Вид у Себастьяна был растерянный, и она добавила:
– Не волнуйся, это мы уладим. Немцы останутся до полудня пятницы, так что ты… – Решительный стук в дверь прервал ее мысли. – Если я не ошибаюсь, это мистер Кролль и его друзья. Идем со мной, Себ, посмотрим, поймешь ли хоть слово из того, что они скажут.
Себастьян с неохотой оставил сосиску с пюре и последовал за миссис Тиббет. Он нагнал ее в тот самый момент, когда она открывала входную дверь.
В следующие сорок восемь часов ему удалось урвать лишь несколько мгновений сна: он таскал чемоданы вверх и вниз по ступеням, ловил такси, подавал напитки и, самое главное, переводил бессчетные вопросы – от «Где лондонский Палладиум?» до «Знаете какие-нибудь приличные немецкие рестораны?». На большинство их миссис Тиббет теперь могла ответить, не прибегая к карте или путеводителю. В четверг вечером – а это был их последний вечер – Себастьяну задали вопрос, ответа на который он не знал и зарделся. На помощь ему пришла миссис Тиббет:
– Скажи им, что они найдут тех самых девушек в Сохо, в театре «Уиндмилл».
Немцы отвесили низкий поклон.
Когда в полдень пятницы они съезжали, герр Кролль дал Себастьяну фунт и тепло пожал руку. Себастьян передал деньги миссис Тиббет, но та отказалась их брать со словами:
– Они твои, честно заработанные.
– Но ведь я так и не оплатил кров и стол. И если этого не сделаю, моя бабушка, которая работает управляющей отеля «Гранд» в Бристоле, никогда мне не простит.
Миссис Тиббет обняла и прижала его к себе:
– Удачи тебе, Себ.
Наконец выпустив его, она сделала шаг назад и проговорила:
– Сними брюки.
Себастьян смутился еще больше, чем когда герр Кролль спросил его, как найти стрип-клуб.
– Я поглажу их, если ты не хочешь выглядеть будто только что с работы.
– Не уверен, что он дома, – прогудел верзила, которого Себастьян никогда, наверное, не забудет. – Погодите, проверю.
– Себ! – пронеслось по мраморному коридору эхо. – Как я рад тебе, дружище! – Бруно крепко пожал руку своему другу. – Боялся, что уже больше не увижу тебя, если слухи верные.
– Что за слухи?
– Карл, попросите, пожалуйста, Елену накрыть чай в гостиной.
Бруно повел Себастьяна в дом. В Бичкрофте Себастьян всегда был лидером, а Бруно – ведомым. Сейчас они поменялись ролями: гость следовал за хозяином сначала по коридору, затем – в гостиную. Себастьян всегда считал, что его воспитывали в комфорте, даже в роскоши, но то, что встретило его, когда он вошел в гостиную, удивило бы, наверное, и младшего члена королевской семьи. Картины, мебель, даже ковры неплохо смотрелись бы и в музее.
– Так какие слухи? – нервно повторил Себастьян, присаживаясь на краешек дивана.
– Погоди, сейчас все узнаешь. Но прежде всего: почему ты так неожиданно сорвался? Минуту назад сидел со мной и Виком в комнате и вдруг как испарился.
– А разве на следующий день на утреннем собрании директор ничего не сказал?
– Даже не заикнулся, что лишь добавило таинственности. У каждого, разумеется, появилась своя версия, но, поскольку они оба – старший воспитатель и Бэнкс-Уильямс – молчали как рыбы, никто толком не понимал, где правда, где вымысел. Я спросил сестру-хозяйку, наш источник знаний, но она замолкала всякий раз, когда упоминалось твое имя. Совсем на нее не похоже. Вик опасался худшего, но у него ведь всегда стакан наполовину пуст. Он решил, что тебя отчислили и больше мы о тебе не услышим, но я сказал ему, что мы все встретимся в Кембридже.
– Боюсь, без меня, – вздохнул Себастьян. – Вик был прав.
И он рассказал своему другу обо всем, что произошло на этой неделе после его беседы с директором, не скрывая от Бруно своего огорчения от потери места в Кембридже.
Когда он добрался до конца истории, Бруно сказал:
– Так вот почему Билли-Бугор вызывал меня к себе в кабинет после собрания в среду утром.
– И какое наказание ты получил?
– Шесть горячих, плюс лишился статуса старосты, плюс предупреждение о том, что любой неблагоразумный поступок приведет к моему временному отчислению.
– Я бы тоже мог отделаться временным отчислением, не застукай меня Билли-Бугор с сигаретой в поезде в Лондон.
– Зачем ехать в Лондон, если у тебя билет в Бристоль?
– Собирался пошататься здесь до пятницы, а в последний день четверти поехать домой. Мама и папа в Штатах и до завтра не вернутся, и я вычислил, что они ничего не узнают. Не напорись я в поезде на Билли-Бугра, ничего бы мне не было.
– Но если ты сядешь на поезд в Бристоль сегодня, они тоже ничего не узнают.
– Ни единого шанса, – покачал головой Себастьян. – Не забывай, что сказал Билли-Бугор: «Школьные правила распорядка распространяются на вас до окончания последнего дня четверти», – передразнил он директора, вцепившись в лацканы пиджака. – «В случае нарушения хотя бы одного из них я не колеблясь изменю свою позицию насчет вашего места в Кембридже. Вам это ясно?» Он выгнал меня из кабинета, но не прошло и часа, как я нарушил три правила, да еще прямо перед его носом!
В комнату вошла горничная с большим серебряным подносом, нагруженным едой, какой ребят никогда не баловали в Бичкрофте.
Бруно намазал маслом горячую булочку:
– Попьем чая, и съезди в гостиницу, принеси сюда свои вещи. Переночуешь здесь, и мы покумекаем, как тебе дальше быть.
– А что на это скажет твой папа?
– По дороге из школы сюда я признался ему, что не видать бы мне в сентябре Кембриджа, если бы ты не взял всю вину на себя. Он сказал, что мне повезло с таким другом, как ты, и что он хотел бы иметь возможность поблагодарить тебя лично.
– Если б Бэнкс-Уильямс увидел первым тебя, ты поступил бы точно так же.
– Да не в этом дело. Он увидел первым тебя, что дало возможность мне и Вику смыться безнаказанно, причем в самый последний момент, потому что Вик собрался с Руби… познакомиться поближе.
– Руби… – повторил Себастьян. – Ты выяснил, что с ней случилось?
– Она исчезла в один день с тобой. Повар сказал, что в школе мы ее больше не увидим.
– И ты по-прежнему считаешь, что у меня есть шанс попасть в Кембридж?
Оба мальчика замолчали.
– Елена, – сказал Бруно, когда горничная принесла им большой кекс с изюмом и цукатами, – моему другу надо съездить на Паддингтон за своими вещами. Будьте добры, попросите, пожалуйста, шофера отвезти его и приготовьте гостевую комнату к его возвращению.
– К сожалению, шофер только что уехал забирать вашего отца из офиса. Не думаю, что он вернется раньше ужина.
– Тогда придется тебе брать такси, – сказал Бруно. – Но сначала попробуй кекс от нашего шефа.
– Какое такси, у меня денег только на автобус, – шепнул ему Себастьян.
– Я сам закажу и попрошу записать на счет отца. – Бруно начал резать кекс.
– Замечательные новости, – сказала миссис Тиббет, когда Себастьян рассказал ей обо всем, что приключилось днем. – Но я по-прежнему считаю, что тебе следует позвонить родителям и дать им знать, где ты. К тому же так и неизвестно наверняка, потерял ли ты место в Кембридже.
– Руби уволили, мой старший воспитатель отказывается обсуждать эту тему, даже сестра-хозяйка, у которой на все найдется свое мнение, отмалчивается. Точно говорю, миссис Тиббет, не видать мне Кембриджа. В любом случае родители из Америки до завтра не вернутся, так что связаться с ними не могу, даже если бы очень хотел.
Миссис Тиббет оставила свое мнение при себе.
– Что ж, раз ты решил уехать, – вздохнула она, – иди собирай вещи: я сдам твой номер. Уже троим отказывала.
– Я мигом.
Себастьян выскочил из кухни и взлетел по ступеням. Когда он упаковался, прибрал после себя и спустился, в холле его дожидались миссис Тиббет и Дженис.
– Это была незабываемая неделя. – Хозяйка открыла ему дверь. – И для Дженис, и для меня.
– Если сяду писать мемуары, Тибби, то вам я посвящу целую главу, – сказал Себастьян, когда они все втроем сошли на тротуар.
– К тому времени ты давным-давно забудешь нас обеих, – с грустью проговорила она.
– И не надейтесь. Здесь будет мой второй дом, вот увидите. – Себастьян чмокнул Дженис в щеку, а затем обнял и долго не отпускал Тибби. – Так просто вам от меня не отделаться, – добавил он, забираясь на заднее сиденье ожидавшего такси.
Миссис Тиббет и Дженис махали вслед убегавшей к Итон-сквер машине. Тибби хотела еще раз попросить его: ради бога, позвони матери сразу же, как она вернется из Америки. Но промолчала, зная, что это бесполезно.
– Дженис, поднимись поменяй белье в седьмом номере, – попросила она, когда такси в конце улицы повернуло направо и скрылось из виду.
Миссис Тиббет поспешно вернулась в дом. «Если Себ не позвонит матери, это сделаю я», – решила она.
В тот вечер отец Бруно отвез мальчиков на ужин в «Риц»: снова шампанское, к тому же Себастьян впервые в жизни попробовал устриц. Дон Педро, настоявший на том, чтобы Себастьян называл его именно так, еще раз поблагодарил мальчика за то, что взял вину на себя и этим сохранил для Бруно возможность отправиться в Кембридж. «Это так по-британски», – все повторял он.
