
Она осторожно берет его на руки и относит в кухню.
Роузи возвращается с бутылкой Уиндекса, бумажными полотенцами и банкой лизола.
– По крайней мере, на этот раз хоть не на диване, – говорит Роузи, вытирая пол.
Кейти возвращается с Джесом, завернутым в полотенце.
– Что мне с ним делать?
– Положи его на лежанку и поехали, – говорит Роузи, распрыскивая лизол и помахивая рукой в воздухе.
– Где Пат? – спрашивает Меган.
– Его ждать не будем, – отвечает Роузи.
Роузи гонит их к входной двери. Задержавшись в прихожей, когда выходят девочки, Джо окунает пальцы в святую воду над статуей Девы Марии и осеняет себя крестом. Роузи делает то же самое, потом смотрит на Джо и улыбается.
– Поехали, – говорит Джо.
И они уезжают в больницу.
Они выходят из лифта на четырнадцатом этаже корпуса Блейка. Джо идет за Роузи по коридору летящей, радостной походкой. Они проходят мимо приемной, где сидят, сгорбившись, люди, вид у которых такой, словно они провели там всю ночь. Несмотря на то что обитатели комнаты выглядят уставшими, здесь ждут праздника. Сонные посетители обременены шариками, мягкими игрушками и вазами с пестрыми цветами. Ничего общего с преддверием ада на седьмом этаже корпуса Ванга.
Роузи останавливается, и Джо следом за ней заходит в палату, где видит Джей Джея и Колин, сидящих на больничной кровати. А вот и он: Джозеф Фрэнсис О’Брайен III, на руках у Колин, завернут в белое одеяло и облачен в один из двух тысяч мятно-зеленых чепчиков, связанных Роузи.
Не теряя времени попусту, Роузи сразу идет к младенцу. Обнимает и целует Джей Джея и Колин, но нужен ей ребенок.
– Можно я его подержу? – спрашивает Роузи. – Руки я только что продезинфицировала.
– Конечно, – отвечает Колин.
Роузи сгребает внука в объятия, и ее лицо становится воспоминанием, фотографией двадцатипятилетней давности из семейного альбома, оно выражает простую радость и любовь, чего Джо не видел уже довольно давно. Роузи снимает чепчик и проводит пальцами по лысой, слегка похожей на шишку, голове младенца.
– Лучше не бывает, – говорит она со слезами на глазах.
– Поздравляю, – произносит Кейти. – Он такой лапочка.
– Чур, я беру его следующая, – говорит Меган. – Колин, ты как?
– Нормально.
На лице у Колин нет косметики, оно опухшее и в пятнах. Волосы у нее надо лбом влажные, в глазах борются счастье и усталость. Она все еще выглядит беременной, под простынями у нее заметно торчит живот, но Джо не такой дурак, чтобы об этом говорить.
– Она молодец, – говорит Джей Джей. – Шестнадцать часов схваток, сорок минут родов, никаких лекарств. Немножко порвалась…
– Остановись, Джей Джей, – говорит Меган, поднимая руку.
– Спасибо, – вступает отец Колин, сидящий на стуле для посетителей у окна. – Я точно не хотел бы еще раз выслушивать подробности.
– Прости, Билл, – говорит Джо, подходя, чтобы пожать отцу Колин руку. – Я тебя не увидел.
– Нет проблем. У меня три дочки. Я привык, что меня не замечают.
Джо смеется.
– А какие данные у нашего чемпиона?
– Три пятьсот, пятьдесят три сантиметра, – говорит Колин.
Джо стоит рядом с Роузи и смотрит на припухшие веки спящего внука, на круглую кнопку его носа, поджатые губы, подбородок с ямочкой, розовое лицо, лысую коническую голову. По правде говоря, уродливое он создание, но в то же время – самое прекрасное, что Джо видел в жизни.
Джозеф Фрэнсис О’Брайен. Имя, перешедшее в третье поколение. Джо одновременно лопается от гордости и жалеет, что они не выбрали Колина или Брендана, или какое-то другое хорошее ирландское имя из своего списка. Имя, не связанное с Хантингтоном. Джо надеется, что его имя и скверная ирландская рожа – единственное, что ребенок от него унаследует.
Джо помнит, когда рождались его дети, он думал, что для них открыт весь мир. Каждый младенец с розовой головой был чистым листом. Но теперь он смотрит на внука, которому всего пара часов, и гадает: а вдруг все уже спланировано, все параметры уже заданы, его будущее предрешено, записано среди звезд, даже до того, как перерезали пуповину. Для матери Джо, самого Джо, Джей Джея и Меган болезнь Хантингтона была неизбежностью, они были обречены на нее до того, как сделали первый вдох. Сколько еще повторится эта история? Повтор в ДНК, вызывающий трагический повтор в жизни, поколение за поколением.
Рождение. Болезнь Хантингтона. Смерть.
Начало. Середина. Конец.
Роузи разворачивает одеяло, чтобы открыть крохотные ножки младенца, и пока она целует его пальчики, Джо проматывает в уме всю его жизнь, представляя ребенка взрослым, с БХ. Роузи снова заворачивает спящего, уродливого, прекрасного младенца и передает его Меган, уже протянувшей руки, а Джо представляет себе, как этот ребенок, еще не старый, высохший человек, умирает в одиночестве на больничной койке и некому его обнять.
