Жить — значит быть среди людей, а быть среди людей — значит бороться
Короткая, но предельно насыщенная трагическими, яркими событиями жизнь замечательного сына филиппинского народа Хосе Рисаля может служить самым исчерпывающим предисловием к его многогранному творчеству. Он был талантливым писателем и филологом, историком и естествоиспытателем, искусным врачом-окулистом и этнографом, художником и скульптором, лингвистом, свободно владевшим одиннадцатью языками, и общественным деятелем. Но прежде всего он был писателем-патриотом, и в этом разгадка его величия. Борьба филиппинского народа за национальное освобождение подняла Хосе Рисаля на гребень исторической волны, сделала национальным героем.
Филиппины называют «страной багио» — страной тайфунов. В самом очертании гористых островов, покрытых темно-зелеными лесами, в дымящихся конусах вулканов, в тяжелых синих тучах, нависших над пальмами и бамбуковыми хижинами, есть нечто беспокойное, грозовое. В год здесь случается не менее двадцати тайфунов. Они разрушают дома, губят посевы, топят корабли и лодки рыбаков. Не меньшие бедствия приносят частые и сильные землетрясения. В период тропических дождей, длящихся несколько месяцев, целые поселения погружаются в воду.
Филиппины называют страной неисчислимых богатств, «золотыми островами». Желтый металл добывали здесь тысячу лет назад, добывают и сейчас. Сохранилась статуя богини Минданао из чистого золота. У тагалов существует легенда о золотом олене: где он ударял копытом, там появлялось золото. Серебро, железные, хромовые, марганцевые и медные руды… Архипелаг дает почти половину мирового производства копры. И в то же время — это страна ужасающей нищеты.
Семь тысяч восемьдесят три острова населены племенами и народностями, говорящими почти на девяноста языках и диалектах, — тагалами и висайя, пангасинанами и илоканами, биколами и негритосами. Древняя легенда гласит, будто первые филиппинцы вышли из молодого ростка бамбука: Долго они не могли понять друг друга, пока страх перед богом крокодилов Инаптаном не заставил их объединиться. Но страх оказался сильнее союза: одних он загнал в пещеры, и они стали рабами: другие, что похитрее, поднялись на высокое дерево и сделались знатными господами.
Эту сказку, не лишенную социального смысла, слушал в детстве и Хосе Рисаль. Родился он 19 июня 1861 года на острове Лусон в провинциальном городке Каламба. Его отец Франсиско Меркадо-и-Рисаль был из тех, кто сумел «подняться на высокое дерево», — он принадлежал к зажиточным метисским слоям филиппинского общества.
Как известно, завоевание Филиппин началось после посещения архипелага в 1521 году португальским мореплавателем Магелланом, находившимся на службе у испанского короля. Попытка Магеллана вмешаться во внутренние дела филиппинцев кончилась плачевно: он был убит. Но за Магелланом пришел жестокий поработитель Легаспи, а за ним потянулись другие завоеватели. Вскоре монашеские ордена превратились в главных, и особенно ненавистных филиппинскому народу, представителей испанской власти. Прикрываясь именем божьим, они захватили наиболее плодородные земли, торговлю, стали контролировать действия королевских чиновников и даже самого генерал-губернатора. Миллионы филиппинских крестьян оказались бесправными арендаторами-издольщиками, они обязаны были отдавать монахам-помещикам бόльшую часть урожая, бесплатно работать на них. Доминиканцы, иезуиты, августинцы, францисканцы опутали «жемчужину Востока», как испанцы именовали тогда Филиппины, густой паутиной.
Сокрытый высокими пальмами и тамариндами, богатый двухэтажный дом Франсиско Меркадо-и-Рисаля, в котором рос Хосе, был, казалось, надежно защищен от произвола королевских властей и монашеских орденов. Ведь Франсиско являлся признанным представителем местной буржуазии, появившейся и существовавшей по милости испанской администрации.
Отец Хосе Рисаля, несмотря на свое богатство, меньше всего напоминал тех метисов, какие преданно служили испанской короне. Местные чиновники и монахи хоть и относились к нему с видимым уважением (богатство есть богатство, если оно даже и в руках презренного «индейца»!), но считали гордецом, слишком уж независимым. Он смеет ставить себя чуть ли не на равную ногу с испанцами, а его жена Теодора носит на голове черную мантилью, словно чистокровная испанка, хотя женщины «индио» обязаны носить белую.
Франсиско Меркадо-и-Рисаль арендовал землю у монахов-доминиканцев и, может быть, поэтому испытывал к ним острую неприязнь. Не любил он и представителей жандармерии, от произвола которых не могло защитить ни богатство, ни заслуги, ни знатное происхождение. Для какого-нибудь ничтожного сержанта почтенный Франсиско и его жена Теодора Алонсо, происходившая из дворян, были всего-навсего презренные «индио» Вот почему, как и многие другие представители филиппинской интеллигенции, Меркадо-и-Рисаль все чаще подумывал, что настала пора уравнять филиппинцев с испанцами во всех правах.
Впечатлительный ребенок, Хосе видел залитые водой рисовые поля, кишащие огромными пиявками, которые присасываются к ногам; склоненных над грядками крестьян; табачные плантации, высокие стебли сахарного тростника, звенящие от ветра, убогие жилища бедноты; серых буйволов с огромными кольчатыми рогами.
И эти поля, и плантации, и буйволы, и кокосовые пальмы, и даже прекрасное озеро Бай, самое большое на Лусоне, — все, все принадлежало монашеским орденам. Охотники за тагальским «золотым оленем» были грубы, жестоки, ради наживы не щадили никого.
Чадолюбивый Франсиско не мог смириться с мыслью, что его одиннадцать детей, сделавшись взрослыми, будут чувствовать себя людьми «второго сорта». Вот почему каждому из них он старался дать образование и не жалел на это денег. С большим интересом следил он за развитием любимого сына Хосе. В пять лет Хосе уже свободно читал книги на испанском языке, хорошо рисовал, лепил из глины фигурки буйволов, петухов и уродливых ящериц чакон. От матери — Теодоры, — женщины высокообразованной, математика, поэтессы, перенял он любовь к науке и литературе.
После окончания школы в Биньяне родители решили определить сына в иезуитскую коллегию Атенео, которая открывала дорогу в старый Манильский университет св. Фомы. Но в это время сравнительно благополучная и мирная жизнь семьи Меркадо-и-Рисаля была нарушена. Произошли события, которые глубоко потрясли всю семью, и особенно юного Хосе Рисаля.
Совсем неподалеку от Биньяна и Каламбы, в приморском городе Кавите, в январе 1872 года вспыхнуло восстание. Рабочие-филиппинцы перебили испанских офицеров, захватили арсенал. К рабочим примкнули крестьяне окрестных деревень, туземный артиллерийский полк, местные священники, недовольные засилием испанских монахов, а также представители разночинной интеллигенции. Повстанцы с криками: «Смерть монахам и испанцам!» — двинулись на Манилу. С восставшими жестоко расправились: многих расстреляли на Багумбаянском поле в Маниле, других сослали на остров Минданао. Испанские палачи присвоили повстанцам презрительную кличку «флибустьеры», то есть бунтовщики, пираты. Так некогда испанские грабители-конкистадоры именовали своих конкурентов голландцев, англичан и французов, боровшихся с Испанией за господство в Вест-Индии. Известное задолго до восстания в Кавите, слово «флибустьеры» сразу же приобрело на Филиппинах право гражданства. Но народ вкладывал в это слово совсем иной смысл, нежели колонизаторы. Об этом позже писал Хосе Рисаль: «Манильские и испанские газеты применяют это слово к тем, кого считают подозрительными или революционерами. Оно не означает «бандит», оно скорее значит: «опасный патриот, который скоро будет повешен». Двадцать лет спустя героям, восстания в Кавите Хосе Рисаль посвятит свой роман «Флибустьеры».
Хотя Франсиско Меркадо-и-Рисаль не одобрял вооруженного восстания, мятежный дух заразил и его: он посмел отказать в гостеприимстве лейтенанту жандармерии и нелюбезно обошелся с окружным судьей. Взбешенные такой непочтительностью, испанцы решили отомстить. Они состряпали дело против Теодоры Алонсо и ее брата Альберто Реалондо, обвинив их в попытках совершить убийство жены Реалондо. Чудовищность подобного обвинения была очевидна властям, и все же Теодору, мать одиннадцати детей, подвергли жестоким издевательствам, бросили в тюрьму, где она томилась два с половиной года. Никакие ходатайства в высшие инстанции не помогли.
Кровь кипела в жилах юного Хосе Рисаля, он впервые почувствовал всю глубину испанского произвола.
В иезуитской коллегии Атенео Хосе Рисаль целиком отдается наукам и искусствам: рисует, лепит, сочиняет пьесы и поэмы на испанском и родном тагальском языках, пишет научные трактаты.
