Внутри дома было светло и чисто прибрано. Кроме главной комнаты, внизу имелась кухня, а лестница вела наверх, на второй этаж. Мария даже заметила за кухней ванную комнату.
– Позвольте познакомить вас с моей женой. Катерина, это Мария.
Женщины обменялись рукопожатием. Несмотря на все то, что писала Элени в своих многочисленных письмах, Мария все равно ожидала, что увидит остров, населенный сплошь хромыми и искалеченными людьми, и была удивлена элегантностью и красотой этой женщины. Катерина была моложе мужа, и Мария решила, что ей, вероятно, уже за сорок. Но волосы у Катерины до сих пор оставались темными, а бледная кожа была почти без морщин.
Стол был накрыт вышитой белой льняной скатертью и уставлен тонким расписным фарфором. Когда все сели, Катерина подняла крышку великолепного серебряного сосуда и наполнила чашки горячим черным кофе.
– Тут рядом есть небольшой домик, он в последнее время пустует, – сказал Пападимитриу. – Мы подумали, что он, возможно, вам понравится, или, если пожелаете, на холме в одной из квартир есть свободная комната.
– Думаю, я предпочту жить сама по себе, – ответила Мария. – Если вас это устроит.
На столе стояло блюдо со свежим печеньем, и Мария с жадностью съела одно из них. В последние дни она почти ничего не ела. И еще она жаждала информации.
– Вы помните мою мать, Элени Петракис? – спросила она.
– Конечно помним! Она была прекрасной женщиной и замечательным учителем, – ответила Катерина. – Все так думали. Ну или почти все.
– Значит, были и такие, кто с этим не соглашался? – спросила Мария.
Катерина немного помолчала.
– Была тут одна женщина, которая преподавала в школе до того, как приехала ваша матушка, она смотрела на Элени как на врага. Она и до сих пор здесь живет, в домике на холме. Кое-кто поговаривает, что жизнь в ней поддерживает только злость, – сообщила Катерина. – Ее зовут Кристина Крусталакис, и вам следует быть с ней поосторожнее, она ведь обязательно узнает, чья вы дочь.
– Давай-ка все по очереди, Катерина, – сказал Пападимитриу, недовольный тем, что его жена могла огорчить их гостью. – Что вам нужно прежде всего, так это прогуляться по острову, осмотреться. Моя жена вас проводит, все покажет, а днем вас будет ждать доктор Лапакис. Он всегда осматривает всех вновь прибывших.
Пападимитриу встал. Было уже больше восьми часов утра, и ему было пора отправляться на рабочее место, в кабинет старосты.
– Не сомневаюсь, что мы скоро снова увидимся, деспинеда Петракис. А пока оставляю вас в искусных руках Катерины.
– До свидания. Спасибо, что так тепло меня встретили, – откликнулась Мария.
– Ну что, давайте выпьем еще кофе и отправимся на экскурсию, – бодро произнесла Катерина, когда Пападимитриу ушел. – Не знаю, много ли вам известно о Спиналонге. Возможно, побольше, чем другим людям, но здесь живется не так уж плохо. Единственная проблема в том, что приходится всю жизнь общаться с одними и теми же людьми. Я ведь из Афин, так что поначалу мне трудно было с этим освоиться.
– А я всю жизнь прожила в Плаке, – улыбнулась Мария, – так что я к такому вполне привычна. А вы давно здесь живете?
– Я приехала вместе с Никосом, четырнадцать лет назад. Тогда сюда привезли четырех женщин и девятнадцать мужчин. Из женщин теперь остались только две. И пятнадцать мужчин тоже живы.
Когда они вышли из дома, Мария поплотнее закуталась в шаль. Женщины повернули на главную улицу, которая теперь выглядела совсем иначе, чем в тот момент, когда Мария впервые ее увидела. Люди направлялись по своим делам, пешком, верхом на мулах, в тележках, запряженных осликами. Все выглядели занятыми и деловыми. Несколько человек посмотрели в сторону Катерины и Марии и кивнули, кое-кто из мужчин поздоровался, приподняв шляпу. Будучи женой островного старосты, Катерина пользовалась особым уважением.
К этому времени уже открылись все магазины. Катерина показала Марии каждый из них и деловито рассказала о людях, ими владевших. Мария вряд ли могла сразу запомнить такое количество сведений, но Катерина любила все подробности местной жизни и наслаждалась маленькими интригами и сплетнями. Среди разнообразных лавочек выделялся большой универсальный магазин, где продавалось все нужное для дома, от веников до масляных ламп. Многие из товаров были выставлены на лотках перед магазином, имелась здесь и бакалейная лавка, в окнах которой громоздились жестянки с оливковым маслом, был и мастер по изготовлению ножей. В одной из лавочек продавалась ракия, а уж булочная, в которой красовались ряды золотистых свежеиспеченных буханок и горки сухариков из муки крупного помола – паксимадья, – любимые всеми на Крите, своими ароматами привлекала всех проходивших мимо.
Каждый магазинчик имел собственную вывеску, нарисованную от руки, на ней значились имя владельца и то, чем здесь торговали. Но что было важнее всего, по крайней мере для живших на острове мужчин, здесь имелся еще и бар, в котором хозяйничал молодой и всем известный Герасимо Мандакис. Несколько человек уже сидели там, попивая кофе, а над пепельницами поднимался дымок лежавших в них сигарет.
Неподалеку от церкви Мария увидела одноэтажное здание, и Катерина сообщила, что это школа. Они заглянули в окна и увидели несколько рядов парт и детей, сидевших за ними. У доски стоял говоривший что-то молодой человек.
– А кто этот учитель? – спросила Мария. – Вы ведь говорили о какой-то женщине, которая раньше преподавала здесь, она разве не вернулась в школу, когда моя мама умерла?
– Ну нет, это только через труп святого Пантелеймона! – засмеялась Катерина. – Дети не хотели, чтобы она возвращалась, и большинство взрослых тоже. Одно время детей учил мой знакомый из Афин, но он потом умер. Но ваша мама подготовила другого учителя, так что он был в запасе. Конечно, ему пришлось начинать в очень юном возрасте, но дети его обожают и буквально ловят каждое его слово.
– И как его зовут?
– Димитрий Лемониас.
– Димитрий Лемониас! Я помню это имя. Это тот мальчик, которого отправили сюда одновременно с моей мамой. Нам говорили, что именно он заразил маму проказой. И он до сих пор здесь? До сих пор жив!
Как это время от времени случается с проказой, болезнь Димитрия почти не развивалась с момента постановки диагноза, и вот теперь он отвечал за местную школу. Марию на мгновение укололо чувством обиды на судьбу, так жестоко обошедшуюся с ее матерью.
Мешать занятиям женщины не собирались. Катерина знала, что у Марии будет еще возможность познакомиться с Димитрием.
– Похоже, детей тут у вас довольно много, – заметила Мария. – Откуда они взялись? Их родители тоже здесь?
– У большинства родителей здесь нет. Это дети, которые подхватили заразу на континенте, и потому их прислали сюда. Те, кто поселился на Спиналонге, стараются не заводить детей. Если ребенок родится здоровым, его заберут у родителей и увезут на континент. У нас тут недавно случились две такие трагедии.
– Это уж слишком грустно. Но кто присматривает за всеми этими детьми, присланными сюда? – спросила Мария.
– Большинство из них взяли в семьи. Мы с Никосом тоже воспитывали такого ребенка, пока он не повзрослел достаточно для того, чтобы жить самостоятельно. А остальные живут вместе, в доме, который содержит вся коммуна, но о них хорошо заботятся.
Женщины пошли дальше по главной улице. Высоко над ними, на холме, возвышалась больница, самое большое здание на острове.
– Попозже я отведу вас туда, – пообещала Катерина.
– Этот дом даже с Крита видно, – сказала Мария. – Но вблизи он выглядит еще больше.
– Его недавно расширили, так что теперь он действительно стал больше, чем был прежде.
Они направились на северную часть островка, где уже не было жилых домов, а в небе над ними парили орлы. Здесь Спиналонга была открыта ударам северо-восточных ветров, далеко внизу о камни бились волны, бросая в воздух фонтаны брызг и пены. Здесь море было другим, не таким спокойным, как в проливе, что отделял Спиналонгу от Плаки, и волны бежали по бесконечному простору. В сотнях миль отсюда лежала материковая Греция, а между ней и Спиналонгой рассыпались десятки маленьких островков, но с этого холма их не было видно. Перед Марией простирались только воздух и небо, в котором плыли хищные птицы.
Мария вдруг на мгновение задумалась о том, каково это – ринуться вниз с этого крутого склона? Она бы ударилась о воду или сначала разбилась об острые камни?..
Начал моросить легкий дождь, тропинка стала скользкой.
– Идемте, – сказала Катерина. – Надо возвращаться. Ваши коробки наверняка уже принесли. Я покажу ваш новый дом и помогу распаковать все, если хотите.
Когда они спускались обратно, Мария заметила несколько десятков маленьких, тщательно обработанных клочков земли, на которых, вопреки всем стихиям, люди выращивали овощи. Лук, чеснок, картофель и морковка росли на этом продуваемом ветрами склоне, их аккуратные ряды, где не было видно ни единой сорной травинки, говорили о том, как много усилий вложили люди для того, чтобы эта каменистая земля смогла дать урожай. Каждый из участков являл собой утешающий знак надежды и доказывал, что жизнь на острове вполне терпима.
