– Точно, я то же самое говорил. Я сам собираюсь туда с книгами. Благотворительная миссия, – произнес сэр Уильям и посмотрел на меня. – Хмм, – произнес он и многозначительно кивнул. – Хмм…
– О, по-моему, рассказ о поездке сэра Уильяма в Намбулу – подходящая тема для вашей программы, – очень быстро проговорила я.
Оливер улыбнулся и подмигнул мне.
– Очень интересное предложение – сэр Уильям, книги, Намбула… Вы имеете в виду лагеря беженцев в Кефти?
– Да. – Я поразилась его осведомленности в мировой политике.
– Что ж, я думаю, мы это обсудим, – сказал Оливер. – Когда будем разрабатывать сценарий программы.
После встречи мы с Оливером стояли на ступеньках здания «Гинсберг и Финк». Золотистые лучи заходящего солнца пронизывали кроны деревьев. Оливер сказал: «Хочешь выпить?» – прямо как в одной из моих фантазий. Я была в шоке. Я была безумно счастлива. Через долю секунды я вспомнила, что давно не брила ноги, и ударилась в панику. Интересно, можно побрить ноги в женском туалете?
Даже в машине все было как во сне – его руки на руле, его бедро – на нем были темно-синие брюки от костюма – чуть не касается моей ноги в прозрачных черных колготках (увы!). Дверцы в машине были обиты кремовой кожей, а приборная доска – из ореха. Панели поблескивали и светились, как в кабине пилота. Он повел меня не в паб, а в один из тех ресторанов, где официанты приносят все что ни попросишь на восьмиугольной фарфоровой тарелочке. Думаю, если бы я попросила бритву, мне бы принесли ее на такой тарелочке без лишних вопросов и комментариев.
– О, Луи-и-иджи!
Мы обернулись и увидели актрису Кейт Форчун. Ее появление в ресторане сопровождалось шумом и суетой; она бросилась на шею метрдотелю. Ее длинные темные шелковистые волосы были повсюду.
– Луиджи! Как чудесно снова тебя увидеть! Чмок, чмок.
– Мадам, – сказал Луиджи, – меня зовут Роберто.
Я видела Кейт Форчун вчера по телевизору – в сериале о женщине-первооткрывателе, у которой никогда, даже в самых суровых погодных условиях, не размазывалась помада. Кейт часто снималась для модных журналов – обычно в образе феи или принцессы. Статьи о ней сопровождались соответствующими заголовками, типа «Форчун – ягодка опять». Хуже всего, когда она появлялась в фотосессии, загримированная под великих кинозвезд двадцатых, тридцатых годов и так далее, вплоть до восьмидесятых. Более провальный способ саморекламы трудно было придумать – на Марлен Дитрих и Джейн Фонду Кейт явно не тянула. Сегодня она была одета в духе сериала «Даллас». Я давно подозревала, что она начесывает волосы – и правда, стоило ей наклониться, кокетливо пропеть: «Оливер! Рада тебя видеть!» – и тряхнуть головой, как ее волосы попали прямо в глаза Роберто.
Оливер – сама галантность – поднялся и подставил ей щеку для поцелуя. Теперь на каждой его щеке красовался маленький липкий кружок персикового блеска для губ. Я тоже встала, но Кейт сделала вид, будто меня не существует, поэтому я снова села.
– Чудесно, – ворковала она с Оливером, теребя его пиджак, – приходи, посмотри, как я играю Шоу. Я оставлю тебе билет на следующей неделе. Расскажешь о нашей новой пьесе в своей программе?
– Дорогая, зачем мне смотреть какую-то скучную пьесу? – ответил Оливер. – Лучше пригласи меня на обед.
Кейт Форчун закатила глаза, взбила волосы и произнесла:
– Ты ужасный, ужасный человек. Я скажу Ивонн, чтобы она завтра позвонила Гвен. – Она продефилировала к своему столику, бросая на Оливера завлекающие взгляды и хлопая ресничками. Странно, что она не задрала юбку и не показала ему свое нижнее белье.
Оливер заказал шампанское. Только мы начали делиться воспоминаниями о своем первом сексуальном опыте, как в ресторан с грохотом ввалился Синьор Зилли. Синьор Зилли тогда был культовой фигурой. Веселый и бестолковый итальянец, которого играл знаменитый комик Джулиан Алман. Было очень забавно видеть его без костюма и грима.
– Оливер, привет! Дерьмо! – Джулиан Алман протопал к нашему столику. – Иди, разберись там… мою машину забрал эвакуатор. Дерьмо!
– И что я должен сделать? – Оливер скептически уставился на него. – Растолкать всех кулаками?
– Нет. Поговори с полицейскими.
Весь ресторан уставился на Джулиана, но тот, похоже, ничего не замечал.
– Ты же припарковался на двойной желтой линии. Это против правил. Это твой «Порше»?
– Да. Понимаешь, я в это время был внутри.
– Внутри?
– Да, и пытался выбраться.
– Джулиан, – сказал Оливер, – я ничего не понимаю. И почему ты не мог выбраться?
– Машина слишком маленькая. Я в ней не помещаюсь.
– Так зачем ты ее купил?
– Мне хотелось именно эту модель. Новая серия, их всего три, понимаешь…
– Господи, Джулиан, неужели ты не видишь, что я занят? – Оливер махнул в мою сторону.
– Ничего страшного. Иди, помоги ему. Я не против, – сказала я.
– Отлично. Извините, спасибо. – Джулиан повернулся ко мне спиной и попытался выглянуть из окна. – Дерьмо.
Оливер ушел разбираться с полицейскими. Через десять минут он вернулся и с самодовольным видом сообщил, что все улажено.
Мы продолжили свои воспоминания о первом сексуальном опыте.
– В следующем семестре я записался на курс по Блейку, и оказалось, что наша новая преподавательница – та самая женщина, с которой я…
Принесли еду – крошечные порции на крошечных тарелочках, но аппетита у меня все равно не было. Когда Оливер закончил рассказывать о своих сексуальных приключениях в Кембридже, я поведала ему, как один раз меня и Джоэла в голом виде поймал в дюнах полицейский и спросил, можно ли присоединиться.
– Кто это – Джоэл?
– Я встречалась с ним в колледже.
– Где ты училась?
– В Девоне.
– Слава богу, что не в Гертоне, – снисходительно произнес Оливер. – Теперь понятно, почему у тебя такой ужасный акцент. И что ты изучала?
– Сельское хозяйство, – со смехом ответила я.
– Сельское хозяйство… сельское хозяйство… – Он откинул голову назад и залился смехом. – Ты как будто из романа Томаса Гарди. В колледже ты ездила верхом, носила нижние юбки и резвилась на сеновале? – Он перегнулся через стол и стал с интересом разглядывать мою юбку.
– Нет, я читала учебники по севообороту.
– А Джоэл тоже был фермером? Нет, не подсказывай, дай угадаю – он был сержантом британской армии с огромным сверкающим мечом. Нет? Школьным учителем? Пастухом?
– Он был поэтом.
– О нет! Это становится все интереснее. И что же он сочинял? «Ее отец был фермер…»
– Когда я с ним встречалась, он ничего не сочинял. Он много пил, курил травку и разглагольствовал о патриархальном капиталистическом обществе. Мои братья его терпеть не могли.
– Сколько у тебя братьев?
– Четверо. И одна сестра.
– Боже, с тобой поосторожней надо. Джоэл тоже был из Девона?
– Нет. Он приехал из Лондона, там же нашел себе издателя. «Гинсберг и Финк», кстати. Я была от него без ума.
– Без ума? Я уже его ненавижу, – сказал Оливер. – И что же произошло? Почему ты не следишь за последом у овец и не добиваешься субсидий на полезащитную полосу?
– Я работала на ферме. Несколько месяцев, сразу после выпускных экзаменов. Но очень скучала по Джоэлу, поэтому уехала в Лондон и поселилась с ним в коммуне в Хэкни. Работала в пабе, потом стала проводить маркетинговые исследования дезодорантов.
– А Джоэл чем занимался? Варил чечевичную похлебку и жег ароматические палочки?
– В общем, да… У него совсем крыша поехала.
– И ты работала за двоих?
– Не совсем. Ну а через полтора года мы с Джоэлом пошли на вечеринку в «Гинсберг и Финк», и я приглянулась сэру Уильяму.
– Да уж точно, грязный старый развратник.
– Все было совсем не так, – возмущенно произнесла я. – Он предложил мне захватывающую работу на лето, и я согласилась.
– И когда это было?
– Прошлым летом.
– Так что же случилось с Джоэлом?
– Это было ужасно. От бабушки мне досталось небольшое наследство, и я купила квартиру. Джоэл сказал, что я деградировала к своим патриархальным капиталистическим корням, и назвал меня никчемной мелочной потаскушкой.
– Никчемной мелочной потаскушкой? – переспросил Оливер. – Понятно. И когда это случилось?
– Квартиру я купила в январе.
– А, спасибо, Роберто.
После шампанского Оливер заказал бутылку красного вина. Мне уже ударило в голову, и я не могла больше пить, но Оливер казался совершенно трезвым. Посетители постоянно косились на него. К нам подошел пожилой мужчина и, пространно извиняясь – «С вами, наверное, это постоянно случается», – попросил автограф для своей дочери, которая училась в Слейде. Сначала Оливер был само обаяние и вежливость, но потом слегка разозлился, когда мужчина не мог найти ручку, и очень разозлился, когда мужчина сказал, что его дочь хотела бы встретиться с ним и поговорить о работе на телевидении. Мужчина смутился, расстроился и ушел. Я сняла сережку, которая впивалась в ухо.
