Допив кофе, Эбби чувствует, что разговор подошел к концу. И действительно, Гленн говорит, что ему пора, поднимается и стряхивает с брюк траву.
Он уходит, и сердце Эбби охватывает тоска. Я скучаю по тому, как мы уравновешивали и дополняли друг друга. Скучаю по мужчине, которого я любила, по временам, которые мы проводили вместе. По тому, как он спал рядышком со мной в кровати. Мне грустно, что мы не сумели преодолеть трудности и не остались вместе ради нашего сына и что мне понадобилось пережить нервный срыв для того, чтобы мы, наконец, поняли друг друга. Однако кто знает? По крайней мере, порознь у нас появится время на передышку от забот. Возможно, по отдельности каждый из нас принесет Каллуму больше пользы, чем когда мы были парой. Никто не совершенен, и я в том числе.
Время взаимных упреков прошло.
– Что думаете? – спрашивает Майкл.
Леона наклоняется и заглядывает ему через плечо: на столе лежит написанное от руки письмо.
– Здорово, – говорит она, закончив читать. – Не знала, что вы с ней знакомы.
– Мы одновременно попали в Мореленд, – поясняет Майкл. – Там и познакомились, вместе ходили на некоторые групповые сеансы. Вот и все.
– Однако вы, похоже, узнали ее лучше, чем многие, – предполагает Леона. – На групповых сеансах иногда делятся очень личным.
– Полагаю, что так… – Майкл умолкает. Не хочет вновь погружаться в пережитое, ведь сейчас он пытается рассказать о чем-то хорошем. – Я понимаю, что с ней было… такое могло произойти и со мной.
Леона кивает.
– Но не произошло. Надеюсь, вы рады? – Она вопросительно смотрит на него.
Майкл кивает. Ему еще трудно изливать свои чувства.
– Понятия не имею, почему Лилли это сделала. При знакомстве она казалась веселой.
– Мы не можем проникнуть в мысли другого человека, как бы ни старались. Часто трудно разобраться, что происходит в собственной голове. Наверняка вам сейчас вряд ли удастся вспомнить, как ужасно вы чувствовали себя пару месяцев назад. Надеюсь, что не удастся. – Она усмехается.
Леона – человек, чья улыбка меня никогда не раздражает, думает Майкл. И она права. Темнота той катастрофической ночи постепенно рассеивается.
Лицо Леоны становится серьезным.
– Видите ли, по своей работе я сталкиваюсь с самоубийствами чаще, чем хотелось бы. И мне трудно такое понять, так же, как и любому из окружающих. Порой люди жалуются на эгоистичность самоубийства, но это выбор, который есть у каждого. Да и кто мы такие, чтобы судить? А вдруг Лилли жаждала избавления, ей было невмоготу продолжать жить? Ни у кого нет права сказать, что она поступила плохо. – Леона разгибает спину. – Мне все же хочется верить, что иногда мы можем оправдать чью-либо смерть, думая о том, что этот человек сделал для других. Даже короткая жизнь подчас оказывает большое влияние.
– Хорошая точка зрения, – говорит Майкл.
Ему вспоминается Лилли, ее радушное отношение к новым пациентам Мореленда, как она общалась с людьми и смешила их. Как она двигалась; ее энтузиазм, ее энергию. Он никогда не забудет вечер, когда они все вместе танцевали. Если бы не Лилли, он так и просидел бы на диване. Она заставила его подняться, принять участие во всеобщем веселье.
– Думаю, ей бы понравилось такое отношение. Наверное, она отдала людям все, что могла.
– А теперь вы помогаете другим. – Леона стучит пальцем по письму. – Могу поспорить, вы бы никогда не сделали ничего подобного до того, как забрели в море, а?
– Наверное. – Майкл хмурится. – Хотя сейчас у меня гораздо больше свободного времени.
– Причина ведь не только в этом? Просто потеря всего дала шанс найти новые возможности, о которых вы даже не подозревали.
Майклу неловко. Она верит в меня больше, чем я того заслуживаю.
– Это всего лишь несчастное письмо, – ворчит он.
– Да при чем тут письмо? Идея, вот что главное! Если все удачно сложится, ее сестра не будет возражать. Хотите, я его отвезу? Мне как раз по пути.
– Не стоит, – отвечает Майкл. – Я сам собирался в Брайтон.
* * *
– Значит, сегодня мы с вами расстаемся, – говорит Карен.
Неужели она в последний раз сидит в кресле напротив Джонни? Прошло восемь недель после того, как закончился ее дневной стационар. Она пришла на завершающий индивидуальный сеанс.
Джонни кивает.
– Да.
Карен смотрит на мальчишеское лицо с ниспадающей челкой. Трудно даже поверить, как он ей помог: как и групповые занятия, индивидуальные тоже оказали большое влияние. Она рада, что отложила прием антидепрессантов: так вышло, что лично для нее – в отличие от других таких же впечатлительных пациентов – это было правильным решением. Теперь она больше не плачет по нескольку раз на дню, не чувствует себя разбитой, не тревожится по любому поводу. Она вновь вспоминает, как хорошо проводила время с отцом, каким человеком он был.
– Ненавижу расставания, – признается она.
Джонни закидывает ногу на ногу, потом возвращает их в исходное положение. Ему тоже неловко.
– И знаю почему.
Объяснять не нужно: они оба понимают причины.
– Смерть приносит потрясение – мы часто перестаем понимать, кто мы и зачем живем, и требуется восстановление. Но сначала необходимо признать, что некоторая наша часть разрушена, – говорит Джонни.
– Да…
– Каждый раз, когда мы сталкиваемся со смертью, она заставляет нас серьезнее относиться к жизни.
– Я-то столкнулась с ней не однажды, – смеясь, напоминает Карен. – Прошлась она по мне мелким гребнем… Черт возьми, вспомнила, как мама в детстве меня таким расчесывала. С моими волосами это сущий ад.
Джонни кивает и улыбается.
– Важно не забывать: любая потеря приносит с собой возможность начать все сначала.
– И все же мне нужен перерыв от таких встреч со смертью лицом к лицу. – Карен откидывается на спинку кресла и смотрит вверх. – Надеюсь, ты меня услышал, если ты там есть.
* * *
– Глазам своим не верю! – Али у двери магазина наблюдает, как Майкл пристегивает цепью велосипед к фонарному столбу. – Я еще подумал, похож на моего друга Майкла, но решил, что не может такого быть. Мой друг не ездит на велосипеде.
Майкл снимает шлем и проводит пальцами по волосам: смятая прическа никому не к лицу.
– Теперь езжу, – отвечает он.
– Ну, надо же, выглядишь молодцом!
– Спасибо. – Майкл не признается, что ему просто пришлось уступить машину. – Решил немного поправить здоровье, пытаюсь заниматься физкультурой.
Регулярные физические упражнения входят в программу, которую он выполняет под руководством Леоны.
– Немного? Еще как много! От Роттингдина досюда много миль.
– Всего шесть.
– За все деньги Раджастана я не проеду шести миль на велосипеде, – говорит Али. – Все миссис А. виновата, кормит слишком много. – Али похлопывает себя по животу.
Майкл смеется.
– Кстати, как поживает миссис А.?
– О, прекрасно поживает, прекрасно. – Али усмехается. – Разве можно жаловаться на жену, если после стольких лет совместной жизни у нас с ней до сих пор случаются, ну ты знаешь… – Али оглядывается, проверяя, не подслушивает ли кто, – шуры-муры.
Майкл фыркает. До недавнего времени его настолько задевало отсутствие либидо, что он постарался бы скорее сменить тему, однако уверенность в своей мужской силе, похоже, возвращается – и сегодняшняя ночь с Крисси тому подтверждение. А еще он забыл, как его смешат шуточки Али.
– Как бизнес? – спрашивает он, окидывая взглядом магазин. Полки в нем удручающе пусты.
– Не спрашивай, – говорит Али, качая головой. – Еле-еле на плаву, предел, больше цены не снизить.
– Мне жаль.
На Майкла накатывает волна гнева. Нужно было бросить кирпич в витрину «Теско Метро», а не громить собственный сарай, думает он. Хотя и это ни черта не помогло бы.
– Да пустяки, – говорит Али, хлопая Майкла по спине. – Все обернется к лучшему, я уверен, когда-нибудь точно. Ну что, чайку?
После езды на велосипеде Майклу жарко.
– Вообще-то, я бы не отказался от стакана холодной воды.
Али исчезает в подсобке, и Майкл задумывается. Али всегда был оптимистичнее меня. Когда несколько лет назад он купил овощной магазин, я считал его простофилей. Наверное, все-таки мне, а не ему не хватало здравого смысла.
– Чем занимался все это время? – спрашивает Али, вернувшись. – Работал?
– Честно?
Али кивает.
– Да. Не хочу, чтобы ты врал. Ну-ка, посмотри на меня. – Он передергивает плечами, однако глаза его смеются. – Тебе не нужно производить на меня впечатление.
– Большей частью размышлял… – Майкл ненадолго умолкает, подбирая слова. – Сперва все ходил по кругу, толок воду в ступе. А в конце концов переосмыслил… э-э… свою жизнь, если можно так выразиться.
– Значит, воспользовался отсутствием работы для духовного обновления?
Майкл вряд ли выбрал бы это выражение, однако суть схвачена верно.
