– Он обязательно поможет, когда я найду то, что ищу. Я знаю, что это где-то рядом, буквально в двух шагах от меня. Я чувствую это. Нет, не слушай старуху! Все это чушь, конечно. Но, честное слово, все, что мы делали на острове после нашего приезда, все это подготовило меня к заключительному моменту. Я снова почувствовала вкус к жизни, мне стало интересно жить, а в моем возрасте это уже кое-что!
Я ни капельки не покривила душой. Надежды переполняли меня. Должны же концы сойтись с концами, хотя бы и вопреки року. А это станет возможным, если мы найдем человека, который категорически не хочет, чтобы его нашли. Но остров слишком мал, а у людей хорошая память. На завтра у меня запланирован еще один поход. Туда я отправлюсь одна, в полном одиночестве. Место последнего упокоения Брюса я уже нашла. Теперь мне нужно найти могилу Йоланды.
* * *
Несмотря на утренний час, синагога была уже открыта. На улицах было еще относительно немноголюдно, но я все равно, зайдя во внутренний дворик, присела на скамейку, чтобы перевести дыхание.
До сего дня мне не приходилось бывать в синагогах. Я вообще давно перестала посещать церкви. Но стоило мне пройти через калитку и вступить в маленький оазис тишины и покоя, стоило переступить порог храма, поднятого из руин и пепла, как на меня снизошло необыкновенное умиротворение. Уж не благодать ли это, подумала я, возвращаясь мыслями в прошлое, в те кварталы города, где когда-то обитала еврейская община Ханьи.
Я вдруг вспомнила, как ужинала в доме Маркосов вместе со всей их многочисленной родней, как уже тогда я почувствовала напряжение в отношениях Йоланды и ее родителей, желавших, чтобы она вышла замуж только за своего единоверца. А подруга в это время была снедаема любовью к Андреасу. Потом воспоминания мои перенеслись в горы, в дом родителей Андреаса, и я представила себе Йоланду в роли невесты.
Все эти картины вихрем пронеслись в моем сознании, и на меня снова навалилась тоска. Какой ужасный финал! Уйти на дно вместе с сотнями других узников в наглухо запертом пароходном трюме. Жуткую картину кораблекрушения я не забуду до конца своих дней.
Навстречу ко мне из здания синагоги вышел молодой человек.
– Шалом, мадам! Вы хотите осмотреть храм?
– Мне хотелось бы отдать дань памяти моим умершим друзьям, которые жили здесь до…
– Вы знали тех, кто жил здесь до войны? Пожалуйста, расскажите мне все, что помните. Мы буквально по крупицам собираем все сведения о том времени. Из довоенной еврейской общины уцелели считаные люди. Разумеется, после войны никто из них не вернулся на прежнее место. А как звали ваших друзей? У нас сохранились списки всех, кого взяли в ту страшную ночь. И другие есть списки, фамилии тех, кого арестовали уже потом.
Я не была уверена, что смогу без содрогания прикоснуться к этим листам. И в то же время я понимала, что это мой долг – мой долг перед уничтоженной общиной, многих представителей которой я знала близко.
И вот передо мной на стол легла пухлая тетрадь с бесконечными рядами имен и фамилий. Дрожащей рукой я листала страницы: Алегра, Султана, Иосиф, Мириам… Имя Йоланды значится отдельной строкой.
– А почему она записана не вместе со своими родителями? – спрашиваю я.
– Ее не было дома в ту ночь. – Молодой человек немного помолчал и добавил: – Она вышла замуж за христианина и была навсегда исключена из общины. Нацисты так и не нашли ее.
Я почувствовала, как на меня накатывает волна радостного возбуждения. Значит, ее не было на том проклятом пароходе! Значит, Йоланда выжила. Быть может, она все еще жива!
Я вскочила из-за стола и понеслась к выходу.
– Подождите! Куда же вы? – крикнул мне вслед молодой человек. – Назовите хотя бы ваше имя!
Но меня уже было не остановить. Я выскочила на оживленную улицу и побежала, не замечая никого из прохожих. Йоланда не погибла! Вполне возможно, она до сих пор живет на Крите.
Йоланда очнулась на больничной койке. Какой страшный сон только что приснился ей! Какие-то люди, мечущиеся по домам, где живут ее родители и их соседи, тянут тележки, нагруженные всяким домашним скарбом, кричат, переговариваются друг с другом, весело смеются чему-то. Внезапная страшная боль в спине, и она словно проваливается в какую-то бездну. В памяти остался только перестук колес по мостовой, какая-то незнакомая женщина держит ее за руку, и снова боль, но она уже лежит на больничных простынях, ее пытаются приподнять. У нее пересохло во рту, ей хочется пить, но боль – боль не прекращается.
А ведь это был не сон, вдруг доходит до нее. Все это было, и было с нею. Она машинально хватается рукой за опавший живот. Ничего, кроме боли.
– Ляг, Йоланда! Тебе нельзя пока делать резких движений, – слышит она знакомый голос старого доктора Франкакиса. – Все кончено! Нам пришлось сделать тебе чистку. Иначе началось бы общее заражение.
– А мой ребенок? Что с моим ребенком?!
– Плод был еще слишком мал. От пережитых потрясений у тебя случился выкидыш. Шансов сохранить ребенка не было.
Она отвернула лицо к стене.
– А я думала, что все это мне приснилось. Как я попала сюда? Я ведь пошла искать своих…
– Мы знаем, – на полуслове оборвал ее врач. – Тебе еще повезло, что тебя не схватили там прямо на месте. Но, слава богу, есть еще приличные люди, готовые помочь соседям даже с риском для жизни. Тебя спрятали, а с наступлением темноты перевезли к нам на тележке. Эти люди спасли тебе жизнь.
Йоланда снова попыталась встать.
– Мне надо срочно найти родителей!
– Их всех увезли вместе с пленными партизанами. Говорят, в Ираклион. А там погрузили на пароход. Ты потеряла слишком много крови, а крови твоей группы у нас в больнице нет. Поэтому, лежи, восстанавливай силы.
– Про Андреаса ничего не слышно?
– К сожалению, нет! – сокрушенно покачал головой старый доктор. – Но, с одной стороны, это и хорошо. Сама знаешь, плохие новости летят на крыльях. А сейчас постарайся заснуть. Тебе нужен отдых.
Какой сон? Какой отдых? Она потеряла всех, кого любила. Мужа, родителей, ребенка. Зачем после всего этого ей жить? У таких, как она, нет будущего. Да и сможет ли она оправиться когда-нибудь после всех пережитых потрясений? Слезы градом полились по ее щекам, и одновременно жгучая ненависть вдруг затопила все ее естество.
Вы поплатитесь за это! Вы все поплатитесь за то, что со мною сделали. Я поквитаюсь с вами за все свои утраты, даже если на это уйдет остаток моей жизни. Я сама совершу возмездие и сама лишу вас жизни. Во имя всего святого, что есть в этом мире, я отомщу за всех.
Жажда мести – вот что отныне стало смыслом ее жизни, что двигало ею, заставляло есть и пить, не чувствуя вкуса и аппетита, набираться сил и готовиться в обратный путь, к себе на ферму. Прошло более двух месяцев с того момента, как она приехала в Ханью. Пора домой! На дворе уже стоял август, знойный, сухой, под стать ему был и окружающий ландшафт: выжженная солнцем земля, засохшая трава, поникшая листва на деревьях.
Йоланда медленно брела по дороге, ведущей к дому, и вдруг увидела, как в их оливковой роще разбит целый партизанский лагерь. Мужчины в военной форме сгрудились возле самодельного очага, возведенного из камней. Кто они? Почему здесь? Неужели… Андреас! Андреас!
Муж разговаривал с какой-то женщиной, но при виде Йоланды уставился на нее так, словно увидел призрак. Он даже перекрестился.
– Андреас! – закричала она изо всех сил. – Это я! Слава богу, ты жив!
– А мне сказали, что тебя арестовали вместе со всеми твоими родными. Мы уже думали, что тебя нет в живых. Зачем ты поехала в Ханью? – Андреас и в самом деле был потрясен появлением жены. – Ты только взгляни, что они сделали с нашим домом! Приезжали, искали тебя, обыскивали дом. Перевернули все вверх дном.
– Но вот я вернулась! – Она упала ему на грудь и залилась слезами. – Почему же ты не приехал за мной? Почему не искал?
Андреас схватил жену за руку и поспешно потащил в дом, боясь, что она снова устроит ему сцену.
– Не стой на солнце! Как я мог тебя искать, если мне сказали, что тебя забрали вместе со всеми остальными членами общины? Ты же ведь тоже числилась в списках. Раз они даже сюда приезжали искать тебя! И вот что натворили! – Он махнул рукой на разор в доме: сломанная мебель, выбитые окна. Во дворе чернели остовы сожженных дотла хозяйственных построек.
– Какие списки? Кто тебе сообщил все это?
– Ставрос! Ему удалось сбежать из тюрьмы. Он сам видел там евреев. Они сидели вместе с ним в Агии. С ними была еще какая-то медсестра из Красного Креста, я был уверен, что это ты. Они забрали Манолиса, арестовали Таки. Я решил, что тебя уже нет в живых, потому и не искал.
– А я искала тебя, чтобы предупредить, что вас предал Ставрос. Я сама видела, как он сигналил немцам, направляя их именно к вашей пещере. Я видела, как они брали партизан в плен, и была уверена, что и ты попал в плен. Потому что среди убитых я тебя не обнаружила.
