Кровавая резня не прекращалась. Римляне убивали всех без разбору – и редких смельчаков, которые пытались обороняться, и беззащитных женщин и детей.
К наместнику приблизился Агрикола:
– Все кончено, – доложил он. – Будем брать пленников?
На обветренном, словно окаменевшем лице Светония не дрогнул ни один мускул.
– Нет.
– Но женщины и дети… – начал военный трибун.
– Всех убить.
Портий вспомнил слова одного из приятелей Гракха: «Светоний – доблестный военачальник, но гнев его ужасен».
Римляне в молчании смотрели на планомерное уничтожение кельтов. Наместник, бесстрастно наблюдая за бойней, произнес:
– Варваров следует держать в страхе, чтобы не забывали о мощи Рима.
…Мало кто из кельтов остался в живых после битвы. Боудикка погибла. Наместник не стал подсчитывать убитых врагов, но мы с Марком полагаем, что убито более семидесяти тысяч человек.
После сражения мы отправились в Веруламий, а потом в Лондиниум. От городов остались лишь пепелища, а всех жителей убили.
Прокуратор Кат Дециан сбежал в Галлию, вместо него обещают прислать нового. А еще выяснилось, что префект лагеря в Глевуме, тот самый, под началом которого оставили Второй легион, позорно струсил, узнав о разгроме Девятого легиона, а потому, нарушив приказ наместника, побоялся прийти нам на помощь. Однако до него дошли известия о нашей блистательной победе, и он бросился на меч.
Теперь же Светоний вознамерился отомстить коренным жителям провинции. Он отправил отряды легионеров во все мятежные регионы с приказом уничтожить любые следы возможного сопротивления. От британцев ожидают полного повиновения, в противном случае их предают смерти. Слово наместника – закон…
Портий отправил родителям свое послание из сожженного дотла Лондиниума. Действия наместника вызвали в юноше противоречивые чувства. Портия восхищали невозмутимость и бесспорное мастерство военачальника, ведь малейшая ошибка при подавлении мятежа привела бы к полному уничтожению легионов. Однако он содрогнулся от отвращения, услышав, как Светоний ожесточенно заявил:
– Рим отомстит мятежникам!
Карающий гнев наместника обрушился на провинцию. Светоний стремился полностью подчинить британские племена и отплатить им за разрушение Лондиниума и Камулодуна. Усмиренные британцы жили в постоянном страхе и вдобавок страдали от разрухи, нищеты и голода. Доходы, поступавшие в римскую казну, иссякли, а недовольство народа усилилось.
– Наместник – великий военачальник, но слишком жестоко обращается с мирными жителями, – заметил Портий Марку. – Он держит их в страхе, вместо того чтобы завоевать их доверие и расположение.
– Возможно, ты и прав, – ответил приятель. – Хотя, по-моему, с таким мнением мало кто согласится. Легионы поддерживают действия Светония, и даже сам император требует жестокой расправы с бунтовщиками.
– Но это несправедливо! – возмутился Портий.
– Лучше молчать и ни во что не вмешиваться. Не нашего ума это дело.
Увы, Портий не внял мудрому совету приятеля и всю зиму предавался унылым размышлениям.
Впрочем, в остальном жизнь его изменилась к лучшему. Светоний, не подозревая о настроениях юноши, доверил ему несколько важных поручений, и в частности велел ему сопровождать Агриколу в Линдум, где находились оставшиеся части Девятого легиона. Портий хорошо зарекомендовал себя в глазах военного трибуна.
– Мы намерены провести важную кампанию на севере, – сказал ему Агрикола. – Пожалуй, я возьму тебя к себе в ставку.
Портий зарделся от удовольствия. О случившемся он упомянул в послании родителям и отправил благодарственное письмо Гракху.
«Наместник мной доволен, – писал Портий Лидии. – Похоже, через год твой отец станет ко мне благосклоннее».
Марк стал хорошим другом юноши и всякий раз, глядя на портрет Лидии, с усмешкой говорил, что Портию очень повезло.
– Я даже родителям рассказал, какая у тебя очаровательная невеста, – признался он однажды.
К середине зимы на остров прибыл новый прокуратор, Гай Юлий Альпин Классициан, высокий и худощавый, с узким лицом, впалыми щеками и залысинами над высоким лбом. Он горбился, склоняясь к собеседнику, и напряженно вслушивался в каждое слово, а когда не принимал участия в разговоре, то задумчиво смотрел куда-то вдаль. Ему было поручено улучшить финансовое положение разрушенной провинции, и подчинялся он непосредственно императору.
– Он умен, но слишком рассеян, – заявил Портий Марку. – По-моему, он не добьется успеха.
Как выяснилось, юный Портий ошибался в своих оценках.
Классициан, отпрыск знатного провинциального семейства Альпинов из племени треверов, родился в городе Трире на реке Мозель. Он добился высокого положения благодаря своим способностям и честности, а за добродушием и рассеянностью скрывался острый, наблюдательный ум. Спустя несколько недель после прибытия в Британию Классициан отправил в Рим подробный отчет с изложением действий, необходимых для примирения с местным населением и возрождения провинции. Разумеется, Портий об этом не подозревал.
Ранней весной Портий получил от Лидии письмо:
К нам в гости приходила тетушка Марка Марцеллина, твоего приятеля. Я рада была узнать, что и твой друг, и сам наместник хорошо о тебе отзываются. Отец мой тоже обрадовался этому известию. Оказывается, Марк упоминает тебя в своих письмах к родителям. Его тетушка показала мне его портрет. Я с нетерпением жду твоих рассказов о Марке и о ваших подвигах.
Портий, обрадованный этим известием, тут же написал Лидии ответ, не преминув в самых теплых выражениях отозваться о Марке.
К концу снежной зимы Светоний обосновался в Камулодуне. Легионеры спешно восстанавливали разрушенный город. Однажды наместник призвал к себе Портия и хмуро объявил:
– Возглавишь отряд.
Юноша задохнулся от гордости: до сих пор ему поручали только сопровождать трибуна или бенефициариев – личных посланников наместника.
Вместе с отрядом из восьмидесяти легионеров под началом центуриона юноше предстояло посетить селения на северо-западе римских владений, граничащих с землями еще не покоренных декеанглов.
– Племена на северо-западе наверняка укрывают у себя мятежников. Вдобавок они припозднились с уплатой налогов, – мрачно сообщил Светоний. – Если откажутся платить, убей вождя и сожги поселение.
Портий, сообразив, что перечить наместнику опасно, удержался от возражений и немедленно выступил в поход.
Спустя десять дней Портий и восемьдесят легионеров под началом центуриона прибыли на место. Центурион, старый вояка, закаленный в боях, давно служил у наместника и ненавидел кельтов.
– Вырезать их под корень, и дело с концом, – буркнул он. – Светоний так бы и поступил.
Селение, как и многие на северо-западе острова, являло собой убогое зрелище. Заброшенная крепость с полуразрушенными земляными валами больше походила на пастбище. Чуть поодаль, в долине, стояли хлипкие лачуги, небольшое круглое святилище и два загона для скота, где ютились тощие лохматые коровы. На склонах холма виднелся десяток делянок, засеянных ячменем. По взгорью бродили стада мелких овец. Портий внимательно изучил окрестности. Население поселка составляло около пятисот человек, еще двести обитали в древних землянках, вырытых в склонах холмов. Здесь не было ни круглых домов под соломенными крышами, ни оград, сплетенных из ивняка, ни пшеничных полей. Местные жители со страхом глядели на легионеров.
Портий подошел к вождю племени, седому старику в тяжелой накидке, и решительно объявил:
– Вы не уплатили положенную аннону – натуральный налог зерном.
Вождь безмолвно пожал плечами.
– Вы не уплатили ни земельного, ни подушного налога, – продолжил юноша. – Почему?
Вождь тусклыми глазами поглядел на него:
– Нам нечем платить.
– У вас есть скот, овцы и ячмень, – укоризненно напомнил Портий.
– Сам видишь, римлянин, мы живем бедно. Ваш император слишком жаден.
– Между прочим, в поселении нет статуи божественного императора, – проворчал центурион. – И святилище языческое, а не храм римским богам.
Дело принимало серьезный оборот. Обычно, желая избавиться от ненавистных друидов, власти сооружали храмы тем богам римского пантеона, которые больше всего походили на языческие божества, почитаемые местными жителями; той же цели служил и культ божественного императора. Однако здесь в святилище центурион обнаружил странного божка с лицом, скрытым накидкой. В руках истукан, совершенно непохожий на какое-либо римское божество, держал змею и ворона.
– Мятежники, – буркнул центурион. – Поджечь гадов, и дело с концом.
Портий покачал головой. Ему не хотелось уничтожать нищенское поселение; вдобавок, судя по всему, бывший прокуратор Дециан установил чрезмерный, попросту грабительский налог, требуя отдавать в казну больше половины скота и две трети всего урожая ячменя.
